Турецкая крепость Жабляк (на черногорско-албанской границе) в декабре 1852 г. подверглась нападению отряда черногорцев. Читатели помнят, что Омер-паша был послан Портой отразить нападение. Высокая Порта объявила блокаду всего албанского побережья. Эта мера, очевидно, могла быть направлена только против Австрии и ее военного флота и показала уверенность турецкого министерства в том, что черногорский мятеж спровоцирован Австрией.
Затем в аугсбургской «Allgemeine Zeitung» появилась следующая заметка из Вены, датированная 29 декабря 1852 года:
«Если бы Австрия действительно хотела поддержать черногорцев, то блокада не могла бы помешать этому. Стоило только черногорцам спуститься со своих гор, и Австрия могла бы снабдить их в Каттаро оружием и боевыми припасами, несмотря на присутствие турецкого флота в Адриатическом море. Австрия не одобряет ни теперешнего нападения черногорцев, ни, того восстания, которое вот-вот вспыхнет среди христианского населения Герцеговины и Боснии. Она всегда выражала протест против угнетения христиан и делала это из соображений гуманности. Австрия вынуждена соблюдать нейтралитет по отношению к восточной церкви. Последние сообщения из Иерусалима показали, с какой страшной силой разгорелось там пламя религиозной ненависти. Австрийским деятелям поэтому приходится прилагать все усилия для того, чтобы сохранить мир между православным и католическим населением Австрийской империи».
Из этой заметки мы узнаем, что, во-первых, на восстание среди христианского населения Турции твердо рассчитывали; во-вторых, почву для жалоб России на угнетение православной церкви подготовила Австрия; в-третьих, ожидалось, что запутанность религиозных споров из-за «святых мест» обусловит «нейтралитет» Австрии.
В том же месяце Россия отправила Порте ноту, в которой предлагала ей свое посредничество в Черногории. Посредничество это было отклонено на том основании, что султан сам-де может отстоять свои права. Мы видим, что Россия в этом случае действовала точно таким же образом, как и во время греческой революции[63]: сначала она предлагает султану защиту против его подданных с тем, чтобы потом, в случае, если ее помощь не будет принята, защищать подданных султана против самого султана.
Что между Россией и Австрией уже тогда существовало соглашение об оккупации Дунайских княжеств, явствует из другой цитаты из аугсбургской «Allgemeine Zeitung» от 30 декабря 1852 года.
«Россия, которая недавно признала независимость Черногории, едва ли сможет остаться праздным наблюдателем событий. Более того, из деловых писем, получаемых из Молдавии и Валахии, и из рассказов путешественников видно, что вся местность от Волыни до устья Прута кишит русскими войсками и что непрерывно прибывают подкрепления».
В то же время венские газеты сообщают, что на австро-турецкой границе стягивается австрийский наблюдательный корпус.
6 декабря 1852 г. лорд Стэнли запросил лорда Малмсбери по поводу черногорских дел, и благородный друг Бонапарта сделал следующее заявление:
«Благородный лорд выразил желание спросить, произошли ли какие-либо изменения в политическом положении той дикой страны, граничащей с Албанией, которая именуется Черногорией. Я полагаю, что в ее политическом положении не произошло никаких изменений. Вождь этой страны носит двойной титул: он является главой православной церкви в этой стране и в то же время светским государем. По своему положению главы церкви он подчинен юрисдикции русского императора, который считается главой всей православной церкви. Вождь Черногории (как и все его предшественники, я полагаю) привык получать санкцию и признание своих епископских прав и титулов от русского императора. Что касается независимости этой страны, то каковы бы ни были мнения различных лиц относительно преимуществ такого положения, все же остается фактом, что Черногория была независимой страной в течение приблизительно 150 лет. И несмотря на многочисленные попытки Порты покорить ее, эти попытки одна за другой терпели крушение, и страна в настоящее время находится в том самом положении, в каком она была 200 лет тому назад».
В этой речи лорд Малмсбери, тогдашний министр иностранных дел в правительстве тори, преспокойно расчленяет Оттоманскую империю, отделяя от нее страну, которая всегда ей принадлежала, признавая в то же самое время притязания русского императора на духовное владычество над подданными Порты. Что же можно сказать об этих двух олигархических кликах, кроме того что они соперничают между собой в глупости?
Порта была, естественно, серьезно обеспокоена этой речью британского министра, и вскоре после этого в одной английской газете появилось следующее письмо из Константинополя, датированное 5 января 1853 года:
«Порта была чрезвычайно задета заявлением лорда Малмсбери в палате лордов, будто Черногория является независимой страной. Он сыграл этим на руку России и Австрии; благодаря этой игре Англия потеряет то влияние и доверие, которыми она до сих пор пользовалась. В первой статье Систовского договора, который был заключен (при посредничестве Англии, России и Голландии) между Портой и Австрией в 1791 г., ясно сказано, что должна быть дана амнистия подданным обеих держав, восставшим против своих законных государей; при этом взбунтовавшимися подданными Порты названы сербы, черногорцы, молдаване и валахи. Живущие в Константинополе черногорцы, числом около 2000–3000, платят харадж, или подушную подать, и при судебном разбирательстве против подданных других держав в Константинополе всегда рассматриваются и трактуются без всякого возражения как турецкие подданные».
В начале 1853 г. австрийское правительство послало барона Кельнера фон Кёлленштейна, адъютанта императора, в Каттаро, чтобы следить за ходом событий, в то самое время как г-н Озеров, русский поверенный в делах в Константинополе, заявил Дивану протест против уступок, сделанных католической церкви в вопросе о святых местах. В конце января в Константинополь прибыл граф Лейнинген и был допущен 3 февраля к частной аудиенции у султана, которому он передал письмо от австрийского императора. Порта отказалась исполнить содержащиеся в этом письме требования, и граф Лейнинген вручил затем ультиматум, который предоставлял Порте четыре дня для ответа. Порта немедленно поставила себя под защиту Англии и Франции, которые не дали ей никакой защиты, в то время как граф Лейнинген, со своей стороны, отклонил их посредничество. 15 февраля он добился всего, чего требовал (за исключением статьи III), и его ультиматум был принят. Он содержал следующие статьи:
I. Немедленное очищение Черногории и восстановление status quo ante bellum [положения, существовавшего до войны. Ред.].
II. Заявление со стороны Порты, которым последняя обязывается поддерживать status quo территорий Клек и Суторина и признать mare clausuni [закрытое море. Ред.] в пользу Австрии.
III. Строгое расследование актов фанатизма, совершенных мусульманами против христианского населения Боснии и Герцеговины.
IV. Удаление всех политических эмигрантов и ренегатов, находящихся в настоящий момент в провинциях, примыкающих к австрийским границам.
V. Уплата компенсации в 200000 флоринов австрийским торговцам, договоры с которыми были произвольно расторгнуты, и соблюдение этих договоров в течение всего срока, на который они были заключены.
VI. Уплата компенсации в 50000 флоринов одному торговцу, корабль и груз которого незаконно были конфискованы.
VII. Учреждение ряда консульств: в Боснии, Сербии, Герцеговине и по всей Румелии.
VIII. Осуждение поведения турецких властей в отношении эмигрантов в 1850 году.
Прежде чем согласиться на этот ультиматум, Оттоманская Порта направила, как сообщает г-н Симпсон, ноту послам Англии и Франции, в которой требовала от них обещания оказать ей реальную помощь в случае войны с Австрией. «Так как оба посла не имели возможности связать себя определенными обязательствами», турецкое правительство уступило энергичным настояниям графа Лейнингена.
