«Среди сторонников урегулирования конфликтов между нациями посредством арбитража, а не войны, я вижу многих хозяев-фабрикантов, воюющих в настоящее время со своими рабочими».

Престонская ассоциация предпринимателей опубликовала манифест в целях оправдания всеобщего локаута. Об искренности его авторов можно судить по тому факту, что о тайной лиге фабрикантов, с программой которой я ознакомил ваших читателей месяца два тому назад, в манифесте не упомянуто ни единым словом, вследствие чего предумышленному результату заговора придается видимость необходимости, которую хозяева якобы не могли избежать. Они упрекают рабочих в том, что последние требуют только десятипроцентной прибавки, не соглашаясь на меньшее. Но они не сообщают при этом публике о том, что, урезав заработную плату в 1847 г. на 10 процентов, хозяева обещали восстановить ее в прежнем размере, как только в делах наступит оживление; они умалчивают и о том, что рабочие не раз узнавали о деловом оживлении из тех радужных картин, которые рисовали гг. Брайт, Кобден и К°, из декламации всей буржуазной прессы и из тронной речи при открытии парламента. Хозяева не сообщают о том, что с тех пор хлеб вздорожал более чем на 40 процентов, уголь — на 15–20 процентов, мясо, свечи, картофель и все прочие предметы, широко потребляемые рабочим классом, приблизительно на 20 процентов, а также, что фабриканты одержали победу над своими противниками под лозунгом: «дешевый хлеб и высокая заработная плата»! Предприниматели обвиняют рабочих в том, что они продолжают настаивать на уравнении заработной платы на однородных предприятиях одного и того же города. А разве вся доктрина их хозяев, доктрина Рикардо и Мальтуса не исходит из предположения, что подобное уравнение существует по всей стране? Предприниматели утверждают, что рабочие действуют по приказам какого-то комитета. Их якобы подстрекают «чужеземцы», «самозванцы», «люди, превратившие агитацию в профессию». То же самое утверждали во времена Лиги против хлебных законов[353] протекционисты: они упрекали тогда этих же фабрикантов в том, что те подчиняются руководству гг. Брайта и Кобдена, «двух человек, превративших агитацию в профессию», что они слепо действуют по приказам манчестерского революционного комитета, взимающего взносы, распоряжающегося армией лекторов и миссионеров, наводняющего страну как небольшими, так и солидными печатными изданиями и образующего государство в государстве. Любопытнее всего, что обвиняя рабочих в том, что они «действуют по приказам какого-то комитета», сами хозяева именуют себя «Объединенной ассоциацией фабрикантов», издают свой манифест от имени комитета и вступают в тайный сговор с «чужеземцами» из Манчестера, Болтона, Бери и т. д. Ведь «чужеземцы», о которых говорится в манифесте хозяев, — это всего лишь рабочие из соседних промышленных районов.

Вместе с тем я далек от мысли, что рабочие достигнут непосредственной цели своих забастовок. Напротив, в одной из своих предыдущих статей я указывал, что в недалеком будущем рабочим придется бастовать не ради повышения заработной платы, а против ее снижения. Уже сейчас случаи снижения заработной платы учащаются и влекут за собой соответствующее число забастовок. Истинным результатом всего этого движения явится то, что, как я уже указывал ранее, «деятельность рабочего класса быстро перейдет в область политики, и новая организация — тред-юнионы, завоеванная в период забастовок, приобретет для них огромное значение». Эрнест Джонс и другие лидеры чартистов снова развернули борьбу; на большом митинге, состоявшемся в минувшее воскресенье в Манчестере, была принята следующая резолюция:

«Принимая во внимание объединенные выступления класса предпринимателей против рабочих различных профессий нашей страны, их сопротивление принципу справедливой заработной платы за справедливый рабочий день, собрание считает, что нынешняя борьба рабочих может увенчаться успехом только в том случае, если монополия класса предпринимателей будет уничтожена и класс трудящихся завоюет представительство в палате общин парламента посредством введения Народной хартии. Только тогда этот класс сможет издавать законы в собственных интересах, только тогда он сможет отменить несправедливые законы, овладеть средствами труда, добиться высокой заработной платы, дешевых цен на предметы продовольствия, устойчивой торговли и свободного распоряжения своим трудом».

Написано К. Марксом, 4 ноября 1853 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3928, 18 ноября 1853 г.

Надпись: Карл Маркс

Печатается на тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке полностью публикуется впервые

Сейчас уже не осталось никаких сомнений в том, что военные действия на Дунае начались. Омер-паша перешел эту реку у Видина, занял Калафат — местечко на противоположном берегу — и направил свой авангард на Крайову; в другом месте турки наступают из Рущука на город Журжево, расположенный на противоположном берегу. Говорят также, что наступление ведется ими в третьем и четвертом направлениях в сторону Браилова и Турно. В то же время произошло сражение у Олтеницы, в котором наступающей стороной были русские. Судя по одному из полученных нами сообщений, это сражение длилось три часа и в конечном счете русские были отбиты; в другом сообщении, полученном вечером 8 ноября из Вены, утверждается, что сражение длилось двадцать восемь часов и что даже после этого исход его был неопределенным. Первое из этих сообщений, по-видимому, ближе к истине.

Сведения о результатах остальных боев также разноречивы. Бои у Журжево, судя по воем сообщениям, оказались безрезультатными; об исходе боев у Браилова и Турно нам ничего неизвестно; что же касается наступления из Калафата, то в одних телеграммах говорится, что турки добились некоторых успехов и потеснили русских, в других — что турки были остановлены в самом начале наступления и отброшены к Калафату. Более вероятной является первая из этих версий.

Достоверно, в сущности, лишь одно: по причинам, рассматриваемым нами ниже, Омер-паша отказался от тактики, которую мы в свое время назвали естественной для Турции на этой границе, — а именно, от оборонительной тактики. Он предпринял наступательные действия и, воспользовавшись отходом русских из Малой Валахии, 28 октября перешел Дунай на крайнем левом фланге своей позиции, у Видина, но с какими силами — об этом мы совершенно не в состоянии судить. Однако, поскольку с тех пор в других пунктах турки, насколько нам известно, производили только ложные или частные атаки и поскольку переправа через такую реку как Дунай с незначительными силами на виду у могущественного противника была бы чистейшим безумием, мы можем считать само собой разумеющимся, что Омер-паша ведет за собой большую часть боевого состава действующей армии. Ибо только абсолютно надежные сведения могут заставить нас поверить тому, что он, как утверждается в некоторых сообщениях, рискнул перейти Дунай с 7000 человек, не имея других подкреплений и резервов, кроме 8000 человек, находящихся в Софии, на расстоянии не ближе чем в 150 миль. Однако, поскольку еще совсем недавно главные силы турецкой армии были сосредоточены в Варне, Шумле и Рущуке, мы также затрудняемся объяснить, каким образом Омер-паша сумел столь внезапно сосредоточить основную массу своей армии в районе Ви-дина, отдаленном от вышеназванных пунктов в среднем на 250 миль.

Наиболее вероятным ответом на этот вопрос является то, что Омер-паша, учтя продвижение русских в направлении на Видин, изменил позиции своей армии, расположив ее немного левее. Предоставив гарнизонам Рущука, Силистрии, Варны и Шумлы оборонять прямой путь, ведущий в Константинополь, он избрал Рущук в качестве опорного пункта для своего правого фланга, Видин — для поддержки левого, а Никопол сделал пунктом сбора своего центра. На этой позиции, растянувшейся от Рущука до Видина примерно на 200 миль, он собрал на левом фланге все войска, какие мог, и с ними перешел Дунай, очевидно обойдя таким образом правое крыло русских. Он рассчитывал напасть на их передовые части и оттеснить их за реку Шил; эту реку он мог бы преодолеть либо форсировав ее с фронта, либо послав в обход ее другой отряд, который перешел бы Дунай у Расовы. Реку Алюту, второй приток Дуная, пересекающий дорогу от Видина на Бухарест, можно было бы преодолеть таким же образом, перебросив другую часть центра турецкой армии через Дунай у Никопола и Турно, ниже устья Алюты. Наконец, ложные атаки ниже по Дунаю, у Журжево и Браилова, могли бы ввести русских в заблуждение относительно пунктов действительного наступления турок.