— Ладно, — произнес он, — откройся.

В жутковатой тишине две тыквы раскололись по намеченным линиям, уронив «дольки», точно кувшинки — лепестки. Внутри обнаружилось множество маленьких красных кристаллов, жмущихся друг к другу, словно семена граната. Блайт протянул руку, ухватил один из кристаллов двумя пальцами и потянул. Тот подался легко, и капитан, взвесив рубин на ладони, улыбнулся. Искусственно выращенные рубины не представляли большой ценности. Однако, вглядываясь в камень, Блайт заметил странные преломляющие слои и геометрически правильную сетку из едва видимой серебряной проволоки и догадался, что в рубине заключен квантовый компьютер.

— Кто они? — спросил он вслух, ожидая новых воспоминаний.

Позади что–то хрустнуло — как будто отломилась ножка у бокала. Блайт обернулся и увидел, что в воздухе парит еще один камень, на этот раз черный бриллиант. Но он просочился из подпространства и старался удержаться здесь, поэтому пульсировал, съеживаясь и расширяясь.

— Убивая, я записывал каждую личность, но этого всегда было недостаточно, — ответил ИИ. — Всегда есть те, кого нельзя восстановить.

Итак, вот он, последний платеж: Пенни Роял передал Блайту разумы тысяч людей. Камешек на его ладони был мемплантом, пускай и нестандартным. Государство гарантирует хорошее вознаграждение за каждый найденный мемплант, а если помножить сумму на несколько тысяч…

— Хочу попросить тебя об одной последней любезности, — сказал ИИ.

— Да ну?

— Это любезность, ты не обязан соглашаться.

— Говори.

ИИ сказал, оставив решение за ним, и бриллиант, мигнув, исчез. А капитан, выйдя из трюма с рубином на ладони, готовясь сообщить экипажу хорошие новости, приказал:

— Левен, небольшое изменение курса.

Гравикар, который должен был доставить нас в Тараторку, а оттуда, возможно, в космопорт, прибыл. Присев на ком переплетенных корневищ, я наблюдал разворачивающуюся передо мной сцену. Черные кристаллы — кусочки китайской головоломки — вроде бы вытягивались и изгибались, но уловить, как они двигаются, я так и не сумел. Интересно, почему в подступающей темноте они различались так ясно, ощущались столь непосредственно…

— Так есть у тебя для меня ответы? — обратился я к осколкам, но те безмолвствовали. Я повернулся к Рисс: — Ну что?

— Ничего.

— А у тебя? — спросил я Амистада.

— Совсем ничего, — ответил бывший хранитель Масады. — Я испробовал все, чтобы получить хоть какой–то отклик, но мне не ответили ни на одном уровне. — Амистад сделал паузу. — Я подумывал было растормошить его парочкой ракет, но только что получил приказ отступиться.

— Чей приказ?

— Земли–Центральной.

— Ох.

— Похоже, нам придется попридержать руки и когти, до тех пор пока Пенни Роял не покинет систему Масады и пространство эшетеров. А там уж мы приготовим ему торжественную встречу.

«Как бы не так», — подумал я, абсолютно уверенный, что ИИ, представляющий собой в данный момент мусор на почве, уже рассчитал все варианты на будущее, включая и маршрут побега. Если, конечно, он вообще намерен уйти.

Я повернулся к Рисс:

— И что это означает для нас?

— Нас использовали? — предположила дрон.

— Да, — я снова уставился на Пенни Рояла, — но не думаю, что это конец.

Спустя, возможно, минуту один из кристаллов вдруг взлетел и завис в воздухе футах в десяти над землей. Потом подпрыгнул второй, стукнувшись о первый, как стукаются друг о друга костяшки домино, потом еще один, и еще. Понаблюдав, как они складываются в большой черный самоцвет, я встал и пошел прочь вместе с Рисс.

— Почему ты изменил мою память? — спросил я. — Почему подкинул чужие воспоминания и мучил меня их повторением? И почему ты, через этот твой шип на моем корабле, продолжаешь вмешиваться в мой разум?

Я остановился, вглядываясь в ИИ.

— Ты заставил меня ненавидеть тебя, хотя на самом деле я тебя даже не знал.

Поверхность черного кристалла дрогнула, раздался скрежет, будто точильный камень прошелся по лезвию гигантской косы, и ИИ, выпустив черные шипы, в мгновение ока вновь превратился в «морского ежа».

— Конечно, я не могу требовать ответов от столь могущественного существа, — тихо продолжил я. — Ты все еще обращаешься с другими, как с игрушками; как и всегда.

Я вдруг заметил, что висящий передо мной объект чуть наклонился, будто разглядывая меня. В этот момент я почувствовал себя муравьем, заинтересовавшим прохожего натуралиста, маленьким, любопытным, но незначительным, и опять разозлился.

— Ты, черт возьми, собираешься отвечать?

Пенни Роял начал подниматься, медленно, как запущенный аэростат. Нет, это невыносимо — черный ИИ намеревался просто уйти, оставив меня, как всегда, озадаченным и недоумевающим. Мне хотелось хоть как–то ударить его, попытаться вызвать «Копье» и повести корабль в атаку, но я знал, что ничего не сумею. Глупо, но я поймал себя на том, что озираюсь по сторонам в поисках камня, который мог бы швырнуть в загадочную штуку наверху.

— Ответы? — прошептал Пенни Роял.

Связь, всегда бывшая зыбкой, призрачной, укрепилась. На меня сошла лавина, я превратился в сосуд, принимающий ее. Речевые ответы Пенни Рояла больше не имели значения, потому что я вдруг стал вспоминать — вспоминать слишком многое.

Мгновенный ужас и короткая острая боль — конец трех членов старого экипажа Блайта — виделся мне куда четче нашего путешествия сюда. Гнев Изабель Сатоми, ее стремления и амбиции ожили во мне. Паника и агония мужчины с содранной кожей, прибитого к потолку скелетоподобным големом, были заглушены другими воспоминаниями, требовавшими моего внимания. Я рухнул на колени, разум мой не вмещал бурного потока, переполняющего череп. Потом я растянулся на земле вниз лицом, одновременно проживая тысячи жизней и погибая тысячами смертей. Я помнил их все; помнил так, будто они были моими — все воспоминания жертв Пенни Рояла. Можно ли назвать их ложными? Нет, ведь они, как и те, с которыми я был воскрешен, были настоящими — пускай и не принадлежали мне.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова стал осознавать, что происходит вокруг. Пенни Роял исчез, а меня бережно нес гигантский стальной скорпион. Увидев, что я пришел в сознание, Амистад опустил меня на смотровую площадку, возвышающуюся над Масадой.

— Теперь я понял. — Я был на грани истерики, голос дрожал, я шатался и думал только о том, как бы не рухнуть навзничь.

Моего внимания требовали не только мертвецы — а я все еще слышал их приглушенный вой в своем мозгу. Была здесь и частица капитана Блайта. Возможно, Пенни Роял записал его про запас, на случай внезапной гибели или просто для того, чтобы передать мне сейчас информацию.

— Блайт считал, что Пенни Роял явился сюда, чтобы совершить самоубийство, — сказал я, привалившись спиной к ближайшей стене.

— Самоубийство, — эхом отозвалась Рисс, которой подобная мысль была, вероятно, ближе, чем многим другим ИИ.

Я кивнул.

Глядя на меня, Амистад поучительно произнес:

— Целью пребывания здесь ИИ было отделение Изабель от того, чем она становилась. Также он стремился восстановить равновесие — вывести Ткача из–под надзора Государства и освободить его.

— Да.

— Так что ты узнал? — спросил дрон–скорпион.

В этот момент из–за горизонта выскользнуло солнце. Я смотрел на него, пытаясь собрать разрозненные частицы разума, рассеявшиеся, как недавно сам Пенни Роял. Как ни странно, я чувствовал себя той несчастной душой, заключенной в забранном у Изабель аммоните, — обнаженным, неполным, раздробленным, обреченным вечно повторять одни и те же действия. Я не мог найти слова, чтобы описать возвращение на круги своя. Я стремился отомстить, но утратил мотивацию, узнав об искажении моих воспоминаний. А теперь жажда возмездия вернулась с новой силой, разожженная жалобами крикливых мертвецов. Внутри крепла уверенность в том, что мне предназначено убить черный ИИ. И вокруг этого ядра начал заново собираться мой разум.