Рожнов понял ее, только не лучший день был именно у него.

И вот сейчас с удивительной напористостью самки она возобновила попытку, заявившись… Рожнов отметил время… заявившись без четверти одиннадцати. Как раз то время, когда он ждал от Белоногова долгожданное сообщение.

От женщины исходил тонкий аромат духов. Пропуская Ирину в офис, Рожнов стоял так, что она не могла не коснуться его.

Он хотел закрыть дверь, но Ирина остановила его.

— Я не одна.

Оттесняя полковника, в офис один за другим вошли четыре человека в штатском.

Глядя в глаза начальнику, Ирина сказала:

— Миша, ты арестован.

Рожнов был тем человеком, которому не нужно объяснять дважды. В первую очередь он подумал, что прокололся Белоногов, но визит Архиповой показал, что ошибку совершил он. Грубость, с которой была запущена дезинформация, была запланированной, ему просто не оставили ни одного шанса, он проигрывал даже в случае полного бездействия.

— Да, я недооценил Шустова, — проговорил Рожнов, давая замкнуть на запястьях наручники. Он бы утешился одной мыслью, но и этому не суждено было сбыться. На вопрос: "Что с Олегом?", Архипова ответила, что ничего особенного: "Наверное, помогает соскабливать с асфальта мозги Белоногова. А Костерин еще может давать показания".

Михаилу нетрудно было представить, что произошло в кафе. Он отбросил вариант, что на подстраховке работал один Оганесян, скорее всего в кафе находились такие же угрюмые оперативники, которые выводили его из офиса.

Пожалуй, у полковника был шанс поквитаться с собственной жизнью до прихода Архиповой, на пейджер пришло сообщение без подписи, которое Рожнов посчитал чьей-то шуткой. Сейчас уверенно мог предположить, что этот шанс давала ему Ирина.

Да, он совершил непростительную ошибку, когда руками своих боевиков убил Свету Михайлову, подставляя под это преступление сына судьи. Но кто знал, что эта женщина окажется такой сильной. И слабой одновременно.

Давая Михаилу шанс, полчаса назад Ирина Архипова сбросила ему на пейджер сообщение: "Не вари козленка в молоке его матери".

Неделю спустя.

Владимир Тетерин проснулся в своей кровати, когда Грачевский подъезжал к его подъезду. Кроме адреса Мигунова, Ширяева с Грачевским сумели выявить еще один, принадлежащий Тетерину, второму и последнему человеку, которого видел Грач в своем дворе. Если Мигунов появился на горизонте неожиданно, даже чуть несвоевременно, то Тетерина выявили путем слежки за автосалоном. Случилось это на третий или четвертый день их совместной работы. Тогда Грачевский сидел за рулем "восьмерки", и сейчас он терпеливо поджидал Тетерина в той же самой машине.

Голова Тетерина раскалывалась с похмелья, однако он не собирался похмеляться. Выпив ледяного соку, он вернулся в постель к подруге, с которой они жили вот уже около месяца. Сам Тетерин удивлялся: так и привыкнуть можно.

Он лег на спину и тут же уснул. Ровно полминуты его дыхание было ровным, почти неслышным, но вот в его носоглотке словно что-то сломалось, и из нее стал вырываться громкий храп.

В первую или во вторую ночь сожительница разбудила его:

— Вов, ты храпишь. Перевернись на бок.

Тетерин поиграл желваками, прикидывая, попросить эту наглую телку убраться из квартиры или лично выкинуть? Но ограничился лишь коротким замечанием:

— Еще раз разбудишь, получишь по тыкве, поняла?

Она слушала храп приятеля и подгоняла стрелки часов: скорее бы он проснулся и… убрался из квартиры.

Слава богу, у него нет физиологической привычки заниматься сексом по утрам, только вечерами, когда он выпивал и затаскивал ее в постель. И работал, словно таскал мешки с сахаром, заставлял ее кричать в кульминационные моменты, сам вскрикивал в голос, минуту-другую отдыхал, потом жал на кнопки пульта многоканального ресивера, отыскивая спортивные передачи. И снова пил, теперь уже не обращая на подругу никакого внимания, разве что принести чего-нибудь.

Наконец Тетерин проснулся окончательно. Уходя из дома, подхватил со стола барсетку, бросил взгляд на девушку: пожалуй, пора ее выгонять, чем-то она уже начала раздражать хозяина квартиры. Он так и не определил чем, скорее всего тем, что уже освоилась в его квартире, чувствуя себя хозяйкой. Один раз даже попыталась поцеловать его, когда он уходил. Вроде бы ничего особенного, но забота от обычной шлюхи его покоробила.

Живот под майкой колыхался, когда Тетерин сбегал по ступенькам. Яркое солнце брызнуло в него, он надел темные очки и провел рукой по волосам — от затылка ко лбу, чтобы короткие волосы встали ершиком.

Путь его был недолог, в пятидесяти метрах от подъезда стоял кирпичный гараж.

Тетерин прошел мимо вишневой "восьмерки", стоявшей в двадцати метрах от гаража, и открыл первый замок — творение слесаря шестого разряда. На вид замок — так себе, но вот подобрать к нему ключ практически невозможно.

Сам Тетерин, конечно, отдавал себе отчет, что на его гараже достаточно одной защелки, чтобы дверь не открыло ветром, — какой дурак сунется угонять его машину?

Он выбрал из связки ключ от навесного замка и оглянулся, услышав за спиной шум приближающейся машины.

Грач всегда пристегивался ремнем безопасности, а сейчас это было просто необходимо. Он почувствовал несильную боль в груди, когда его машина врезалась под колени Тетерину и припечатала к гаражу.

Прежде чем сдать назад, Грач несколько секунд смотрел на бандита, извивающегося на капоте. Тот дико орал, дергая телом из стороны в сторону, тщетно пытаясь высвободить раздробленные ноги. Какое-то время Грач мог наблюдать его глаза, кричащие от боли широко раскрытым зрачком.

Он оторвал от него взгляд, включил заднюю передачу и, полуобернувшись в кресле, сдал назад.

Грач не видел, как повалился на асфальт Тетерин. Очевидно ожидая повторного наезда, он перевернулся на живот и, помогая себе только руками, старался отползти в сторону. С одной стороны, он поступал правильно — второй удар о металлические двери будет последним, его просто-напросто расплющит. С другой стороны, продвигаясь вдоль дверей, его голова так или иначе окажется за углом.

Грача устраивали оба варианта. Он газовал на выжатом сцеплении, выжидая подходящий момент и неотрывно наблюдая за движениями бандита.

Все происходило быстро, у Тетерина не было времени подумать о том, кто может сидеть за рулем "Жигулей". Не было мыслей и о мщении — пока что открыто стоял вопрос жизни и смерти, и он полз так быстро, насколько позволяли перебитые ноги и собственная комплекция.

Грач все рассчитал очень точно: он набрал скорость и, задевая правой стороной об угол гаража, передним, а затем и задним колесом проехал по голове "киевлянина". Не меняя положения руля, прокатился назад. Потом вышел и склонился над распростертым телом.

Тетерин был еще жив и в сознании, хотя его живот неприятно дергался, издавая булькающие звуки. Когда "Жигули" проехали по нему, левую руку прижало к асфальту, сейчас на нее из раздробленного черепа лилась кровь.

Именно сейчас Грач не был уверен, что поступил правильно. Он действовал по инерции, которая почти иссякла, но все же ее хватило на то, чтобы самому поставить точку в этой истории. И он был последним человеком, способным на это.

Он никогда не был героем и не помышлял стать им, разве что в детском возрасте грезил он, как и все его сверстники, доблестными поступками.

Последний отрезок его жизни был насыщенный, активный, он чувствовал, что нужен Валентине, помогал ей, хотя в душе не совсем соглашался с ней, думая, что зря она затеяла опасную игру. У нее практически не было шансов выйти победителем; и разве сама она не знала об этом? Знала, но на то у нее были причины, а Грачу оставалось лишь сочувствовать ей и жалеть Свету Михайлову.

Теперь он сделал свой выбор — так же, как выбирал когда-то между зоной и волей, обворовывая чью-то квартиру. Наверное, это было в крови у Грачевского.