Я начала присматривать морские курорты. Сначала украдкой, как бы в шутку, совершенно не надеясь, что туда попадем. Не за границу, это точно! Ни на что не рассчитывала, чтобы потом не мучиться, когда и эти планы рухнут… Но мне все больше нравились пальмы с белым песком, изумрудные волны. Так классно было мечтать, что моя семья бы там оказалась… Я, Аня, и… Андрей? Вместо него в моих мечтах был темный силуэт. Даже из своих фантазий я вырезала его, как нечто нереализуемое.

Но куда-то мы съездим — куда получится, он пообещал.

А потом…

После курортов я начала просматривать сайты вузов.

Дочка подрастает, скоро я смогу вернуться к учебе. Думаю, Андрей поможет материально — он всегда помогал, а сейчас работа у него хорошая. Думаю, я смогу учиться. Вслед за отдыхом я начала задумываться: а где я буду учиться, на кого, как это будет выглядеть? В мои мысли крепко вползали мечты о будущей жизни. Наверное, продолжу образование дизайнера, мне нравилось… А может поступлю в художественное, исполню мамину мечту… Надо посоветоваться с Андреем. Я просматривала условия поступления, было приятно строить планы на следующий год, как буду совмещать ребенка и вступительные, сдавать экзамен по рисунку…

Это классно. Жизнь — это классно. До знакомства с Андреем это казалось мне обычным делом, а теперь — как будто передо мной безграничные возможности. В отличие от него. У него возможности выбирать, чем заниматься и кем быть, нет.

Хотя неужели он не может делать то же самое, что сейчас, и никого не убивать?

Лучше выбросить эти мысли, чтобы из этой крупинки не вырос сорняк и не начал отравлять существование.

Мне стало получше, и я полностью успокоилась, списав все на побочные эффекты после контрацептивов. Или банальная простуда — в последнее время я пару раз замечала небольшую температуру. Не представляю, как бы мне пришлось обращаться к врачу, случись что. Мои документы засвечены, а новых Андрей пока не оформил. В прошлый раз меня вычислили после госпитализации… Когда я об этом почти забыла, утром неожиданно проснулась от боли в животе.

Почти неделю была задержка, но я сразу сделала тест — и он был отрицательным, а в побочных эффектах препарата было написано, что это бывает, и я не стала волноваться.

Я села, и боль сразу же стала сильнее, пульсируя справа.

Этого еще не хватало…

— Андрей! — слабо крикнула я, надеясь, что он дома.

Расхныкалась Аня, но Андрей не ответил. Я прищурилась на экран телефона, пытаясь разобрать, который час. Семь. Он мог еще не прийти… Спать мы ложились одни. Перед глазами все плыло, я смахнула со лба пот и вдруг поняла, что вся горю — у меня жар. Пересилив себя, я поднялась, и чуть не заорала: правую сторону пронзила такая боль, что я поняла — не встану.

— И что это значит? — со страхом пробормотала я.

С трудом дотянулась до телефона и с закрытыми глазами ждала, когда он снимет трубку. Мысленно шептала: «Ответь… Ответь».

— Да? Лена?

Голос Андрея. Шорох дороги, салона — он в машине. Я ничего не успела сказать, он услышал мое тяжелое дыхание и плачь Ани на заднем фоне.

— Все нормально?

Обычно я не звоню ему на «работу».

— Можешь приехать? — выдавила я, глотая звуки. — Мне плохо…

— В чем дело?

— Живот болит, и… У меня температура…

— Лена, не сейчас, — устало вздохнул он, недослушав. — Я занят.

— Я встать не могу, — говорить было трудно, боль отдавала по телу вверх. Голос еле слышен — шелест, словно я умираю.

На секунду в трубке воцарилась тишина.

— Это подождет пару часов?

— Не знаю, — честно сказала я. — Нет…

Он не хочет ехать — или не может. По щекам побежали горячие слезы, и я уткнулась в подушку, продолжая держать трубку около уха. Просить бесполезно: я слышала в гнетущем молчании недовольство. И отключиться не могу, мне нужна помощь… Молчаливым укором я висела на линии, и пыталась придумать, как его убедить.

— Я приеду, — наконец сказал он. — Не волнуйся и жди.

Я отключила телефон и свернулась клубочком. Пересилить себя и встать не смогла. Аня снова расхныкалась и стихла. Когда раздался звук открываемой двери, прошло наверное, полчаса — и каждая минута была пыткой. От боли бросало в холодный пот.

— Лена? — он остановился на пороге, увидев, что я лежу в позе эмбриона. — Что случилось?

Он опустился рядом с кроватью, и откинул одеяло. Аня, услышав, что пришел папа, расхныкалась. Андрей встревоженно наклонился: от него пахло сигаретами и меня резко затошнило.

— Не надо… — выдавила я, боясь, что сейчас вырвет. — Отодвинься! Не трогай, ладно? Меня тошнит.

Он растерянно выпрямился.

— Ты не беременна?

Я переводила дух после очередного приступа боли. Чего я только не передумала: аппендицит, осложнения после контрацептивов. Хоть бы это была просто колика… Я боялась, мне нужен врач.

— Не знаю, — выдохнула я, и попыталась встать. — Не должна… Помоги дойти до ванной.

Андрей подхватил меня, вместе мы доковыляли до двери. Аня, увидев, что мы уходим, разревелась. Я включила холодную воду и умылась. Смыла густой холодный пот, но легче не стало.

— Ты бледная, — встревоженно заметил Андрей. — Я не смогу врача… Не сейчас. Я работаю над делом!

В мягком голосе я услышала нотки паники. Он озвучивал наш общий страх. В молодой семье болезнь матери — почти катастрофа, если некому помочь. У нас еще хуже. Он вплотную занят Исаевым. Аню не с кем оставить. В нашей ситуации даже няню не наймешь. И к какому врачу обратиться мне — без нормальных документов?

— Глодов поможет? У него связи. Ты говорил, что нужен ему…

Андрей сглотнул, взгляд стал загнанным. Я без слов поняла: это было до того, как выяснилось, что Глодов что-то скрывает. Мой гражданский муж никому не верит.

— Я что-нибудь придумаю.

— Выйди, — шепотом попросила я. — Сделаю тест.

Андрей вышел за дверь, я автоматически заперла защелку. В комнате затихла Аня: отец заговорил с ней, взял на руки, успокоил. Дрожащими пальцами я разорвала фольгу. Слабость и боль не проходили. Я держала в руках использованный тест и ждала результата. Думала я не о себе: о дочке. О том, что случится, если она серьезно заболеет. Андрей тоже скажет: я что-нибудь придумаю. Что тогда будет? Что?

На тесте проявилась тонкая вторая полоска. Еле заметная. Я покрутила тест под светом, надеясь, что мне кажется — в ванной была слабая лампа. Но она была: тонкая, почти незаметная. При длительной задержке. Помню, когда забеременела Аней, все было однозначно и четко: ярко-малиновая жирная черта не оставляла сомнений. А это что — что это значит? Может тест бракованный? Или контрацепция не сработала и это — начавшийся выкидыш? Или осложнение? Или ничего — и все идет по плану? Боль в животе, задержка — все это было в инструкции. Надо еще раз прочесть, может, что-то упустила. Я ощутила смертельную усталость. Была не в силах решать еще и эту задачу, и гадать — само пройдет или нужно срочно что-то делать. Мне нужно к врачу, а чтобы попасть туда нужно уговорить Андрея помочь…

Я швырнула тест в мусор, встала, не зная, что буду ему говорить, но и шага не успела сделать к двери. В глазах потемнело от резкой боли и я, кажется, споткнулась и неожиданно врезалась в пол. Только после этого сознание отключилось.

— Лена? — мягкие покачивания, словно меня перекладывают, холод на животе. — Лена?

Как будто сон. Ужасный, болезненный сон.

Голос приводил в чувство, но я еще плавала в чернильной темноте.

Мерещились другие голоса — даже женские, плач ребенка. Кажется, я лежала на кровати. Это точно был не жесткий пол, на который я сверзилась. Я приподняла слабые веки. Под них лился свет с потолка.

Я дома.

Андрей меня перенес… Защелку, наверное, вывернул, просто посильней дернув. Она непрочная, что ему стоит…

— Она слышит? Что с ней?

Не показалось: мы не одни. Когда я открыла глаза шире, увидела, что надо мной склонилась женщина в медицинском костюме. Задрав футболку, она щупала живот рукой в холодной перчатке. Я застонала. Она что-то спросила, но сознание было спутанным, я мало понимала, словно вот-вот отключусь снова.