Уронив взгляд в тарелку с салатом, кусаю губы. Конечно, я хочу жить здесь. С ним. Но сможем ли мы склеить то, что разбилось? Эта разлука изменила нас обоих. Не знаю, понимает ли это Герман, но я вижу перемены в его глазах.

В них страх снова меня потерять. Это вселяет надежду.

- Рай, я помогу тебе уладить там все дела. Верну тебе твое настоящее имя. Пойдешь учиться дальше.

Гоняю вилкой проросшие зерна сои в салате и упрямо молчу.

- Я не стану заставлять тебя спать со мной, - проговаривает он, пытаясь заглянуть в мои глаза, - ты же этого боишься?

Сердце, дернувшись, срывается в свободное падение.

Боюсь. Так же сильно, как и хочу.

Так и не добившись от меня внятного ответа, Герман больше не давит. Поздний ужин заканчиваем в молчании. Лишь изредка бросаем друг на друга вороватые взгляды.

- Я на диване лягу, - говорит он, останавливаясь на пороге спальни.

- Зачем? Ложись рядом.

Положив руку на плечо, легко целует в лоб.

- Спи. Я все равно не усну.

Кивнув, я скрываюсь в комнате. Скидываю халат и ныряю под одеяло, пахнущее Германом.

Боже мой, неужели это реальность?..

Дышу полной грудью и никак не могу надышаться. Оглядываю окутанную сумраком обстановку спальни. Вспоминаю, чем мы тут занимались.

Как я счастлива тогда была.

Затем воображение подбрасывает другую картинку. Того, как за стенкой на диване лежит Герман. С обнаженным торсом, закинув руку за голову и, так же, как я, смотрит в потолок, исчерченный полосками света, падающими из окна.

Герман за стенкой. Совсем рядом.

Шумно выдохнув, переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку.

Интересно, уснул он или нет? Спит или думает о нас?

Я совсем извожусь, перекатываюсь с живота на спину и обратно. Кусаю подушку и тяжело вздыхаю.

Не могу. Тянет.

Мы девять месяцев друг без друга были. Не хочу больше.

Сев в кровати, спускаю ноги вниз и поднимаюсь. Сердце грохочет как умалишенное, кровь шумит в висках.

Прижимаю ладони к щекам и неслышно ступаю к двери.

Посмотрю одним глазком, как он там, и вернусь.

Тяну ручку двери на себя и упираюсь лбом в голую грудь Греховцева. Вскинув голову, смотрю в его глаза. Во мраке они кажутся двумя черными провалами, но их блеск ослепляет.

Вспыхнув за секунду, кожа начинает гореть. Дыхание становится поверхностным.

Все заканчивается уже в следующее мгновение. Герман поддевает меня под ягодицами, а я обвиваю его тело руками и ногами.

- Не могу без тебя… - хнычу жалобно.

- Рай…

Не договорив до конца, он вгрызается в меня поцелуем. Я отчаянно отвечаю. Хозяйничаю у него во рту языком, царапаю зубами губы.

Наказываю.

- Как ты мог?! – шиплю со злостью, - предатель! Я же верила тебе!..

Герман вдавливает меня в себя с такой силой, что я задыхаться начинаю. Жадно шаря по телу руками, вылизывает мой рот.

- Прости, любимая… Всю жизнь вину искупать буду… Только разреши…

- Чуть не убил меня…

- И себя заодно… Дурак.

Падаем вместе на кровать, продолжая цепляться друг за друга, с остервенением целуемся.

Мне орать хочется. Не знаю, от чего, но из груди рвутся рыдания. Эмоций так много, что меня рвет на части.

- Гер-ман… - стону громко, когда он отстраняется, чтобы избавить меня от одежды.

Его и самого трясет. Он словно с цепи сорвался. Под мой вскрик, рвет майку на груди и срывает шорты, под которыми ничего нет.

Рвано дыша, пожирает тело глазами, а затем набрасывается как одичалый зверь на кусок мяса.

Это похоже на безумие. Я перестаю понимать, где заканчивается реальность и начинается мой самый горячий сон. Кручусь и извиваюсь, когда он пальцами раздвигает набухшие влажные складки и принимается оглаживать клитор.

- Сладкая моя… не могу больше… бл@ть… Яйца болят…

В следующее мгновение чувствую, как, приставив головку к входу, он начинает медленно проталкиваться. С трудом, потому что мое тело отвыкло.

Хватая ртом раскаленный воздух, я жду полного погружения. Это нереально. Все, как в первый раз.

Замерев, мы смотрим в глаза друг друга.

- Так люблю тебя, Рай… хозяйка моей души…

- И я… - шепчу одними губами.

Сделав резкий выпад, Герман срывается. Закинув мои ноги себе на плечи, доводит меня до оргазма всего за несколько толчков. Внизу живота взрывается салют, тело выгибает в дугу.

Спустя несколько секунд, впившись пальцами в кожу бедер, Герман кончает в меня.

Я не помню, когда в последний раз спала так хорошо. Сон крепкий, плотный, полный умиротворения. В уютном коконе крепких рук, под аккомпанемент мерного дыхания.

Лишь под утро его прерывает короткий глухой вскрик. Обернувшись через плечо, вижу опирающегося на локоть Германа. Безумный взгляд постепенно проясняется.

- Пи@дец… Думал, ты мне приснилась.

Прижимается к моей спине и, убрав волосы от шеи, припадает к ней губами.

- Только не исчезай больше… - шепчет, царапая кожу щетиной.

Прикусив мочку, заводит руку вперед и обхватывает пальцами грудь.

- Мммм… - вырывается стон.

По телу идут теплые вибрации, оно моментально настраивается на Германа. Слабая, разомлевшая ото сна, чувствую, как стремительно нарастает давление в низу живота.

Откидываю голову назад, облегчая доступ к шее и подставляя затвердевшие соски в руку Германа. Он тоже глухо стонет. Перекатывая соски между пальцами, вжимается эрекцией в ягодицы.

О, Боже… терпеть это невозможно. Выпячиваю попу и бесстыдно трусь о его пах.

- Рай… Рай… что ты сделала со мной, девочка…

Одной рукой лаская грудь, второй – ныряет в развилку между ног сзади и сразу толкается в меня двумя пальцами.

Мамочки… как приятно…

Но мне мало. Хочу его всего. Тянусь рукой к члену и, обхватив его ладонью, принимаюсь ласкать поступательными движениями. Оборачиваюсь, тянусь к его губам.

Наши стоны больше напоминают звериное рычание. Это первобытная жадность в обладании друг другом. Мне хочется в нем раствориться, заклеймить собой, оставив на его теле сотни меток.

Чтобы каждая сучка в округе, знала, чей это самец.

Подаюсь ближе и прикусываю его губу. Рыкнув, Герман начинает откровенно меня трахать. Подмешав к нашему поцелую вкус собственной крови, жадно имеет меня языком и пальцами.

Я мычу и дергаюсь и громко вскрикиваю, когда пальцы заменяет член. Поддерживая меня одной рукой под живот, он быстро доводит нас двоих до пика.

Пока я хнычу от наслаждения, кончает на ягодицы, а затем размазывает сперму по промежности, бедрам и попе.

Следующие три дня мы квартиру не покидаем. Герман включает телефон только для того, чтобы заказать доставку еды.

Это были три дня полного погружения друг в друга. Мы не размыкали объятий ни на секунду. Вместе ели в кровати, принимали ванну, иногда смотрели кино, но больше всего просто лежали, обнявшись голыми в кровати.

На четвертый день мне звонит Дмитрий Андреевич. Скинув вызов, я перезваниваю ему, когда Герман спускается в пекарню за свежей выпечкой.

- Как дела, Раиса?

- Все хорошо, - отвечаю ровно.

- Как Герман?

- У него тоже.

В трубке повисает тишина, а затем слышится осторожное покашливание.

- Рад слышать.

- Дмитрий Андреевич, что по поводу моего возвращения, я ведь пропавшей еще числюсь?

- Все уладим, не волнуйся. В Университете академ оформим.

- Хорошо, а те документы вам вернуть?

- Можешь из просто уничтожить.

- Я поняла, спасибо…

- Рай, - зовет в трубку, - ты не могла бы… эмм… передать Гере, что я сожалею?

- Я скажу.

- И попроси, чтобы позвонил матери, она волнуется.

- Хорошо.

Если бы все было так просто. Я уже пыталась несколько раз поговорить с ним об отце, но Герман настроен категорично. Даже слышать о нем ничего не хочет.

О матери тоже. За то, что отказалась поддержать.

- С кем говорила? - спрашивает он, обнимая со спины.