Как бы то ни было, но Белоногов был единственным человеком, кто не мог совершить этого преступления. Даже больше, о чем не раз подумал Андрей: мог предупредить очередной произвол.

Андрей приехал во Дворец спорта на машине Белоногова, сейчас он дожидался задержавшегося товарища, присев на капот. С чего начать разговор, который, несомненно, огорчит Сергея, а с другой стороны, обрадует, — это как две новости, одна плохая, другая очень плохая. Андрей не стал отступать от правил и задал товарищу вопрос, едва сев на место пассажира.

— Ты о чем? — осведомился Белоногов. После общения с братом, достойно завершившим часть спортивной карьеры в России, с его лица не сходила улыбка. Сергей развернул машину и выехал со стоянки.

— Ширяеву убили, — Андрей невольно поймал себя на мысли, что похож на распространителя сплетен: и часа не прошло, а он уже дважды повторил эту новость. И отметил, как внезапно побледнел его спутник.

— Когда? — Сергей надолго оторвал взгляд от дороги. Улыбки как не бывало.

Снова неудовлетворенность отобразилась на лице Яцкевича, когда он почти дословно передал слова, сказанные им Олегу Шустову. Мог бы и не посвящать приятеля — все уже закончилось, для него во всяком случае, он постарается избежать объяснений перед Рожновым, отмолчится перед товарищами: просто уходит из отряда и все. А там пусть думают что хотят. Все говорило за то, что бесполезно и даже смертельно опасно продолжать начатую судьей игру. Она проиграла вчистую; немного цинично Андрей подумал, что проиграла, будучи дамкой. А может быть, в этом и крылась ее ошибка: она выстроила шашки, не представляя, что соперник собрался играть с ней в "чапаевцев" и посшибал ее стройные рады.

"Уподобляюсь Белоногову", — хмыкнул Яцкевич, вспоминая изложение Бельчонка на тему личных положительных и отрицательных качеств: «Часть понятия "свобода" содержит в себе безответственность. А может быть, это одна из форм свободы — только до поры до времени, ибо безответственность так или иначе приведет к ограничению свободы — в любых проявлениях».

В то время Андрей посмеялся над товарищем, назвав философом, сейчас же пожалел об этом, несвойственно для себя смутившись.

Он принял предложение Сергея посидеть за бутылкой вина у него дома. Обдумай все как следует, еще раз предостерег себя Яцкевич, но слова помимо воли соскочили с языка, когда они, закурив, пригубили вино.

Андрей расположился в низком, массивном кресле напротив такого же низкого столика, сервированного шоколадными конфетами и гроздью винограда. В квартире Белоногова было чисто, Сергей не выносил пыли, грязной посуды; корзинка с грязным бельем никогда не бывала полной. Не так давно контрастом его резанул откровенный беспорядок в квартире Ширяевой.

Не всегда забитые до отказа книжные полки говорят о том, что хозяин любит читать, особенно последнее время, — многочисленные книги библиотеки Белоногова как раз говорили о том, что все свободное время он проводит за чтением; трогательно смотрелись в книжном шкафу зачитанные тома с белесыми, протертыми корешками. Одна книга лежала на диване, название скрывалось за временной газетной обложкой. Глядя на нее, Андрей и продолжил тему судьи Валентины Ширяевой. Плохую новость он уже сообщил, осталось выяснить, насколько хуже следующая.

— Сергей, хочешь узнать, кто стоит за смертью Ширяевой и той девочки, ее соседки?

Уже во второй раз он отметил побледневшее лицо товарища, Сергей смотрел на собеседника не мигая, широко открытыми глазами; массивный подбородок, казалось, выдвинулся еще дальше. Такое чувство, что его готовят к трагической новости, причем неумело, с первого же слова бьют, как обухом по голове.

— Ну? — спросил Белоногов, сопровождая короткий вопрос кивком головы.

— Рожнов, мать его… — выругался Яцкевич. — И еще кто-то из нашей команды. Одного я знаю, осталось выяснить, кто второй. Вернее, третий, считая Учителя. Знаешь, кого я убрал по заданию Рожнова? Рубль за сто — посредника между Рожновым и заказчиком. Вот такие дела, Сергей.

— Черт, — протянул хозяин, качая головой. — Не верится. Просто не верится. А доказательства у тебя есть? Нельзя же строить обвинения только на подозрениях.

— Малыш, — усмехнулся Андрей, — о покойниках не говорят плохо, но ты, пообщавшись с Ширяевой…

Сергей перебил его.

— Откуда ты узнал?

— Оттуда… Клиента разговорил.

— И ты до сегодняшнего дня молчал…

— Каюсь… облажался. Вдвоем мы смогли бы помочь Валентине. А теперь спроси меня, кого я знаю в лицо.

— Костерин, — твердо произнес Белоногов и, еще раз повторив его имя, нервно прошелся по комнате, избегая взгляда гостя. Так же, не оборачиваясь, спросил от окна: — Что мы можем сделать, Андрей?

— Не знаю, — честно признался Яцкевич. Ему только сейчас пришло в голову, что Рожнов не только пошел прежним путем, единожды ожегшись о своих сотрудников, предложил им убрать одного чиновника, а зашел еще дальше, подрабатывая "на стороне", благо положение начальника секретного департамента позволяло развернуться на полную катушку.

Для обывателя секретное подразделение с задачами физического устранения видится мифом: говорят, таких подразделений множество, приписывают их и мэрам крупных городов и отдельным силовым ведомствам, но дальше откровенных слухов дело не идет, даже, казалось бы, полные доказательств материалы журналистских расследований выглядят бурной фантазией. Сложно поверить: с одной стороны хочется, с другой — потеряется значимость того же ведомства. Однако трупы бандитов и неугодных государству чиновников никуда не денешь; и непонятно, силком заставляют верить или же виной собственное желание.

Андрей не знал, что ответить товарищу, все же лучший вариант — постараться забыть обо всем. Он бы так и сделал, будь один. Сейчас выходило наоборот, плохо все же иметь компаньона, даже просто сочувствующего, в последнем случае одолеет неустроенность и перерастет, как сказал бы Серега Белоногов, в ответственность.

Хорошо бы дождаться ответа от самого Сергея, но разговор завел гость, и его очередь отвечать на поставленный вопрос: "Что делать?" Сергей даже не потребовал доказательств, сразу поверил, выпалил фамилию Костерина, и как не поверить… Если Яцкевича разбудить среди ночи и спросить, верит ли он в то, что Тимоха прирабатывает на стороне, — Яцек без запинки ответит утвердительно; малость поколеблется насчет Олега Шустова, чуть больше за самого себя: вначале в очередной раз нарушил бы неписаные правила и пошевелил мозгами.

Что делать?..

Чем хуже Андрей того же Белоногова? Ничем. Но может оказаться в не лучшем положении, когда Сергей первым выскажется за любую инициативу. Справедливо или нет, если учесть, что начальный толчок пойдет от самого Андрея? А Олег даже сравнил своих товарищей и сказал что-то об их схожести. Хотя вероятнее всего, слов таких он не говорил.

Яцкевич не опережал события, когда предложил Сергею действовать. Он достаточно дипломатично, может быть, по-детски дипломатично, как дочь Олега, сказал, что он лично это дело так не оставит, оставляя за хозяином права выбора. В какой-то степени он давил на него, если нет, то все равно шансы были равны. И откажись Сергей, все встало бы на свои места, стало бы спокойнее обоим. А дальнейших расспросов в этом случае не будет, к чему Сергею проявлять любопытство? Отказался — и будь здоров. Нет, подумал Яцек, все же шансы Белоногова были чуть меньше, и он сам урезал их.

Собственная игра понравилась Андрею, тем более что в ней он вышел победителем.

Он оказался совершенно прав, Сергей не проявил любопытства, его брови слегка приподнялись, в глазах просквозило удивление, словно он не узнавал своего товарища, самого, пожалуй, агрессивного в отряде. Он недолго думал, чтобы понять это. Дело не в судье, даже не в девочке, которую принесли в жертву, поводом послужил сам факт если не предательства со стороны товарищей, то их, образно говоря, среды обитания, как если бы вдруг обнаружилась обширная раковая опухоль в собственном организме. Она-то и пугала. Однако она же и собрала вместе стоящую, казалось бы, особняком девочку, неповоротливого толстопалого уродца, до некоторой степени обезличенную судью.