Унизительно и больно.

- Приятно было познакомиться, - выдавливаю через сжатое горло, - мне пора.

- Рая! – внезапно мужчина хватает мою, лежащую на столе ладонь, и с силой сжимает ее, - ты не подумай, дочка, что я из-за денег.

- Я и не думаю.

- Я же и не знал про тебя.

Пытаюсь руку выдернуть, но он усиливает захват. Непонятно, чего боится. Меня больше не увидеть или Германа разочаровать.

- Можно я тебе звонить буду?

- Звоните, - соглашаюсь я.

- Можешь в гости ко мне приезжать, я за городом живу.

- Я подумаю.

- Хочешь, можем в кино сходить или в парк какой-нибудь.

Хочется улыбнуться и сказать, что с этим он немного опоздал, но я молчу. Потому что, если он меня пригласит, скорее всего, пойду куда угодно.

Попрощавшись и, так и не притронувшись к мороженому, я выхожу из кафе и сразу вижу на стоянке машину Германа.

- Как все прошло? – интересуется он, едва я опускаюсь на сидение.

- Хорошо.

- Хорошо? И все?

В этот дверь кафе открывается и из него выходит папа. Остановившись, пересчитывает сдачи с той пятитысячной купюры и прячет деньги в карман.

Я тянусь к Герману и порывисто его обнимаю. Он, явно такого не ожидавший, на несколько мгновений замирает, а затем прижимает меня к себе.

- Эй, ты чего?

- Спасибо тебе… - шмыгаю носом, чувствуя, что вот-вот расплачусь.

- За что?

- Я все знаю. Где ты его нашел?

- Бл@ть… – бормочет он тихо и сжимает руки еще сильнее.

- Хорошо, что нашел… я бы никогда сама не решилась.

- Нормально все? Ты хоть рада?

- Рада.

Это правда. Потому, что отец нашелся и потому, что Герман планомерно делает меня счастливой. Упрямо, нахрапом превращает мою жизнь в сказку.

Немного отстранившись, Герман пристально смотрит в мои глаза, а затем упирается своим лбом в мой.

- Он обычный, - всхлипываю я, - таксистом работает.

- Ну и что?

Ничего, конечно. Да, я чувствую себя немного обманутой, но не разочарованной. Пусть таксист, пусть даже любит немного выпить, пусть даже согласился взять у Греховцева деньги, но я все равно хочу с ним общаться.

Он, в конце концов, единственный родной мне человек.

Запустив пальцы в мои растрепанные волосы, Герман тянет за волосы назад и вгрызается поцелуем. Царапает короткой щетиной губы и щеки и сплетает наши языки.

Сегодня он снова вернулся домой поздно, после какого-то очередного заседания. Сграбастал, когда я выходила из душа в одном полотенце, и усадил на подоконник.

- Ммм…

- Пи@дец, соскучился…

- За день? – смеюсь игриво, - ты ненормальный.

- Так и есть, - подтверждает он, снимая с меня полотенце.

Рассматривает, буквально пожирая взглядом, кончиками пальцев ведет по обнаженной коже.

Я вспыхиваю, как спичка. Запрокинув голову, подставляюсь его ласкам.

- Как прошел день? – мурлычу тихо.

- По плану. А у тебя?

- И у меня. Я уже чемодан собрала.

Завтра вечером мы улетаем на Кипр. В предвкушении этого путешествия я не нахожу себе места. Все зудит от нетерпения и азарта.

Герман немного отстраняется и серьезно смотрит в мои глаза. От его взгляда внутри тревожно сжимается.

- Что?..

- Планы немного поменялись, Рай.

- В смысле? Мы не летим?

- Ты летишь… без меня.

Между нами повисает молчание, и пауза затягивается. Осознав, наконец, сказанное им, я качаю головой.

- Почему?

- Срочные дела. Без меня никак.

У него сейчас каждый день срочные дела. Выборы уже в сентябре, и предвыборная кампания в самом разгаре. По несколько раз в неделю они с отцом проводят встречи с избирателями. То дебаты, то интервью телевидению, то благотворительные мероприятия.

Я, если честно, даже удивилась, когда Герман предложил лететь на море. Перед самыми выборами оставить отца. Мне было непонятно. Но он заверил, что все решил и обо всем договорился.

Как оказалось – нет.

- Я без тебя никуда не полечу.

- Полетишь, - произносит он твердо, - я обещал тебе море, значит, ты его увидишь.

- Не полечу, - мотаю головой, - отдохнем в другой раз. После выборов.

Герман заключает мое лицо в своих ладонях и склоняется.

- Послушай меня. Ты полетишь и хорошенько отдохнешь перед началом учебного года. Походишь по экскурсиям, поваляешься на пляже и до отрыжки накупаешься в море.

- Нет…

Во мне поднимается паника. Я не хочу лететь без него! Я не могу лететь без него! Я боюсь! Я… я ни разу в жизни не выезжала за пределы страны.

Но, мать вашу, даже не в этом дело. Я категорически не хочу отдыхать без него!

- Да! – давит Герман.

- Я не полечу!

Он в своем уме?!

Сгоряча толкаю его в грудь и пытаюсь спрыгнуть с подоконника. Но с Греховцевым подобное не прокатывает. Поддев меня под ягодицами, с силой вжимает в себя.

- Раек… - нечасто, но он иногда называет меня так, - я, правда, не могу. Дела. Неприятные, тягостные, но важные.

- Я понимаю! Говорю же, отдохнем позже!

Он тяжело вздыхает и, словно задумавшись, медленно водит губами по моей щеке. Я упрямо молчу, а Герман будто принимает какое-то решение. Время от времени, вонзая в меня пальцы, сжимает до хруста костей.

- Хорошо, - выдает, наконец, - я что-нибудь придумаю. Постараюсь прилететь через пару – тройку дней.

- Постараешься?

- Прилечу через пару – тройку дней, - глядя в глаза, проговаривает он и добавляет уже тише, - обещаю.

- Тогда, может, и полетим вместе через пару дней, когда ты освободишься?

Герман качает отрицательно головой.

- Лети одна. Так надо, сладкая.

Разочарованно вздохнув, кладу голову на его плечо. Капризничать и устраивать истерики я не умею. Похоже, действительно придется лететь одной. Смириться с тем, что только семь из десяти запланированных дней мы проведем вместе.

Не так уж и мало.

Ночью, после того, как Греховцев брал меня как в последний раз, я предпринимаю еще одну робкую попытку уговорить его лететь вместе через три дня. Но он остается непреклонным и даже слышать ничего не желает о том, чтобы я осталась.

Окончательно сдавшись, на следующий день готовлюсь к отъезду. Герман лично проверяет все документы и заказывает для меня сопровождение на Кипре. А после сам отвозит в аэропорт.

- Я хотела с тобой лететь, - проговариваю тихо, уткнувшись лицом в его грудь.

- Тебя встретят сразу по прилету. Все будет хорошо.

- Что я там без тебя делать буду?

- Всего три дня, Коротышка. Ты и оглянуться не успеешь, как я прилечу.

Задираю голову вверх и всматриваюсь в строгие серые глаза. Интуитивно чувствую, как Герман напряжен, что, несмотря на внешнее спокойствие, вся эта ситуация с не вовремя свалившимися на него делами, ему тоже не по душе.

- Почему так смотришь? – хмурясь, спрашивает он.

- Как?

- Будто я тебя предал.

Изумленно задрав брови, хмыкаю.

- У тебя разыгралась фантазия. Ты не предатель.

Греховцев смотрит на меня долгим взглядом, кружит глазами по лицу, а затем, склонившись, целует в губы на виду у целой толпы народа.

- Отдыхай и ни о чем плохом не думай, - шепчет он на прощание, - прилечу, как только освобожусь.

- Люблю тебя.

- И я тебя…

Взвизгнув, я висну на его шее и целую в щеку.

******************

Все четыре часа перелета я не отвожу взгляда от иллюминатора. Это первое мое авитапутешествие, поэтому я жадно впитываю все, что вижу и чувствую. От волнительных взлета и посадки до вида кудрявых облаков под крыльями самолета.

Не стесняясь соседей – пассажиров, фотографирую все подряд, надеясь, что потом, просматривая эти фото, смогу снова испытать те чувства, что испытываю сейчас.

Когда самолет садится в аэропорту Пафоса, на Кипре уже почти ночь. Всматриваясь в толпу встречающих, нахожу глазами табличку со своим именем и, помахав рукой встречающей меня девушке, качу свой чемодан на колесах ей навстречу.