Так и не найдя ответов на вопросы, я с трудом доживаю до окончания консультации и, дождавшись, когда опустеет аудитория, покидаю ее последней.

- Попалась, уродица? – с едким смешком спрашивает невесть откуда взявшаяся Нечаева.

- Фу, девочки… - затыкает нос ее кудрявая подружка, - чувствуете, мышами пахнет?

- Скорее, крысами, - поддакивает Нечаева.

Вокруг меня снова образуется толпа, но переживать унижение второй раз я не собираюсь.

- Да пошли вы все! – четко проговариваю блондинке в лицо.

Иду прямо на нее и, толкнув обеими руками, выбираюсь из толпы и направляюсь на выход.

Уши горят от стыда. В висках, оглушая, долбит пульс. Мне кажется, на меня смотрят абсолютно все. Даже наши классики с портретов на стене. И все без исключения – с ненавистью.

Почти бегом пересекаю холл первого этажа, толкаю от себя тяжелую дверь и тут же попадаю в руки Баталова.

- Сбегаешь? – вместо приветствия интересуется парень.

Уже все знает. Значит, и до Греховцева скоро дойдет.

- Пусти.

Одернув его руки, пытаюсь обойти, но он не дает. Хватает локоть и буквально силой стаскивает с крыльца. Быстро, не оглядываясь, подводит к своей машине и усаживает на переднее сидение.

- Не ожидал от тебя, Короткова.

- Я ничего не брала! Это не я!

- Ты в курсе, что тебя уже на весь универ ославили?

Суки.

Прерывисто вздохнув, сжимаю руки в кулаки. Так обидно, черт возьми! Очень.

- Меня подставили.

- Ну, да…

- Я говорю, я не виновата! Мне подкинули этот телефон в рюкзак!

- Тебе че, денег не хватало?.. – осуждающе качает головой, - ну, попросила бы у Греха…

- Рома! Ты слышишь меня вообще?! Это не я!

Пытаюсь посмотреть ему в глаза, но каждый раз их отводит, не переставая при этом брезгливо морщиться.

- Не веришь?

Он лишь ехидно ухмыляется.

- Тогда иди в жопу, Баталов!

Выскакиваю из его тачки и, прижав рюкзак к груди, несусь через стоянку, за корпус универа, а дальше, не останавливаясь, до общаги.

До нее, Слава Богу, новости еще не докатились, поэтому, взлетев на второй этаж, сразу скрываюсь в своей комнате. Не переодеваясь, ныряю под одеяло с головой и закусываю от обиды кулак.

Топя себя в черных мыслях, лежу так пару часов. Я думала, что детдом сделал меня неуязвимой, нечувствительной к чужому мнению и нападкам. Думала, я сильная и независимая. Думала, плакать разучилась.

Нет. Мне отчего-то не все равно, что думают обо мне совершенно посторонние люди. И Герман… Что скажет он?

С кровати встаю только вечером, вспомнив, что завтра заключительный экзамен. Умываюсь, переодеваюсь и, немного подумав, трусливо отключаю телефон.

Если Греховцев позвонит сейчас, я рискую сорваться до слез. Точно начну реветь, а завтра завалю экзамен.

Утром легче не становится. От мысли, что снова придется встретиться лицом к лицу с одногруппниками, в животе образуется камень, и потеют ладони.

На телефоне ни одного сообщения, но пять пропущенных от Германа.

Чччерт.

Сегодня придется с ним объясняться. Расскажу честно, как все было, а верить мне или нет – его дело. Мое слово против всего курса. Поверит или как Рома сольется? Что ж, посмотрим.

В универ захожу, низко опустив голову, как преступница. Гнилые помидоры в меня не летят, но шепотки за спиной все равно слышу.

- Это она?

- Да… Говорят, карманница…

- Ужас…

Втянув голову в плечи, ускоряю шаг. От окружающего меня маразма я сама себя начинаю подозревать в воровстве.

Бред, конечно.

Тряхнув головой, мысленно надеваю на себя воображаемую броню. Представляю, что отгородилась от недоброжелателей толстым стеклом.

Становится чуть легче.

Уверенно пробираюсь сквозь толпу одногруппников и заглядываю в аудиторию.

- Здрасти, - обращаюсь к сидящему за столом Казанцеву, - можно я буду первая?

- Экзамен еще не начался, Короткова.

- Я жду.

Закрыв дверь, приваливаюсь к ней плечом и утыкаюсь в экран своего телефона.

- Я бы на твоем месте перевелась в другой универ, - говорит, подошедшая ко мне староста.

- Посмотри не нее, - встревает Костюченко, - да плевать она на нас хотела, ни стыда, ни совести.

- Она же детдомовская, там у них это в порядке вещей…

- Говорят, она в столовке еду ворует…

Пусть беснуются. Все равно, кроме игнора, от меня ничего не дождутся.

- Ты хоть видела, какая против тебя травля в чате началась?

Я внутренне съеживаюсь, но всеми силами стараюсь сохранить невозмутимый вид. Меня в этих чатах нет, и я впервые этому факту рада.

В этот момент дверь приоткрывается, и на пороге появляется Казанцев.

- Заходите пятеро.

Я вхожу первая. Первая беру тест. Быстро его прорешиваю и набрасываю тезисы для устного ответа.

Я готовилась, и даже в такой ситуации смогла вспомнить все, что учила. Тяну руку, и в итоге самая первая выхожу из аудитории с пятеркой в зачетке.

Под прицелом нескольких десятков пар враждебных взглядов достигаю конца коридора и, только оказавшись вне зоны их видимости, облегченно выдыхаю.

В общагу не возвращаюсь, сразу еду в квартиру Германа. Сегодня, вроде как, моя смена. Привычно поздоровавшись с охранником, поднимаюсь на 16 этаж и, подойдя к нужной двери, обнаруживаю, что она не заперта.

Какого черта?

Мелькает мысль, что я сама забыла запереть ее перед прошлым уходом, но такое невозможно, потому что я крайне ответственно подхожу к вопросу сохранности чужого имущества. Тем более, если это имущество губернаторского сына и моего большого благодетеля.

Каждый раз после уборки я тщательно проверяю, чтобы все окна были закрыты, все краны и везде погашен свет. Нет, это точно не я…

Тогда, кто?..

Бесшумно отворив дверь, вхожу в квартиру и слышу из гостиной звук работающего пылесоса.

Сердце ухает вниз.

Меня уволили?! Так быстро?

Господи, ну, конечно, Герман меня уволил. Кто станет терпеть горничную – воровку?

Переставляю непослушные ноги по направлению к гостиной и, немного не дойдя, заглядываю в комнату.

Так и есть. Новая уборщица. Девушка в зеленой униформе и с наушниками в ушах, пританцовывая, пылесосит ковер.

Оперативно, однако.

Глядя ей в затылок, пытаюсь сглотнуть подкативший к горлу ком. Ни разу, после того, как в моей сумке нашли чужой телефон, я не была так близка к слезам, как сейчас.

Так больно, что вздохнуть не могу. Он ведь даже не выслушал меня, не дал ни единого шанса оправдаться. А я бы оправдывалась! Перед ним – да!

Боже… да я сделала бы все, чтобы он поверил мне!

В какой-то момент девушка выключает пылесос и поворачивается в мою сторону.

- Ой! – подскочив на месте от испуга, быстро вынимает наушники из ушей.

- Здрасти, - произношу осипшим голосом.

- Привет… а… - разводит руками, - ты к хозяину? Его нет, он в командировке, что ли…

- Нет… я не к нему.

- А к кому?

- Ни к кому… - разворачиваюсь, чтобы уйти, но что-то не дает мне этого сделать, - теперь ты здесь убирать будешь, да?

Девица разглядывает меня с настороженным любопытством. Не глядя, отточенным движением собирает шнур пылесоса и берет его в руки.

- Да… как бы, я здесь давно уже работаю…

Покачнувшись, приваливаюсь спиной к дверному косяку. Я не ослышалась?

- Как давно?..

- Больше года, а что?

Неверяще усмехаюсь и, прижав ладони к щекам, качаю головой. Кажется, я начинаю понимать. Паззл, наконец, сошелся.

- По каким дням, ты говоришь, работаешь?

- Вторник и четверг.

- Сегодня среда, - напоминаю ей. Сегодня, черт возьми, моя смена.

Девушка немного краснеет. Ставит пылесос обратно на пол и, хватив тряпку, суетливо начинает тереть стеклянную поверхность журнального столика.

- У меня завтра день рождения, я завтра не смогу прийти, поэтому решила отработать сегодня.

А я-то все голову ломала, думала, у Германа в стены вмонтирована инновационная система очистки воздуха от пыли. Как ни приду, у него тут стерильные чистота и порядок.