Подпись: Карл Маркс

За последнее время на театре военных действий в Турции имели место несколько важных передвижений войск, которые дают возможность с большей ясностью судить о позициях и планах обеих сторон. Русские, — мы говорим о них в первую очередь потому, что они являются наступающей стороной и, следовательно, нужно считать, что инициатива принадлежит им, — продолжают растягивать свою операционную линию к западу. Бригада за бригадой посылались в направлении Видина, на верхний Дунай; и сейчас можно сказать, что линия фронта русской армии проходит от Калафата — напротив Видина, до Ораша — напротив Гирсовы, так что она в равной мере угрожает дороге на Константинополь и дороге в Сербию и Македонию. Уже после первого движения к Калафату было достаточно ясно, что русские несомненно предпримут вторжение к центрам славянского и греческого населения в Турции. В то же время это передвижение позволило предположить, что план кампании предусматривает оборонительные действия и простые демонстрации на прямом пути к Константинополю и энергичные наступательные действия на дороге, ведущей в Софию, а также в Сербии и Македонии. Однако когда осуществлялись эти передвижения, турки еще не объявили войны. Это произошло позднее, и царь, по-видимому, был этим настолько выведен из себя, что он, вероятно, навяжет своим войскам гораздо более энергичный образ действий, нежели тот, какого следовало ожидать раньше. Мало того, что во главе русских сил поставлен князь Паскевич, говорят еще, что он должен привести с собой 40000 солдат из армии, расположенной в Польше, которая считается в России лучшей после гвардии и гренадерских частей. Такое подкрепление обеспечило бы русским силам превосходство, которое могло бы оправдать наступательные действия как на верхнем, так и на нижнем Дунае, и в то же время его можно рассматривать как противовес французским и английским войскам, которые, по слухам, возможно будут посланы в помощь Турции. Но эти русские подкрепления при любых обстоятельствах не могут прибыть на Дунай так быстро, чтобы еще в этом году принять участие в операциях. Расстояние от Варшавы до Бухареста через Дубно, Хотин и Яссы составляет восемьсот миль по местности, где дневной переход войск не может превышать восьми — десяти миль. Таким образом, эти свежие войска смогут занять свои позиции не раньше чем через три месяца, то есть в начале января; а если принять во внимание время года, то весьма вероятно, что они пробудут на марше еще дольше. Следовательно, вплоть до начала весенней кампании эти войска будут, по-видимому, находиться еще целиком вне сферы военных действий.

Русские силы, расположенные в настоящее время в Дунайских княжествах, исчисляются в 130–150 тысяч человек. Если предположить, что 20–30 тысяч солдат выбыло из строя в результате болезней и дезертирства, то они все же численно превосходят противостоящие им силы турок. Ибо, если о действительной численности русских войск мы можем судить только лишь по количеству направленных в Турцию дивизий и бригад и по численному составу этих соединений согласно их штатному расписанию, то численность турецких войск на Дунае очень хорошо известна из сообщений английских, французских и пьемонтских офицеров, посланных туда их правительствами. И все эти сообщения сходятся на том, что даже после прибытия египетских войск турецкая действующая армия под командованием Омер-паши насчитывала не более 110000 бойцов, из которых только 80000 приходится на регулярные войска. В тылу у нее, в Адрианополе, формировалась резервная армия, которая должна состоять из 80000 солдат редифа (вновь призванных старых солдат), но достоверных сведений о состоянии этого резерва мы не имеем. Таким образом, остается фактом, что в день, когда прозвучит первый выстрел, Омер-паша будет командовать армией, численно уступающей армии его противника, и что кроме серьезных промахов этого противника или безупречного военного руководства с его собственной стороны ничто не сможет спасти его от поражения.

У нас имеются столь же точные сведения о расположении и оборонительных приготовлениях турок. Они создали три линии укреплений: первую — на Дунае, чтобы помешать противнику форсировать его; вторую — от Варны до Шумлы; третью — в тылу предыдущей, на расстоянии нескольких миль от нее, на реке Камчик — там, где расположена крепость, охраняющая перевалы через Балканы. По описаниям иностранных офицеров укрепления эти столь внушительны, что любые попытки противника овладеть ими вероятно обречены на неудачу. При всем нашем уважении к важному искусству полевой фортификации и к суждению офицеров, составивших это описание, мы позволим себе заметить, что такого рода мнения нужно принимать с большой осторожностью. Столько полевых укреплений, считавшихся неприступными, были, после нескольких залпов картечью, взяты при первом же штурме! И кто не знает, что самые знаменитые из когда-либо возведенных полевых укреплений, — линии Торрес-Ведрас[339], — были сильны не тем, что давали возможность для пассивного сопротивления, а тем, что у Веллингтона было 100000 человек для их защиты, в то время как Массена располагал для их атаки только 30000! Отдельные, изолированные полевые укрепления, например на горных перевалах, часто оказывались чрезвычайно полезными; но в современных условиях не было случая, чтобы превосходящая по силам армия под командованием умелого полководца была разбита в генеральном сражении вследствие пассивного сопротивления, оказываемого полевыми укреплениями. Кроме того, почти все зависит от способа обороны полевых укреплений; недостаточно дисциплинированные или совершенно недисциплинированные войска оказываются весьма мало полезными за бруствером укреплений, если на них обрушивается мощный град картечи.

Однако рассмотрим три оборонительные линии, укрепленные турками. Первая из них идет по Дунаю. Весь смысл создания фортификационной линии по Дунаю сводится к тому, чтобы соорудить такие укрепления, которые помешали бы русским форсировать эту реку. Протяженность Дуная от Гирсовы до моря составляет почти 600 миль; для создания эффективных укреплений на таком широком фронте и для обеспечения их гарнизонами потребовалось бы войск в шесть раз больше тех сил, которыми располагает турецкий командующий, и даже если бы он их имел, он совершил бы величайшую ошибку, используя их подобным образом. Из этого можно заключить, что первая линия укреплений — это всего лишь несколько оборонительных сооружений между Рущуком и Гирсовой, которые могут затруднить форсирование Дуная, но не в состоянии действительно помешать его осуществить.

Вторая позиция — от Шумлы до Варны — та же самая, на которой турки были разбиты в 1829 г. и где они, несомненно, будут уничтожены вновь, если примут здесь решающее сражение. Эта позиция, по-видимому, обладает исключительными преимуществами для обороны и легко может быть значительно усилена искусственным путем. Позиция на реке Камчик, в тылу Варны и Шумлы, вероятно, еще сильнее, и к тому же имеет то преимущество, что противник должен будет оставить в тылу часть своих войск для блокирования вышеупомянутых крепостей. Но у обеих позиций есть серьезный недостаток: у них в тылу имеется лишь один узкий перевал — единственный путь для отступления. Этот недостаток для уступающей по численности армии перевешивает все преимущества. Поэтому решение принять здесь сражение было бы вопиющей ошибкой, если только численно более слабая армия не будет так же уверена, как англичане при Ватерлоо, что в решительный момент во фланг атакующего противника ударит армия союзника[340].

Мы не в состоянии судить о том, как именно Омер-паша намерен использовать эти укрепления. Он, несомненно, очень хорошо понимает, что его роль в войне будет в основном оборонительной, и потому он поступает совершенно правильно, усиливая свои оборонительные позиции всеми средствами, какие предоставляет в его распоряжение фортификационное искусство. Мы не знаем, намерен ли он устрашить русских этими укреплениями и заставить их отказаться от переправы через Дунай в тех пунктах, откуда можно наиболее непосредственно угрожать Константинополю, или же он предполагает принять здесь решающее сражение. Говорят, что он расположил свою армию таким образом, чтобы, в каком бы пункте по направлению к Шумле русские ни переправились через реку, быть всегда готовым обрушиться на передовые части их главной колонны и разбить их прежде, чем смогут прибыть подкрепления. В этом случае вторая линия укреплений обеспечила бы туркам безопасное отступление, если бы операция оказалась неудачной. Но, по правде сказать, большое оборонительное сражение на любой из этих трех позиций было бы ошибкой, так как русские либо сосредоточат для наступления все свои силы, и тогда у Омер-паши будут лишь весьма скудные шансы на успех, либо они разделятся на части, и тогда он будет вынужден покинуть свои укрепленные линии, чтобы напасть на одну из их колонн. Лучший для него способ использования этих укреплений — единственный способ, отвечающий современной системе ведения войны, — это сделать их временной базой для наступательных действий против отдельных русских колонн при переправе их через Дунай, задерживать продвижение русских более или менее упорной обороной каждой линии и с помощью третьей линии удерживать главнейшие перевалы через Балканы до тех пор, пока это можно будет делать, не принимая генерального сражения. В то же время нельзя отрицать, что любые войска, в особенности же турецкие, были бы крайне деморализованы, если бы им пришлось оставить эти укрепления без боя. Ибо если они не в состоянии удержаться за валами и рвами, то как же им разбить русских в открытом поле? Именно так всегда рассуждает рядовой солдат, в особенности, когда он еще недостаточно приучен к дисциплине. Поэтому, если укрепления, о которых идет речь, действительно имеют то значение, которое им приписывают, то мы не можем не считать их более опасными для самих турок, чем для русских.