— Значит, что–то крутилось здесь на орбите, и теперь Пенни Роял проверяет, не рухнуло ли оно на планету? — предположил Блайт.

— Возможно.

Бесконечное ожидание утомляло, часы тянулись — экипаж успел покинуть рубку и вернуться в нее. Сам Блайт вздремнул пару часов, заглянул проверить, как идут дела, и отправился перекусить. Он уже доедал, когда Бронд объявил по интеркому:

— Планетарное сканирование завершено — теперь он знакомится с системой в целом.

Блайт сунул поднос обратно в синтезатор, не спеша двинулся в рубку — и оказался там последним, все остальные уже прибыли.

— Замечен корабль, — сказал Левен. — Курс на выход из системы, идет на термояде и силовых полях. Рискну предположить, что он максимально экономил топливо для долгого путешествия без У-пространственного движка.

— Чужие, наверное, — предположил Чонт.

— Вряд ли, — ответил Левен. — Это «Залив мурены» Изабель Сатоми.

Трент вывел из строя большинство камер в рубке, но знал он не обо всех и не позаботился разыскать скрытые. Он все еще пытался перехватить контроль над корабельными системами и, вероятно, считал, что у него получается. Но парень чего–то добился только потому, что она позволила, к тому же Изабель могла в любой момент вернуть управление себе. Сейчас, удостоверившись, что Трент не сотворит ничего неожиданного, она переключилась на текущие задачи.

Клей держал крепко. Его нановолокна проникли в панцирь так глубоко, что ни пульсар, прикрепленный к бывшему правому плечу, ни протонная пушка, сидящая на левом, не отвалятся ни за что — только если вместе с панцирем. Изабель вскинула оружие, отрабатывая стиль движений капюшонника: одновременно слегка запрокидывалась голова. Из того, что она знала об анатомии капюшонников, можно было сделать вывод, что вертикальные ряды расположенных на лице глаз обычно участвуют в тщательном препарировании добычи. Кроме того, она обнаружила, что эти глаза, как ни странно, на большом расстоянии видят лучше человеческих. На задней стороне капюшона появились инфракрасные сенсоры — собственно, когда она опустится и побежит, они окажутся на макушке. Можно было бы предположить, что так легче почуять далекую жертву, но существо, которым она стала, выпускало великое множество сенсоров — едва ли столько выросло бы в естественных условиях. И это, конечно, было правильно.

Понимая, во что она превращается, Изабель загрузила в память всю информацию о капюшонниках, какую только сумела найти. Исследователи — опиравшиеся в основном на свидетельские показания — утверждали, что капюшонники являются потомками биомеханических боевых машин, созданных одной из трех предположительно вымерших рас Чужих.

С оружием на изготовку Изабель подключилась к системе наводки и разместила сетку прицела в верхней паре своих новых глаз. Если она поворачивала капюшон — поворачивалось и оружие. Что ж, с имеющимися в ее распоряжении ресурсами она сделала, что смогла. И все же оружие нуждалось в пристрелке — желательно, на открытом пространстве. Изабель установила соединение с одной из камер арсенала, подняла лицо и уставилась на себя.

Человеческие руки и ноги исчезли, а то, что пока оставалось, быстро поглощалось растущим телом и заменялось твердым панцирем. Конечности она съела — точно так же, как съела Габриэля. Единственное отличие состояло в том, что свои кости она сгрызла, а кости Габриэля хорошо обглоданной грудой лежали в сторонке. Многократное ламинирование и прочие средства укрепления сделали их неудобоваримыми даже для капюшонника. А еще Изабель проглотила содержимое двух коробок с углеродным волокном — резкий скачок роста породил жуткий голод. Теперь в ней от кончика хвоста до верхушки капюшона было ровно десять футов. Туловище отчетливо сегментировалось, из каждой части торчали отростки — тело капюшонника напоминало сейчас хребет какого–нибудь земного позвоночного. От человеческого лица не осталось вообще ничего.

Внутри капюшона расположились два ряда глаз — шесть пар, а на конце гребня, рассекающего по центру ее «лицо», сплелись суставчатые отростки, оканчивающиеся крючковатыми зазубренными «лопаточками». Изабель уже осознала их невероятную чувствительность — они прощупывали даже те изъяны гладкого металла, которые не ощутит человеческая ладонь. По обе стороны лицевого выступа, ограниченные рядами глаз, пробивались глянцевые трубочки. Изабель только начала учиться шевелить ими — пока получалось лишь бессмысленно помахивать из стороны в сторону. Но она догадывалась, что позже отрастут телескопические секции с зубастыми торцами, способными разрывать плоть. Эти органы будут поглощать белую жировую ткань и биологические жидкости — а кошмарный округлившийся рот внизу гребня предназначен для кусков покрупнее.

Суставчатые «конечности» оканчивались гладкими серпами. Такие же с самого начала росли из ее лица. Они всегда оставались бритвенно острыми, внутренние поверхности постоянно шелушились, обнажая смертоносные лезвия — так точит свои когти кошка. За ними расположился клубок органики — тот самый пузырь, что раздулся, заполняя брешь между лицом и капюшоном. Все вместе напоминало потроха, затвердевшие в месте соединения с капюшоном. Последним венчающим картину приобретением стали черные щупальца. Они «всходили» вроде бы случайным образом, а одно отрастило клешни. Изабель знала, что позже кое–где появятся чувствительные тонкие манипуляторы, похожие на манипуляторы автодока.

Столькими придатками для воздействия на окружающую среду, сколькими обладает она, не может похвастаться ни один человек. Она способна управлять своим кораблем, может с относительной легкостью пользоваться предназначенными для людей приборами и пультами. Любую вещь она может разобрать по косточкам — во всех смыслах — без всякого вспомогательного оборудования. Изабель убедилась в этом, прилаживая оружие к основанию своего капюшона. Оставались только одна–две проблемы. Со временем придется как–то расширять внутренние помещения корабля, поскольку ей предстоит вырасти до больших размеров. И еще: при ведении дел определенно понадобятся агенты–люди. Вот почему она решила пока обходиться синтезированными протеинами, и вот почему она — пока — не убьет и не съест Трента. Изабель решила, что пора рискнуть и выбраться из кладовки.

Она повернулась к двери, мысленным приказом отперла замок — а заодно вывела из строя недавно поставленную Трентом сигнализацию. Дверь она открыла верхней насекомьей ножкой — первой в тянущемся вдоль всего тела длинном ряду. Выбравшись в коридор, Изабель убедилась, что натыканные Трентом камеры — которые, по его предположениям, он контролировал — его не оповестили. На экранах рубки по–прежнему демонстрировался пустой коридор. И все же Изабель остановилась. Несмотря на всю аккуратность, она производила немало шума. Трент услышит этот скрежет задолго до того, как она доберется до двери в рубку, так что придется активировать грависбрую. Ремни напряглись, отрывая немалый вес от устланного гравипластинами пола, и Изабель двинулась вперед, лишь слегка отталкиваясь от поверхности кончиками ножек.

Однако, несмотря на все предосторожности, у самой рубки, пытаясь прервать инерцию движения, она не убереглась от громкого стука. Впрочем, бросив взгляд на камеры, Изабель убедилась, что Трент ничего не заметил. Он был полностью поглощен данными, идущими с внешних корабельных сенсоров. Изабель тоже были видны кусочки изображения на переднем щитостеклянном экране. Она уже собиралась войти, но вдруг ее точно ударило: там, снаружи, корабль!

Задействовав хайманский «форс», она нырнула в поток данных. Чужой корабль только что выпал из У-пространства возле ближайшей планеты. На Погосте подобные модели звездолетов не редкость, но какой это конкретно корабль, Изабель определить не могла. Какое–то время он, вероятно, сканировал территорию, потом на миг погрузился в У-пространство — чтобы появиться здесь. Секундная радость Изабель при виде незнакомого корабля разом улетучилась. Едва ли это случайный путешественник, у которого имело смысл попросить помощи, — этот звездолет, похоже, специально прибыл сюда на поиски чего–то, и этим «чем–то» вполне могла быть она. Возможно, это враг. Теперь ей нужно полностью контролировать ситуацию.