Этих людей Мигунов видел только издали, мог бы рассмотреть получше, но в день убийства не рискнул появиться непосредственно возле подъезда судьи, тем более что на этот счет у него были особые инструкции: "Хочешь спать спокойно — держись подальше".

Курлычкин был далек от этих людей, немного ближе к ним стоял Мигунов. Ивана разделял от них всего один человек, которого он предпочитал называть юристом, иногда — посредником; Мигунов видел, что шефа так и подмывает спросить о нем, а может быть, ошибался, ведь Курлычкину не резон сближаться с убийцами.

Вроде бы все эти перестраховки несерьезны, видятся игрой, от которой порой краснеют уши, однако однажды шеф едва не погорел, когда убили Гену Черного, сколотившего бригаду для налетов на чужие территории. Гена практиковал грубый рэкет и, как ни странно, довольно успешно конкурировал с авторитетными бригадами. Однако Черный недолго разбойничал, поставив себя вне закона перед другими авторитетами города, его труп нашли в бочке, залитой цементным раствором. Чтобы извлечь тело, металлическую бочку разрезали, над освободившимся цементным цилиндром, отсекая по правилам скульптурного искусства все лишнее, потрудились двое рабочих.

Гена плохо сохранился, те же рабочие погрузили его лопатами в глубокие носилки. Как правило, мотивы и заказчики этого убийства правоохранительными органами установлены не были. Поговаривали, что Черного убрали люди, причастные к спецслужбам, заинтересованные в сокращении преступных группировок. Звучало это мрачным каламбуром, но от преступных группировок никуда не уйти, они были, есть и будут, другое дело, в каком количестве. Например, в отдельно взятом городе оптимальный вариант — две мощные, примерно равные по силам группировки — но не одна, одна не протянет и месяца, ее задавят те же спецы из правоохранительных органов. Три — тоже не вариант, одну из них так и так сомнут остальные конкуренты. Если бы периодически стихийно не возникали группы, подобные той, что создал Гена Черный, в регионах воцарился бы долгожданный мир, только потихоньку постреливала бы братва в тесном кругу своей же группировки. Там не дождешься, когда кто-то уйдет на пенсию, поэтому всегда практиковался метод искусственного старения.

Так вот, когда распалась бригада Черного, Курлычкин лично, в чем и заключалась его главная ошибка, пригрел двух людей Гены и за глаза называл их неприкасаемыми. Они поучаствовали в трех или четырех убийствах, получая приказы непосредственно от лидера "киевлян". Он был настолько близко от них, что правоохранительные органы едва не вышли на самого Курлычкина. Конечно, в следственных органах работают не дураки, у них на руках обширная информация по каждой организованной группировке. Если убирают того или иного криминального авторитета, там мгновенно вычисляют заинтересованное лицо. Жаль, что доказать его причастность не всегда удается. А очень часто и предвидят заказные убийства. Впрочем, как и сами жертвы.

Тех двоих пришлось убрать. Но время не стоит на месте, конкуренты дают знать о себе каждую минуту, просто необходимо держать под рукой людей, способных без промедления выполнить задание. Один раз ожегшись, Курлычкин посредством Мигунова нашел таких людей на стороне. Что успокаивало, между ними стоял посредник, что немного удорожало процесс в целом.

Вот если бы не было на плечах посредника полковничьих погон службы безопасности, можно было бы и не суетиться, оставить все как есть, но тот буквально требует, дабы всегда быть в курсе дел. Это для Мигунова и Курлычкина дело вроде бы сделано, но для полковника Рожнова — нет. Все его действия твердо говорили о профессионализме и ответственности. Чем-то это напоминало платную клинику, где после выписки больного продолжают наблюдать, дабы предупредить возможные осложнения.

Сейчас явным перебором выпала карта, лежит, правда, пока "рубашкой" вверх, но от этого не легче.

Да, двоих людей Гены Черного пришлось убрать, — о том, чтобы подобные мысли могли родиться насчет ратоборцев Рожнова, можно было не думать. Считай, сидишь на хорошем крючке, который сам же и заточил. Все это нетрудно было просчитать, грозящие неприятности от полковника ФСБ не требовали доказательств. Выход один, что понимали обе стороны: полное доверие и открытость — читай: честность. Нет желания в дальнейшем сотрудничестве — бога ради, никто никого за уши не притягивает, но коли появились осложнения, пожалуйте в платную клинику, где готовы поправить здоровье даже путем чьей-то жизни.

По отдельным разговорам с Рожновым Мигунов уяснил для себя, что в подчинении полковника несколько человек, возможно, пять-шесть, он задействует только двух, но может привлечь, если того потребует ситуация, весь отряд. Ивану показалось, что в голосе Рожнова он почувствовал предупреждение.

Отдельные криминальные бригады, подобно той, что в свое время организовал Гена Черный, возникали часто и не всегда стихийно, они дерзко обирали коммерсантов, которые удивлялись: за что они отстегивают, к примеру, тому же Курлычкину? Как и положено в таких случаях, забивались "стрелки", которые грозили грандиозной перестрелкой. Но все положительное или отрицательное — кто теперь разберет? — а именно стремление к легализации, к честному ведению бизнеса и защите своих клиентов понуждало оставлять стволы дома, что наотрез отказывались делать самостийные конкуренты.

За последние четыре месяца люди Рожнова разобрались с двумя дерзкими бригадами, убрав их лидеров и заработав при этом неплохие деньги. Третий контракт, так же подписанный кровью, обязывал разобраться с Ширяевой, что и было сделано. Четвертый — Женя Саркитов, застреленный возле своего дома.

Прежде чем ехать к судье, Мигунов позвонил Рожнову. У него не было привычки лазить по чужим сумкам и карманам, но в этот раз он изменил привычке, скорее всего машинально открыв сумку и обнаружив там ключи. Наверное, от квартиры, подумал он.

Как всегда, Рожнов оказался на месте. Полковник перебил абонента на полуслове:

— Это не телефонный разговор. Срочно приезжай. — Выслушав что-то насчет срочного поручения, Рожнов уже нетерпеливо приказал: — Я сказал: срочно.

Выругавшись, Мигунов завел двигатель "Мицубиси" и бросил сумку на заднее сиденье.

— Срочно… — недовольно бормотал он, — как будто это я напортачил. — Однако не видел ничего, что указывало бы на плохую работу полковника и его людей. На ум пришла неубедительная — отговорка: стечение обстоятельств. Но на то и существуют профессионалы, чтобы не возникало подобных обстоятельств. И здесь, если глубоко вдуматься, существовали неблагоприятные моменты. Профессионалам порой свойственны проходные, что ли, действия, что, противореча логике, называлось правом на ошибку. О дилетантах в этом случае говорить не приходится, у тех по большому счету нет даже права на успех. А вот профессионалы… Как ни крути, нет золотой середины, теоретически, конечно, она существует, и имя ей — ответственность. Но порой мешают окружающие ее навыки и прочие сопутствующие материалы, которые, с одной стороны, оттеняют ее, а с другой — порождают излишнюю самоуверенность.

Очень часто в самоуверенных людях проявляется комплекс противоположности, который порождает нечто похожее на неуверенность. Хотя это разные вещи.

— Рассказывай, — потребовал Рожнов, оставляя дверь кабинета приоткрытой. Ему была видна часть приемной, угол стола Ирины Архиповой. Архипова уже ушла, на всякий случай Рожнов попросил остаться оперативника Яковенко, сейчас тот коротал время, играя на компьютере в кабинете связи.

Под острым взглядом полковника Мигунов чувствовал себя неуютно, словно он чем-то провинился перед Рожновым. Складывалось впечатление, что он, сбросив два десятка лет, оказался перед строгим учителем в школе. Однако вины за собой не чувствовал. По идее, за случившееся можно было обвинить самого хозяина, который продолжал испытывать Мигунова пронзительным взором.