Оборотень отошел на шаг, затем еще. Эльф бросился за ним. Температура опустилась до опасного минимума. Так всегда бывает в эпицентре "зимы". Последним усилием я обрушила стены, давая возможность своим подопечным спастись.

 За стенами бушевала самая настоящая метель. Земля промерзла и застыла буграми. Вода схватилась льдом. Минут через тридцать все успокоится и на границе Леса Вечности появится невиданная зверям белая степь. Многие из них погибнут, но зато мы выберемся.

 - Бегом! - рычу я, если они погибнут, то силы потрачены впустую. - Ну?!

 Оборотень поспешно выпускает ежа. Я щелкнула пальцами и сняла проклятие, бросила садовнику жилет и велела захлопнуть рот. Кажется, сила изливается вместе с приказом, настолько ее много. Эльф всхлипнул последний раз, закутался в одежду и показал направление. Пасс руками, и перед нами довольно широкая освобожденная от снега тропа. Без приказа садовник бросился по ней вперед, периодически нервно на меня оглядываясь. Гвардеец на ходу поймал мою руку, но я отбрыкнулась, шепнув - скоро. Не знаю точно, когда откат свалит меня, но пока способна переставлять ноги самостоятельно, то не буду обременять оборотня ношей. Ему и так тащить мое тело обратно.

 Примерно через полчаса я ощущаю первые признаки немощи: споткнулась на ровном месте, потеряла сосредоточенность. Вскоре перед глазами все поплыло и я рухнула в снег, корчась в судорогах. Почему-то вспомнился Лассо. Его нежные умелые руки, куча склянок в кабинете и удобная кушетка. Я закрыла покои Дассо на замок и никому не позволила заходить туда. И раз в год тайком сбегала в лес под Корзас выплакать накопившиеся слезы. Я всегда возвращались оттуда сильной. Никто не знал и не спрашивал, где прячется несколько дней в год Императрица. Лишь Снэйк по возвращении совал мне в руки бутылку вина и запирался со мной в кабинете. Мы молча напивались, думая каждый о своем.

 Последнее, что я увидела - обеспокоенное лицо гвардейца, следом накрывшая волна боли унесла мое сознание в беспамятство...  

 Иль не знал смеяться ему или плакать. С одной стороны заклинанием долбанули, с другой вроде как приласкали. Эх, парой слов бы с Кель перекинуться, да все не получается. Эльф никак не мог понять отношение действующей Императрицы к нему: ни словечка доброго, ни взгляда заинтересованного в его сторону, ни знаков внимания. Неужто опоздал он? Верить отчаянно не хотелось.

 Конечно, она была занята, но так он за ней следил с помощью Снэйка и не помнил, чтобы у Кель какие-то сердечные привязанности появились, да и в принципе сердце в холодной груди выросло, только к нему она всегда неровно дышала. Думала, Иль не замечает взгляды ее жаркие и подарочки по любому поводу, а он все видел, однако, не ценил ее внимание. Теперь расплачивается, стоя замороженным в глыбе льда ее же руками!

 Ну и про некроманта забывать нельзя. Будучи уже два дня заколдованным он готов уши себе отрезать, лишь бы узнать, почему все умные люди и нелюди одного единственного вопроса задать не в состоянии - кто его заколдовал?! Будто все такие осторожные и никому своего лица не показывают... В кои-то веки глуповатый злодей попался и рожу свою мерзкую... нет, честным надо быть до конца, рожа у него весьма симпатичная... открыл, а никто имя не спрашивает. Что ты с ними делать будешь? Был бы голос доступен, так наорал бы в лучших традициях Кель, но письменно как орать будет? Большими буквами что ли на листочке черкать?

 Эльф тяжко вздохнул и закрыл глаза.

 Ровно в тот момент в колодец кто-то свалился. И практически ему на голову. Иллинойс облегченно выдохнул, вдохнул и сконцентрировался на пищащее-вопящем клубке конечностей. Вроде эльфийка и эльф переплелись друг с другом, но эльф не простой, а из тех самых мертвых, что по дворцу шастают, правда, к артерии на шее не тянется, а все больше к груди да к ягодицам, и выражение лица у него при этом такое, словно всю жизнь об этой женщине мечтал.

 - Отпусти, гаденыш! - вряд ли сиплый голос эльфийки можно нежным воркованием назвать. Иль хмыкнул и широко улыбнулся.

 - А я тебя и не держу, моя ягодка, - соврал эльф и позеленел от захватившего его восторга.

 - На нас смотрят! - возмутилась женщина, яростно отбиваясь от неправильного зомби.

 - Главное чтобы присоединиться не вздумал, остального не жалко, - мертвец продолжил энергично гладить тело эльфийки.

 - Мы же договорились! - очевидно, она считала этот аргумент исчерпывающим, только...

 - Так а я договор не расторгаю, золотце, я его действие на другие жизненные сферы распространяю!

 Причем активно, заметил про себя Иллинойс, наблюдая за уморительной парочкой.

 Наконец, женщине удалось отбиться от поклонника. Она пнула его напоследок, встала, отряхнулась и подошла к ледяной скульптуре. Темный почти оттаял, но ноги еще были в плену. Ждать свободы было неимоверно трудно, но и приближать сей момент эльф не очень-то хотел, ибо дальше все пойдет по дважды испытанному сценарию: погоня, удар по голове и в очередной темный уголок подальше от красивых хмурых глаз Кель.

 Эйлин трижды обошла вокруг вмерзшего в лед сородича. Вроде бы живой, но кому тогда его понадобилось нейтрализовывать? Не он ли тот самый таинственный некромант, которого все  ищут? Женщина задумчиво почесала нос. Ее смущал тот факт, что сородич молчит и смотрит. Сказал бы хоть что-нибудь в свою защиту!

 - Эй, ты хороший или плохой? - незнакомец усиленно замотал головой. - Эм, так хороший? - история повторилась - эльф упорно качал головой наискосок. - Местами хороший? - на сей раз она получила достаточно ясный ответ. - Все мы не без греха, но ты скажи, если я тебя освобожу, то ты не поднимешь против нас оружие? - ушастый указал глазами на крутящегося за спиной зомби. - Да-да, и против него тоже не надо. Он не опасен. Для тебя точно!

 Иллинойс пожал плечами. Кто знает, что ее с мертвецом связывает. Есть же всякие виды романтических отношений... И не его дело осуждать кого бы то ни было в том, в чем он сам не преуспел.

 Эльфийка назвалась Эйлин. Коротким мечом она потихоньку выковыряла темного из ледяного плена. Не правильно верить незнакомцам на слово, но в Лесу Вечности с недавних пор все не правильно, так стоит ли удивляться? Мужчина и правда тихим и смирным оказался. Размялся, ноги растер и наверх посмотрел, намекая, не пора ли им отсюда выбираться?

 Шпионка была на сто процентов согласна. Сидеть в затхлом колодце ей надоело. Она поймала вертлявого зомби, ревниво следящим за ее общением с сородичем, и вежливо попросила вывести их отсюда, пока она о договоре не забыла и случайно не оторвала кое-кому зеленому и склизкому совершенно не нужную ему голову.

 Мертвец с именем Эйринас разразился слезами и пространной речью на тему никто его не любит, никто его не ценит, а он умный, пригожий и вообще, что бы они без него делали. Плакал зомби естественно на груди у женщины, а на каком другом месте мужчине еще плакать? Выслушав самозабвенные художественные стенания неудовлетворенного возрождением эльфа, Иль все же приструнил зеленокожего члена команды и заставил показать фокус. Нужный камешек, спрятанный за стеной сырого мха и плесени, вмиг построил лестницу до небес. Поднимались осторожно - ступени были, но перила сделать не догадались мастера прошлого, оттого сверзнуться вниз в любой момент проще простого можно.

 Уф, выбрались! Иль замер на краю с вопросом в глазах.

 - Что тебе еще надо?! - второй ненормальный - предел мечтаний Эйлин этим странным прохладным рассветом. - Иди своей дорогой.

 Но сородич пошел за ней, словно привязанный. Зомби, ревниво оберегающий свою собственность, пристроился сразу за спиной женщины. Не позволит он чужим глазам по облюбованным им формам скользить. Все они такие: сначала наблюдают, а потом тоже руки тянуть начинают, хоть три таблички "занято" повесь.

 Эйринас не слишком обрадовался присутствию третьего в команде. На кой демон им живой сдался? Мужчина тем паче. Была бы девка, он первый ее принял и обогрел. Эх, издевается над ним судьба, как хочет: и так стукнет, и сяк приложит. При жизни ему говорили: все равны перед смертью. Он умер и что? Где обещанное равенство? Ни еды, ни питья, ни любовных утех под сенью плодовых деревьев в саду... Хоть заново умирай в знак протеста. Но умирать эльфу не хотелось. Как и с братьями встречаться не хотелось, но выбрать что-то одно бывший правитель Леса Вечности не мог. Он при жизни жадным был и после смерти от этого качества не избавился.