Написано К. Марксом 14 мая 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 227, 18 мая 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Лондон, 15 мая. Галереи палаты лордов были вчера после обеда переполнены еще до открытия заседания. Ожидалось интересное зрелище — обсуждение предложения лорда Элленборо и настоящее сражение между Ins и Outs [правительством и оппозицией. Ред.]. Кроме того, было любопытно собственными глазами посмотреть, как наследственные законодатели будут исполнять роль крестоносцев против аристократии. Исполнение было скверное. Актеры все время выходили из своей роли. Представление началось драмой, а закончилось фарсом. Во время мнимого сражения не была сохранена даже иллюзия, театральная иллюзия. С первого же взгляда видно было, что благородные бойцы старались сохранить в целости не только друг друга, но даже оружие, которым сражались.

Дебаты, поскольку они вращались вокруг критики ведения войны, были ниже уровня дебатов в любом Debating Club [дискуссионном клубе. Ред.] Лондона, и останавливаться на них хотя бы минуту значило бы даром терять время. Несколькими штрихами мы все же попытаемся показать, как благородные лорды разыгрывали роль защитников административной реформы, противников монополии аристократии на управление государством, как они откликнулись на митинги Сити. «Надлежащий человек на надлежащем месте!» — воскликнул лорд Элленборо. И в доказательство того, что каждый должен получать свой венец по заслугам и только по заслугам, он привел тот факт, что сам он (Элленборо) и лорд Хардуик потому сидят в палате лордов, что их отцы собственными заслугами проложили себе путь в палату пэров. Наоборот, это служит, кажется нам, примером того, как при помощи чужих заслуг, в данном случае заслуг своих отцов, можно добиться на всю жизнь не только какого-нибудь поста, но даже и звания законодателя Англии. Что же это за заслуги, с помощью которых Lord chief justice of the Queen's Bench [лорд главный судья суда королевской скамьи. Ред.], старый Элленборо, и г-н Чарлз Йорк, отец лорда Хардуика, проложили себе путь в палату лордов? История эта поучительна. Покойный Элленборо, английский адвокат, затем судья, сумел в процессах по делам печати, по делам о заговорах и о полицейских шпионах, которые проходили при Питте и его преемниках, приобрести репутацию Джефриса en miniature [в миниатюре. Ред.]. Под его руководством special jury[чрезвычайные суды присяжных. Ред.]

в Англии приобрели такую славу, какой никогда не пользовались даже «jures probes et libres» [ «честные и свободные присяжные». Ред.] времен Луи-Филиппа. Таковы были заслуги старого Элленборо, и они проложили ему путь в палату лордов. Что касается г-на Чарлза Йорка, предка лорда Хардуика, то он превзошел старого Элленборо в отношении заслуг. Этот Чарлз Йорк, в течение двадцати лет член парламента от Кембриджа, был одним из тех избранных, которым Питт, Персивал и Ливерпул поручали «to do the dirty work for them» [ «делать за них грязную работу». Ред.]. Каждая из «лояльных» террористических мер того времени находила в нем своего Пиндара. В каждой петиции против открыто практиковавшейся продажи мест в палате общин он усматривал «якобинские козни». Каждое предложение против бесстыдной системы синекур в такое время, когда в Англии уже появился пауперизм, Чарлз Йорк объявлял покушением на «благословенный покой нашей святой религии». При каких же обстоятельствах праздновал этот Чарлз Йорк свое вознесение в палату лордов? Валхеренская экспедиция[149] привела в 1810 г. в Англии к событиям, аналогичным тем, которые в 1855 г. были вызваны крымской экспедицией. Лорд Порчестер внес в палату общин предложение назначить следственную комиссию. Чарлз Йорк резко возражал, говорил о заговорах, о возбуждении недовольства и тому подобное. Несмотря на это, предложение Порчестера было принято. Тогда Йорк решил лишить публику возможности ознакомиться с материалами следствия, настаивая, на основании старой нелепой парламентской привилегии, на том, чтобы галерея парламента была очищена от публики и корреспондентов. Это было сделано. Тогда некий г-н Гейл Джонс, председатель одного Debating Club Лондона, опубликовал сообщение, в котором говорилось, что на ближайшем заседании клуба будет обсужден вопрос о нарушении свободы печати и о грубом оскорблении общественного мнения Чарлзом Йорком. В ответ на это Чарлз Йорк обвинил Гейла Джонса перед лицом палаты общин в оскорблении члена парламента и в нарушении «привилегии парламента», после чего Джонс вопреки всем английским законам, прямо с заседания палаты, без суда и следствия, был отправлен в Ньюгейтскую тюрьму, «чтобы содержаться там под стражей, пока это будет угодно общинам». Совершая эти геройские подвиги, Чарлз Йорк кичился своей независимостью. Он, видите ли, действует лишь как порядочный «сельский дворянин», как «друг короля», как «лояльный антиякобинец». Между тем не прошло и трех недель после закрытия галереи по настоянию Йорка, как стало известно, что он успел уже предъявить свой счет министерству Персивала и выторговал себе пожизненную синекуру Teller of the Exchequer [контролера казначейства. Ред.] (нечто вроде «хранителя зеленого воска»), иначе говоря пожизненный доход в 2700 ф. ст. ежегодно. Приняв эту синекуру, Чарлз Йорк должен был явиться к своим избирателям в Кембридж для переизбрания. На избирательном собрании его приветствовали свистом, шиканьем, гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, и он вынужден был бежать. В качестве компенсации за неудачу Персивал возвел его в звание пэра. Таким путем превратился Чарлз Йорк в лорда и таким путем, — поучает лорд Элленборо лорда Пальмерстона, — заслуги должны получать признание в хорошо налаженном государственном аппарате. Не считая этих наивных и характерных lapsus linguae [обмолвок. Ред.], Элленборо, обладающий неоспоримым сходством с рыцарем печального образа [Дон-Кихотом. Ред.], придерживался большей частью фразеологии митингов Сити.

Его друг Дерби постарался ограничить даже эту чисто риторическую уступку. Он опроверг слух о том, что находится в союзе с Лейардом. Он, весь талант которого заключается в осмотрительности, обвинял Лейарда в неосмотрительности. Во взглядах господ из Сити много-де верного, но они пришли к слишком экстравагантным (!!) выводам. Министр должен подыскивать себе коллег в парламенте, и не только в парламенте, но и в партии, к которой он принадлежит, и не столько в партии, сколько в кругу тех членов своей партии, которые имеют вес в парламенте. Внутри этого круга решающее значение должны иметь, конечно, способности, до сих пор часто не принимавшиеся в расчет. Ошибка, полагает Дерби, лежит в парламентской реформе 1831 года. Уничтожили «гнилые местечки», «rotten boroughs», а как раз эти местечки и поставляли здравомыслящих государственных деятелей Англии. Местечки давали возможность влиятельным людям проводить талантливых, но не располагающих средствами, молодых людей в парламент, откуда они попадали на государственную службу. Следовательно, даже по мнению Дерби, никакая административная реформа невозможна без парламентской реформы — только парламентской реформы в обратном смысле, в смысле реставрации «гнилых местечек». Жалобы Дерби кажутся не вполне обоснованными, если принять во внимание, что 85 мест в палате общин до сих пор еще принадлежат примерно 60 мелким «rotten boroughs» (в одной только Англии), ни одно из которых не насчитывает больше 500 жителей, хотя некоторые из них и посылают по два депутата.

Лорд Панмюр, выступавший от имени министерства, направил дебаты в палате лордов по линии обсуждения существа дела. Ваша декламация, заикаясь заявил он, преследует цель использовать шум, поднятый за стенами парламента, чтобы выгнать нас из министерства и самим занять наше место. Почему Дерби не образовал министерство три месяца тому назад, когда получил предложение от королевы? Да, ответил Дерби ухмыляясь, три месяца тому назад! За три месяца обстоятельства изменились. Три месяца тому назад лорд Пальмерстон был homme a la mode [человеком в моде. Ред.], великим, незаменимым государственным деятелем. Сейчас песенка его спета, и очередь за нами.