Исаев осекся, и нехотя признал:

— На тебя. У твоей жены с дочкой свои документы вроде были. Извини, только на тебя.

— Деньги откуда?

— Деньги Богданова. Из фонда. И личные. Там много, нам хватит.

Андрей приподнял брови:

— И на себя успел разделить?

— Мне нужен брат, — отрезал Исаев.

С таким вызовом, что Андрей снисходительно хмыкнул.

Звучит заманчиво. Даже слишком. Значит, есть второе дно. Исаев хорошо изучил его биографию. Знает, что предложить, на что надавить, и жить очень хочет. Даже если правда… Андрей начал терять интерес. Даже если правда: в его случае смены отпечатков пальцев мало. Он слишком известен. Он не Глодов и не Богданов, которые эту самую путевку в будущее могли купить за бабки и свалить, но по сравнению с ним, они чисты, как младенцы.

— Предложение интересно, но не для меня. Мои образцы ДНК в базе.

— Тебе нужно поговорить с Артемом.

— Фотография растиражирована. Пластической операцией этого не исправить. Это только в дешевом кино срабатывает, Исаев.

— Поговори с ним! — он сделал упор на последнем слове. — Он в этом разбирается, не я.

Голос стал хриплым, давящим: Исаев хотел быть полезен.

И тем не менее ценность для Глодова он представлял. Судя по действиям бывшего клиента — большую ценность. Андрей еще раз проверил телефон: звонков пока не было.

— Как ты в это попал?

— Мой брат пропал. Я на тот момент служил, был в горячей точке. Дело с мертвой точки не двигалось. У меня кроме него никого не осталось! Уволился, приехал сюда, начал искать… На меня вышли почти сразу. Сначала человек Богданова. Затем Артему дали позвонить. Мы встретились. Короче на меня надавили, что если хочу увидеть брата живым, должен делать то, что они говорят…

Андрей уже знал, куда Исаев свернет дальше: за брата заставили работать на них. Затем пошли заказы.

— А почему ты к ментам не пошел?

Исаев сжал губы.

Хороший вопрос. Хорошим парням вроде него — это первый вариант для решения проблем. А он за СВД схватился.

— Брат нечист на руку?

— Да, — нехотя признал он. — Он уже попадался, по глупости. Все замяли, Богданов помог тогда выпутаться и взял Артема на работу. Или ты думал, он легально отпечатки меняет? Нам тоже обещали свободу и деньги, когда все закончится. Только я понял, что нас убьют как свидетелей.

— Ты говорил, знаешь, где он?

— Ну, не совсем. Когда Богданов меня шантажировал, я сильно не наглел, они угрожали покалечить брата. Но после встречи выследил, куда его увезли. Я дам адрес.

— Давно это было?

— Два месяца назад.

Андрей рассмеялся:

— За это время его давно перевезли.

— Я много знаю! Я расскажу, как мы связывались, где лежат телефон и мои вещи. Помогу тебе. Все что нужно, дождаться, пока Богданов или кто-то из его людей свяжется со мной, и выманить. Застрели Глодова, Богданов решит, что это сделал я, и захочет связаться, — неожиданно закончил он.

— Зачем, если Глодов будет убит?

— Он не последняя цель. Его телохранитель еще… И ты.

— А ты шустрый, — отстраненно заметил Андрей и поднялся. Схема оказалась сложнее, чем он думал. — Ты мне сейчас назовешь способы связи. Сдашь свои контакты, жилье, все. Я проверю твои слова. Если совпадет, посмотрим, как быть дальше. Пока обживайся. Ты здесь надолго.

Через перемычку наручников он пропустил собачью цепь, найденную в сарае, и замком приковал Исаева к опоре-балке, которая поддерживала веранду над погребом.

Прежде чем подняться, Андрей предупредил:

— Не ори громко. Здесь моя дочь живет. Не пугай ее, она маленькая.

Снаружи уже стемнело. Андрей захлопнул крышку погреба, безжалостно лишив Исаева доступа свежего воздуха, и вошел в дом. Как чужой остановился на пороге.

Лена безропотно ждала на кухне, пила чай за столом. Он с запозданием понял, почему так тихо — Аня уже спит.

— Ты как? — тихо спросил он. Лена держала ладонями чашку, как ребенок. Бледненькая, но нормально держится. — Я про перевязку забыл… Давай обработаю тебе швы.

— Я сама все сделала.

— Хорошо себя чувствуешь?

— Ничего… — она устало пожала плечами. — А этот, — она кивнула в сторону веранды и погреба, — долго у нас пробудет?

— Несколько дней. Лена, я не хочу тебя расстраивать… — как будто он и так недостаточно ее расстраивал или пугал. — На ночь не смогу остаться, срочные дела.

— Ты нас оставишь, когда он там? — пролепетала Лена, от лица отхлынула краска.

— Я его приковал, он не вылезет. Я вернусь завтра, — он с трудом смотрел в ее умоляющие глаза, полные тумана и страха.

Как не хотелось бросать ее и дочку наедине со снайпером, но с собой их брать еще опасней. На целые сутки — одних. Лена выглядела такой несчастной, что вопреки правилу никогда не забегать вперед и не обещать заранее, Андрей немного приоткрыл карты.

— Вернусь вечером и кое-что привезу, хорошо? То, что тебя порадует, милая.

Ночью я спала плохо.

В незнакомом доме, одна, с непрошеным гостем, которого оставил Андрей. Дочку положила рядом с собой, приняла обезболивающее, и полночи ворочалась, чуть что, открывая глаза и прислушиваясь к шелесту сада за окном, лаю соседских собак, и шорохам.

Утром, измученная и перепуганная, встала на рассвете.

Вышла во двор, но все было спокойно.

Немного успокоившись, обработала шов в ванной. На вид более-менее, но я беспокоилась и мечтала, чтобы он поскорее зажил. След останется, конечно. Будет напоминать о моей ошибке, пока совсем не посветлеет и не сольется с кожей.

Анюта еще спала, но я сварила кашу и себе — кофе. Настоящий, в турке, которую отыскала в шкафу. Добавила молока в чашку, и вышла на крыльцо. Сад шелестел листвой, утро, деревенская благодать. Рассветало, и поселок накрыло тишиной и покоем. На их фоне тревога и страх, которые я постоянно чувствовала, особенно ощущались.

Постоянный холодок внутри. Готовность в любой момент сорваться с места и бежать с ребенком в руках.

Черт.

Я с горечью вспоминала, как мы жили, когда Андрей работал на Глодова и никуда не совался. Иллюзия благополучия, но приятная: я рисовала, просматривала курорты, а Андрей уходил утром и возвращался вечером, словно на настоящей работе. От него не пахло порохом. Эти воспоминания заставляли вновь и вновь повторять вопрос: почему я, почему он не смог, почему, почему, почему…

Дурацкие, отравляющие жизнь вопросы. Они изнуряют. Ходят по кругу. Хуже них только мечты о мирной жизни где-нибудь далеко отсюда.

Теперь еще этот Исаев.

Я прислушалась, не исходит ли звуков от входа в погреб.

Тихо.

Надеюсь, так и останется.

Допила кофе и ушла в дом. Когда Аня встала, покормила ее и легла отдохнуть — после операции сил было мало. Но постоянно держала этот уродский погреб в зоне внимания.

Самое сложное позади: ночь мы пережили, вечером придет Андрей.

Я занялась обедом.

Андрей обо всем позаботился, еды хватало: мясо, птица, овощи, молоко для дочери. Думаю, если пройти по улице, можно докупить зелени, но я не решалась сунуться за забор. Анюте приготовила суп с крошечными фрикадельками из куриного мяса. Из остатков бульона сделала луковый суп — в холодильнике нашелся небольшой кусочек сыра. Затем приготовила гуляш. В саду собрала мелкие груши. Тревоги действовали на меня очень по-женски: я суетилась, готовила, чтобы отвлечься.

Очистила груши от толстой шкурки, попробовала — мякоть была жесткой и не очень вкусной. Я начала резать их в кастрюлю.

— Сварим компот, — сообщила я Ане, которая играла за спиной на полу прихожей, обернулась через плечо, но дочери не обнаружила.

Игрушки, покрывало в полоску — все на месте, а ее нет!

Я бросила нож в кастрюлю и выскочила на крыльцо. После возни на кухне и постоянной нервотрепки живот побаливал, но сейчас я этого не замечала — холодным потом облилась от страха.