Знаменитые июльские дни[149] спасли Жака Леруа (по-старому) или Жака Ахилла Леруа де Сент-Арно (по-новому) из когтей его кредиторов. Тут перед ним встал трудный вопрос, как ему использовать условия французского общества, пришедшего в полный беспорядок благодаря внезапному крушению старого режима. Ахилл не участвовал в трехдневных боях; он не мог даже притвориться, что участвовал в них, так как было слишком хорошо известно, что в это памятное время он сидел под замком в тюремной камере Сент-Пелажи. Он не мог поэтому, по примеру многих других авантюристов того времени, претендовать на какое-либо вознаграждение под тем фальшивым предлогом, что он один из июльских борцов. С другой стороны и успех буржуазного режима, казалось, никоим образом не мог благоприятствовать этому заведомому представителю подонков парижской богемы, который всегда исповедовал слепую веру в легитимизм и отнюдь не принадлежал к обществу «Помоги сам себе» (этот недостаток прозорливости он возместил тем, что стал одним из первых членов Общества 10 декабря)[150] и не играл никакой роли в великой «комедии пятнадцати лет». Все же Ахилл кое-чему научился в искусстве импровизации у своего старого учителя г-на Э. де П. Он храбро явился в военное министерство и объявил себя здесь младшим офицером, подавшим в отставку из политических побуждений во время Реставрации. Свое изгнание из Gardes du Corps [королевской гвардии. Ред.], свое исключение из корсиканского легиона, свою отлучку из 51 полка, отправившегося в колонии, он сумел легко превратить в доказательство своего необузданного патриотизма и преследований со стороны Бурбонов. Послужной список удостоверял, правда, ложность его утверждений, но военное министерство сделало вид, что поверило им. Уход в отставку многочисленных офицеров, не желавших присягнуть Луи-Филиппу, создал много вакансий, которые надо было заполнить, и правительство узурпатора охотно принимало поэтому всякого открытого отступника от легитимизма, каковы бы ни были мотивы его перехода. Так Ахилл получил назначение в 64-й линейный полк, впрочем, не без унижения: он был принят обратно на службу в качестве младшего офицера, вместо того чтобы получить повышение, как его получили прочие офицеры, подавшие в отставку во время Реставрации.
Годы и его старое офицерское звание дали ему, наконец, чин лейтенанта. В то же время ему представился случай проявить свои особые таланты пресмыкающегося отступника. Его полк стоял в 1832 г. в Партене, в центре легитимистского восстания в Вандее. Его старые связи с некоторыми из прежних. Gardes du corps, собравшимися вокруг герцогини Беррийской, открыли перед ним возможность сочетать обязанности солдата и полицейского шпиона, сочетание, весьма отвечавшее его гению, созревшему в игорных домах Лондона и cafes borgnes [притонах низшего пошиба. Ред.] Парижа. Герцогиня Беррийская, проданная г-ну Тьеру евреем Дёцем, была арестована в Нанте, и Ахиллу было поручено сопровождать ее в Бле, где он должен был исполнять обязанности одного из ее тюремщиков под командой генерала Бюжо. Горя желанием не упустить случая открыто проявить свое крайнее рвение в защите интересов династии, он хватил через край и шокировал даже Бюжо низкими услугами, которые он оказывал полиции, и своим грубым обращением с герцогиней. Бюжо, однако, не имел права уволить адъютанта, специально назначенного полицией для охраны герцогини, находившегося под непосредственным начальством полицейского комиссара г-на Жоли и зависящего в конце концов больше от министерства внутренних дел, чем от военного министерства. Будущий генералиссимус англо-французских войск исполнял роль повивальной бабки, так как его специальной миссией было установить свидетельскими показаниями и доказать беременность герцогини, разоблачение которой нанесло смертельный удар сторонникам старого режима. В связи с этим его качеством имя г-на Сент-Арно упоминается в первый раз в газете «Moniteur». Мы читаем в мае 1833 г. в этой газете:
«Г-н Ахилл де Сент-Арно, тридцати четырех лет, обычно проживающий в Париже, адъютант генерала Бюжо, получил предписание, согласно его официальному положению, подписать акт о рождении ребенка, которым герцогиня разрешилась в тюрьме 10 мая 1833 года».
Галантный Сент-Арно и далее оставался верен своей роли тюремщика и сопровождал герцогиню на корвете, который, доставил ее в Палермо.
По возвращении во Францию Ахилл стал посмешищем и козлом отпущения для всего полка. Ненавидимый офицерами, исключенный из их reunions [собраний. Ред.], преследуемый недвусмысленными проявлениями крайнего презрения, отвергнутый всем полком, он в конце концов вынужден был искать убежища в алжирском иностранном легионе, как раз тогда формировавшемся в Париже под руководством полковника Бедо. Этот иностранный легион с успехом можно было бы назвать Обществом 10 декабря европейских армий. Отъявленные головорезы, запутавшиеся в долгах авантюристы, дезертиры всех стран, вообще отбросы европейских армий, составляли ядро этого Corps d'elite [избранного войска. Ред.], который с полным правом носил название refugium peccatorum [убежища грешников. Ред.]. Нигде больше гений Ахилла не мог бы так развернуться, как в товарищеской среде подобного войска, официальная миссия которого предохраняла его от клыков полиции, тогда как моральный облик его членов устранял все преграды, обычно сдерживающие офицеров регулярной армии. Расточительный во всем, Ахилл, однако, был очень скуп на доказательства своего военного мужества и способностей и продолжал прозябать в течение четырех лет в незначительном чине лейтенанта первого батальона иностранного легиона, пока, наконец, 15 августа 1837 г. новый патент не дал ему чин капитана. Весьма прискорбно, что походная касса во французской армии находится под надзором капитана, который несет ответственность за выплату жалованья солдатам и за снабжение продовольствием. Кассы, однако, и были как раз тем, на что наш современный Ахилл был особенно падок. Так получилось, что спустя несколько месяцев после его повышения в чине во вверенной ему кассе обнаружился ужасающий дефицит. Генерал-инспектор г-н де Рюльер, раскрывший эту растрату, настаивал на наказании капитана. Доклад в министерство был уже составлен, его вот-вот должны были сдать на почту и г-н де Сент-Арно погиб бы навсегда, но тут вмешался его начальник г-н Бедо, тронутый отчаянием своего подчиненного, и ему удалось смягчить гнев генерала Рюльера.
У Сент-Арно есть свойственная только ему манера выражать благодарность за оказанные ему благодеяния. Назначенный военным министром накануне coup d'etat[151], он приказал арестовать генерала Бедо и вычеркнуть имя генерала Рюльера из списков офицерского корпуса. Рюльер послал ему следующее письмо, которое показал своим друзьям в Париже и опубликовал в бельгийских газетах:
«В 1837 г. генерал Рюльер отказался сломать шпагу капитана Леруа де Сент-Арно, не желая его обесчестить. В 1851 г. военный министр Леруа де Сент-Арно, будучи не в силах обесчестить генерала Рюльера, сломал его шпагу».
Написано К. Марксом 9 июня 1854 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4114, 24 июня 1854 г.
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
