У меня окончательно срывает крышу. Извиваясь под ним, протяжно стону:

- Гера, умоляю тебя-а-а…

Но он останавливается. Нависнув сверху, глядит на меня безумным взглядом.

- Что?.. – выдыхаю рвано, даже не стараясь скрыть разочарования.

- Потом, Ра-я… Я буду твоим первым, но не здесь и не сейчас.

Первым?

Господи… только теперь до меня доходит, к чему могли бы привести наши поцелуи.

Мы чуть не переспали?.. Я и Греховцев?

Жмурюсь от стыда и прячу лицо в ладонях. Герман тихо смеется, чем повергает меня в еще больший шок. Склонившись, прижимается губами к моим рукам. Трется о них лицом, а затем целует волосы.

- Ты вкусная, - шепчет он, - я не хочу от тебя отказываться.

Тихий голос будоражит еще сильнее, смысл слов все во мне переворачивает.

- Я тебе нравлюсь? – спрашиваю через ладони.

- Нравишься, - вздыхает Герман и откатывается в сторону, - давай спать, завтра много дел.

Я слегка поворачиваю голову в его сторону и отнимаю руки от лица. Парень лежит с закрытыми глазами, но дышит так, словно только с пробежки.

- Спокойной ночи, - произношу одними губами, но он все равно слышит.

- Спи давай… не провоцируй…

Я гашу глупую улыбку и ныряю с головой под одеяло. Чувствую, как Греховцев придвигается ближе и закидывает на меня свою руку. Поначалу мне кажется, что мне ни за что не уснуть, потому что в голове дурные мысли хороводы водят, а сердечко колотится, как у загнанного зайца.

Но постепенно приходит умиротворение. Тревоги касательно организации похорон деда рассеиваются как туман, и чувство тотального одиночества гнетет уже не так сильно.

Потому что, оказывается, на свете есть человек, которому я небезразлична. Которому есть дело до меня, моих проблем и моих мыслей.

Это фантастика! Может быть, у меня тоже есть шанс на счастье?..

Прислушиваясь к размеренному дыханию за спиной, плавая в радужных мыслях, я постепенно засыпаю.

Этой ночью мне снится много чего. Мама, мое детство и даже трезвый дед. Потом я вижу, как иду по коридору универа с гордо поднятой головой в красивой одежде и с красивой сумкой на плече. Со мной все здороваются и приветливо улыбаются, потому что знают, кто мой парень.

- Рай, - проникает в сонное сознание, а следом к щеке прижимаются горячие губы.

- Ммм…

- Просыпайся, Коротышка.

Воспоминания обрушиваются лавиной. Распахнув глаза, натыкаюсь на пристальный взгляд Германа и чувствую, как кровь окрашивает лицо в красный цвет.

- Я уже полчаса любуюсь, как ты дрыхнешь, - усмехается тихо, - подъем – дел невпроворот.

- Сколько времени? – хриплю я.

- Полдесятого…

- Ого!

Соскочив, лечу в душ и закрываюсь изнутри. Не только потому, что нужно торопиться. Меня дико смущает то, что случилось между нами ночью. Стыдно и страшно.

Вдруг, он снова скажет, что хотел меня просто успокоить?

Умываюсь, чищу зубы и тщательно расчесываю волосы. А когда возвращаюсь в номер, Греховцева там не обнаруживается, чем я незамедлительно и пользуюсь. Со скоростью кометы скидываю шорты и влетаю в джинсы. Успеваю поменять майку на толстовку и слышу, как открывается дверь.

- Готова?

- Да, - беру свой рюкзачок, проверяю все ли на месте и иду на выход туда, где в дверном проеме стоит Герман.

Исподлобья смотрит, как я приближаюсь, а когда между нами остается не более метра, делает шаг вперед и заключает мое лицо в свои ладони.

Решительный взгляд в глаза, в котором читается предупреждение даже не думать сопротивляться, а следом жадный поцелуй.

Глубокий, с языком.

- Я не отказываюсь от своих слов, - отстранившись, проговаривает Герман и снова целует.

На этот раз неторопливо. Так, что ноги слабеют, а в груди начинают петь птицы.

- Идем, - пропускает меня вперед, закрывает дверь и берет мою руку в свою ладонь.

Я иду почти вслепую, в голове туманная дымка и абсолютное непонимание происходящего.

Мы теперь вместе? Мы пара? Или нет? Что тогда?

Пока он решает какие-то вопросы у стойки администрации, я смакую его вкус у себя во рту. Рассасываю его, как конфету и стараюсь растянуть удовольствие.

Следующие полчаса мы тратим на завтрак в местном кафе, а затем едем сразу в морг.

Все организационные вопросы Герман берет на себя, не разрешая мне ни договариваться о погребении, ни потратить ни копейки.

- У меня есть деньги! – доказываю я, доставая конверт из рюкзака, - я могу все сама оплатить.

Даже не ставя меня в известность, Греховцев оплатил все услуги своей картой.

- Оставь их себе.

- Их соседи собрали! Специально на похороны.

- Они тебе еще пригодятся.

Возмущенно пыхча, я усаживаюсь в машину. Следующий пункт по плану – ритуальная служба. Но и там, оставив меня выбирать цветы, он сам все оплачивает.

- Гера, - рычу предупреждающе, - хватить благотворительности!

- О’кей, - соглашается парень, - свои деньги потратишь на поминальный обед.

- На что?..

Какой обед? Ни о чем подобном я не думала. Скромные похороны и все.

- Ясно… - бормочет он.

Активирует экран своего телефона и начинает в нем что-то искать.

- Есть в вашей деревне общепит?

- Я не знаю… хотя, подожди, есть столовая. Я сейчас тете Люде позвоню!

В итоге все складывается как нельзя лучше. Соседка договаривается на счет поминального обеда, а все остальные вопросы решает Герман.

В гостиницу мы возвращаемся уже вечером, после ужина все в той же кафешке. Легкость из нашего общения испаряется в ту же секунду, как только мы остаемся наедине в нашем номере.

Воспоминания вчерашней ночи снова атакуют мою нервную систему. Меня буквально трясет от волнения, у Германа же вид абсолютно безмятежный.

Скинув куртку, а разваливается в кресле и вытягивает длинные ноги.

- Иди, - кивает в сторону душа, - я после тебя.

- Спасибо, - пищу тихо.

Хватаю из шкафа свою пижаму и скрываюсь за хлипкой дверью.

Уфф… Что сулит мне сегодняшний вечер? Спать-то снова вместе придется. Значит, и целоваться опять будем?.. Я не знаю, чего боюсь больше – что это повторится или, что не повторится.

По телу пробегает дрожь. Приблизив лицо к зеркалу над раковиной, всматриваюсь в свое отражение. Пытаюсь взглянуть на себя другими глазами.

Обычная. Как ни смотри. Хоть в анфас, хоть в профиль. Странный вкус у Греховцева, если конечно он не врет, говоря, что я ему нравлюсь.

Касаюсь кончиками пальцев своих губ, но, внезапно вспомнив, какой завтра день, резко одергиваю.

Нет, все-таки я редкостная дрянь. Любая другая на моем месте рыдала бы от горя, а я о поцелуях мечтаю.

Трясу головой, чтобы вытряхнуть из нее все мысли о Греховцеве, и встаю под душ.

Зря я так волновалась. После душа Герман садится в кресло и, предупредив, что у него важное дело, залипает в телефоне. Долго что-то читает, потом пишет и отправляет. И снова читает.

Я, лежа под одеялом, незаметно его разглядываю. У него такой строгий вид, когда он сосредоточен. А сосредоточен он почти всегда. Эмоции на его лице отображаются крайне редко, но у меня уже получается считывать его настроение с одного взгляда. Они все в его глазах. Если Греховцев спокоен, то глаза его серебристого цвета, если зол или… возбужден – они приобретают цвет ртути.

Сейчас, наблюдая за ним, мне впервые становится интересно, какие у него планы на будущее, кем он собирается стать. Такие, как он, одним днем не живут. У него, скорее всего, жизнь на десятилетия вперед расписана.

Решив, что расспрошу его об этом в ближайшее время, незаметно расслабляюсь и засыпаю. А спустя некоторое время, сквозь сон, чувствую, как прогибается сзади матрас, а следом моего виска касаются горячие губы.

***********

Утром я просыпаюсь первой. Нервы. Сегодня очень тяжелый день.

Выскользнув из теплой постели, быстро принимаю душ, а когда возвращаюсь в номер, вижу, как Герман, взъерошенный после сна, одевается, сидя на кровати.