Говоря об атаке французских войск, генерал Пелисье подробно рассказывает нам об участвовавших в ней бригадах и полках, находя для каждой части слово похвалы; но характеристика исходных рубежей и линии атаки каждой колонны у него очень нечеткая, описание хода операций весьма туманное, и в его донесении полностью отсутствуют данные о потерях. Сравнивая это официальное донесение с другими сообщениями, мы приходим к выводу, что французы взяли Мамелон при первой же атаке, преследовали отступающих русских вплоть до Малахова кургана и кое-где проникли в этот бастион, но были выбиты русскими; затем снова потеряли Мамелон, залегли вокруг него полукругом и, наконец, после вторичной атаки овладели им. Волынский редут на другой стороне Килен-балки был взят с небольшими потерями; борьба за Селенгинский редут, расположенный за ним, хотя и более ожесточенная, не может идти ни в какое сравнение с боями за Мамелон. Вследствие большого числа войск, брошенных Пелисье на атакуемые пункты, и громоздких колонн, в которые они, очевидно, выстроились, французы должны были понести очень большие потери. Тот факт, что о потерях нет официальных сведений, является достаточным доказательством этого. По нашему мнению, не будет преувеличением, если мы определим их в 1500–2000 человек.
Что касается русских, то они оказались в трудном положении. Они не могли направить на внешние укрепления большое количество солдат, ибо это обрекало некоторую часть их на уничтожение огнем артиллерии противника еще до начала штурма. Следовательно, они могли держать на этих редутах лишь минимальное число защитников и должны были полагаться на огонь своей артиллерии на Малаховом кургане и Редане, которая господствовала над местностью, а также на действия расположенных в крепости резервов. На Мамелоне у них было два батальона — около 800 человек. Но после того, как редуты были взяты противником, русские не смогли их отбить и закрепиться в них должным образом. Они поняли, что осажденная армия может очень быстро потерять одну из своих позиций, но не так-то просто вернуть ее обратно. Кроме того, устройство редута на Мамелоне было настолько сложным — его траверсы и блиндажи образовывали нечто вроде импровизированных казематов, — что гарнизон редута, даже будучи прекрасно укрытым от артиллерийского огня, оказывался почти беспомощным при штурме, ибо в каждом отсеке с трудом помещались орудие и орудийная прислуга. Поэтому как только орудия снимались с лафета, пехоте, которая должна была оборонять укрепление при штурме, не хватало места, чтобы создать позицию, с которой она могла бы обрушить на штурмующие колонны одновременный массированный огонь. Разбитая на небольшие отряды, она не выдержала натиска штурмующих и еще раз доказала, что в тех случаях, когда русская пехота не имеет возможности сражаться большими массами, она уступает французам в быстроте действий и ориентировке и не обладает мертвой бульдожьей хваткой англичан.
За боями, происходившими 7 июня, последовала десятидневная передышка, во время которой было закончено строительство траншей и ходов сообщений, выбраны позиции для батарей и были подвезены орудия и боевые припасы. Одновременно союзники послали два разведывательных отряда в глубь территории. Первый отряд, направленный к Байдару, находящемуся в двенадцати милях от Балаклавы, на дороге, ведущей к Южному берегу, провел лишь предварительную разведку. Второй же отряд, посланный к Айтодору — в шести милях за Чоргунем на Черной — был выслан в нужном направлении. Айтодор расположен на возвышенности, ведущей в долину верхнего течения Бельбека, а ведь только этим путем, как мы уже давно указывали, можно действительно обойти русские позиции у Инкермана. Но послать туда разведывательную колонну и не занять затем эту местность значительными силами, не начать немедленно операций, означало лишь насторожить противника, показав с какой стороны ему грозит опасность. Возможно, конечно, что местность вокруг Айтодора оказалась труднопроходимой, но мы сомневаемся в этом; однако даже и в этом случае предпринятый маневр слишком ясно указывал на намерение осуществить фланговый обход противника. Если бы этот фланговый марш мог быть использован в качестве ложной, отвлекающей внимание операции, тогда было бы все в порядке, но мы убеждены, что он должен явиться главной операцией, и поэтому не следовало выдавать существование такого плана до того, как союзники действительно приступили к его осуществлению.
Однако генерал Пелисье, вместо того чтобы развить эти небольшие маневренные действия, попытался сделать нечто совершенно иное. 18 июня, в годовщину Ватерлоо, английские и французские войска совместно двинулись на штурм русских позиций на правом фланге атаки. Англичане атаковали Редан, французы — Малахов курган. Так предполагалось отомстить за Ватерлоо, но, к сожалению, наступление не удалось. Союзники были отброшены с огромными потерями.
В официальных списках эти потери исчисляются примерно в 5000 человек, но, хорошо зная, что французские сообщения страдают отсутствием правдивости, мы вынуждены прибавить еще 50 процентов. Поскольку еще нет подробных сведений, мы пока не можем касаться тактических особенностей этого сражения. Сейчас следует рассмотреть лишь его стратегическое и политическое значение.
Вся европейская пресса изображает Пелисье человеком, которым нельзя командовать по телеграфу из Парижа и который без колебаний поступает так, как считает нужным. У нас есть основания сомневаться в наличии у него такого своеобразного упрямства, и наши сомнения полностью подтверждаются его попыткой «достойно» отомстить за Ватерлоо совместной победой французов и англичан. Подобная идея могла исходить только от его величества, императора Франции — человека, верящего в даты, человека, который каждое 2 декабря обязательно старается отметить какой-нибудь необычной выходкой, человека, который заявил в палате пэров, что расплата за Ватерлоо — его особая миссия. Не может быть никаких сомнений, что Пелисье получил строжайший приказ пышно отметить годовщину сражения при Ватерлоо. Сам он несет ответственность лишь за то, каким образом он ее отметил.
Штурм линии укреплений Корабельной стороны, мы больше чем когда-либо уверены в этом, должен быть признан ошибкой. Но пока мы не узнали Пелисье до конца, продолжим попытки найти оправдание всем тем его поступкам, которые на таком расстоянии от места военных действий могут вызвать сомнения. Возможно, что санитарное состояние Гераклейского Херсонеса — на это обстоятельство мы давно уже обращали внимание наших читателей — делает быстрое окончание операций на этом клочке земли весьма желательным. Зловонные испарения, исходящие от 25000 разлагающихся трупов людей и 10000 лошадей, подвергают здоровье солдат в летнее время серьезной опасности. О других страшных явлениях, с которыми там приходится сталкиваться, мы говорить не будем. Пелисье, очевидно, считает, что можно в короткое время вытеснить русских с Южной стороны, полностью разрушить крепость, оставить лишь несколько человек для ее охраны, а затем с сильной армией начать полевые действия. Мы высказываем это предположение, так как хотим найти хотя бы какой-нибудь разумный мотив в действиях этого старого солдата. Но если дело обстояло так, значит он недооценил обороноспособность Севастополя. В свое время мы говорили, что всякая попытка развить успех, достигнутый 7 июня, и начать штурм самого города обречена на неудачу; наше мнение подтверждается событиями. Мы писали, что ключ к Севастополю лежит к северу от Инкермана; сражение 18 июня, по нашему мнению, доказывает это.
Таким образом, мы готовы признать, что генерал Пелисье руководствовался вполне логичными соображениями, предпочитая штурм Корабельной стороны военным операциям в поле; в то же время мы должны признать, что люди, находящиеся на месте боевых действий, часто склонны класть в основу своих выводов второстепенные факты и что Пелисье, как показывает поражение 18 июня, очевидно, поддался этой слабости; упрямое стремление довести затеянное дело до конца является, правда, показателем силы воли, но в то же время оно говорит и о слабости интеллекта, если дело продолжают вести, хотя бы и кое-как, только потому, что оно уже начато. Пелисье может быть и прав, пытаясь во что бы то ни стало взять Севастополь, но он безусловно ошибается, если не видит, что ближайший путь в Севастополь лежит через Инкерман и позиции обороняющей его русской армии.
