Турки все больше сомневаются в своих западных союзниках, испытывая к ним чувство недоверия и враждебности. Они начинают видеть в Англии и Франции врагов более опасных, чем сам царь, и общее мнение выражается в словах: «Они хотят свергнуть султана и разделить империю, они хотят превратить нас в рабов христианского населения». Высадившись к югу от Константинополя, вместо того чтобы высадиться севернее Варны, союзники укрепляют Галлиполи для борьбы с самими турками. Полоса земли, на которой расположена эта деревня, является длинным полуостровом, соединенным с материком узким перешейком и превосходно приспособленным для того, чтобы стать опорным пунктом захватчиков. Именно отсюда генуэзцы когда-то бросили вызов греческим императорам Константинополя. Кроме того, правоверные мусульмане негодуют по поводу назначения нового шейх-уль-ислама, в котором они видят чуть ли не орудие греческого духовенства; и среди турок постепенно распространяется твердое убеждение, что лучше было бы удовлетворить единственное требование Николая, чем стать игрушкой своры ненасытных держав.

Недовольство коалиционным министерством и народное негодование, вызванное его способом ведения войны, усилилось настолько, что даже газета «Times», вынужденная либо рискнуть своим тиражом, либо перестать выслуживаться перед «кабинетом всех талантов», сочла своевременным яростно обрушиться на него в своем номере от среды[121].

Корреспондент газеты «Morning Post» из Квебека пишет:

«Английский тихоокеанский флот достаточно силен, чтобы захватить все русские форты и укрепления вдоль побережья русской Америки (внутри страны таковых и не имеется), а также отдельные укрепленные пункты, которыми они располагают на островах Лисьих, Алеутских и Курильских, образующих вместе цепочку от американского берега до Японии. С захватом этих островов, — весьма богатых пушниной и медью, отличающихся мягким климатом и, кроме того, имеющих в ряде случаев отличные гавани вблизи азиатского материка, где нет хороших гаваней, — с захватом русской Америки наше влияние на Тихом океане сильно бы возросло и притом как раз в такой период, когда страны этого океана начинают приобретать значение, которое им давно принадлежит по праву. Наиболее сильное сопротивление нашему флоту может быть оказано в Ново-Архангельске на острове Ситка, который, являясь хорошей естественной позицией, кроме того основательно укреплен и снабжен 60 или 70 орудиями. На острове живет около 1500 человек, 500 из которых составляют гарнизон, и имеется верфь, где уже построено много военных судов. В большинстве остальных пунктов насчитывается от 50 до 300 человек и немногие из этих пунктов имеют сравнительно серьезные укрепления. Если бы мы осуществили завоевание, а Франция пожелала приобрести территорию в качестве компенсации за это завоевание, то ей можно было бы позволить завладеть Камчаткой и прилегающим побережьем».

Помещенные в «Gazette» цифры о проданной в торговых центрах Англии и Уэльса пшенице обнаруживают удивительное сокращение количества ее сравнительно с тем же периодом 1853 г., что может послужить критерием при определении количества зерна, собранного во время каждого из предыдущих урожаев.

Продано было:

За последнюю неделю продано 36628 четвертей против 88343 четвертей за ту же неделю в 1853 году. Итак, эти цифры, показывающие, что за три месяца пшеницы продано почти на полмиллиона четвертей меньше, чем за те же месяцы 1853 г., являются разительным доказательством скудости последнего урожая.

Газета «Mark Lane Express» пишет:

«До сих пор обильное поступление из-за границы не давало особенно болезненно ощущать недостаток отечественных поставок; и сейчас еще значительное количество пшеницы и муки находится на пути в Англию из различных стран; но можно ли рассчитывать на то, что в течение того времени, которое должно пройти до нового урожая, импорт будет продолжаться в таком же широком масштабе? Америка уже послала нам все, что имелось в ее морских портах; и хотя мы не сомневаемся, что у нее есть еще большие запасы на Дальнем Западе, понадобятся, конечно, высокие цены, чтобы окупить расходы но перевозке этих запасов к восточному побережью, а оттуда в Англию. Северные порты Европы почти истощили свои старые запасы, а война с Россией исключает возможность дальнейших поставок с берегов Черного моря и из Азова».

Все эти соображения мы предлагаем нашим читателям без дальнейших комментариев.

Написано К. Марксом 21 апреля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4072, б мая 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Лондон, пятница, 28 апреля 1854 г.

Последние достоверные известия из Турции полностью подтверждают взгляды «Tribune» на отступление русских от Калафата, оккупацию ими Добруджи и характер греческого восстания.

Газета «Lloyd»[122] подтверждает слухи, что русские сняли осаду Калафата и что эвакуация Малой Валахии уже закончена. Последние сообщения, полученные в Константинополе, утверждают, что русские не наступают, а, наоборот, укрепляются в Добрудже.

Что касается греческого восстания, то газета «Moniteur» поместила во вчерашнем номере следующее письмо из Вены от 25 апреля:

«Греческое восстание не распространяется в Эпире, но его настоящий характер начинает сказываться. Если кто-либо мог думать, что национальные и религиозные интересы не были пустым предлогом, то действия вожаков эллинских банд из греческого королевства должны рассеять подобное заблуждение. Известно, что Гривас и Цавеллас с самого начала ссорились между собой из-за того, кому руководить восставшими. Эти два вожака продолжают действовать порознь и не стесняются при случае вредить друг другу. В частности, Гривас, претендующий на роль освободителя христианских райя, ничего не принес им кроме грабежей и пожаров. Сулиоты, решившие закрыть доступ на свою территорию ряду греческих вожаков, особенно обвиняют Гриваса, который в начале прошлого месяца попросил приюта у греческого примаса Девендзиста, а на следующий день уехал, ограбив его и похитив его жену. Примас обратился к Абди-паше с просьбой разрешить ему служить под его началом, чтобы отомстить за этот дикий поступок. Однако грабительское искусство Гриваса ярче всего проявилось в Мецовоне. Этот город, введенный в заблуждение русской пропагандой, по собственному почину открыл свои ворота перед «генералиссимусом» Гривасом. Последний начал с того, что наложил на христианское население «патриотическую» контрибуцию в 200000 пиастров. Сумма была не очень велика и ее уплатили. Но Гривас на этом не остановился. Он сам обошел всех наиболее видных и состоятельных жителей города, предложив им сдать в банк, тоже в порядке пожертвования, все драгоценные изделия из серебра и золота, какие у них имелись. Этот способ вымогательства вызвал недовольство и не оказался ни удобным, ни выгодным. Тогда-то Гриваса и осенила идея, которая представляется нам шедевром грабительского искусства. Под предлогом приближения к Мецовону оттоманских войск он заявил, что для защиты необходимо сжечь почти весь город, а поэтому предложил жителям собраться вместе со своими семьями в главной городской церкви, где вскоре оказалось около 4000 человек. Как и рассчитывал Гривас, они взяли с собой свои деньги, а также драгоценности и наиболее ценные вещи, и таким образом все богатство Мецовона оказалось в его руках. Тогда он начал выпускать людей из церкви небольшими группами и передавал их своим приспешникам, которые обирали их без всяких церемоний. Таковы подвиги греческого вожака, до настоящего времени игравшею наиболее видную роль в эпирском восстании. Туркам Гривас оказывал тогда лишь слабое сопротивление. После поджога города он отступил к Архелусу в направлении Радовицы. Мецовон, который был после Янины и Буата самым цветущим городом Эпира, теперь представляет собой груду развалин, а жители его стали нищими. Во всем городе уцелело ие больше 100 домов».