— Ничего не понимаю, — Аэлита тряхнула кудряшками. — В архив-то зачем?! И почему вы так настойчиво интересовались этим подвалом?

— Всё довольно просто, — пожал плечами Титов. — Εсли принять за аксиому, что Меджаджев не убийца, а я не вижу причин этого не делать, то улики ему подбросили. А коль наш арестант столь подозрителен к гостям и уверен, что они не могли сделать этого обыкновенным путём, сверху, выходит, есть другая дорога. Я, наверное, не подумал бы об этом, построй отец Меджаджева такой погреб самостоятельно — всё же организовывать подкоп или другой какой ход ради подобной детали слишком долго и сложно. Но если подземелье осталось от прежних построек, то это уже совсем иной коленкор. Оно слишком основательно, слишком серьёзно сложено, это сразу бросилось в глаза, но тогда я не придал значения. А теперь думаю — не удивлюсь, если подвал этот является частью чего-то большего или по меньшей мере имеет некий тайный ход.

— Почему? — спросила девушка, заинтересованно поглядывая на спутника.

— Ну хотя бы… Вспомните, что там было, в этом подвале? Ну, кроме мебели, явно поставленной позже.

— Ничего? — пару мгновений сосредоточенно подумав, решила она. — Стены, скобы лестницы, земляной пол…

— Скобы лестницы — и всё, — повторил за ней Титов. — Причём скобы эти явно сделаны уже новыми хозяевами вместе с дырой в потолке. А в остальном, припомните, ведь потолок был цел, никаких признаков того, что прежде имелась другая лестница. Согласитесь, довольно нелепо соорудить такое надёжное, основательное подземелье, приложить к этому массу усилий — и не предусмотреть нормальный спуск. Обыкновенно в таких местах, насколько я себе это представляю, делается каменная же лестница. Может быть, довольно крутая и отвесная, но надёжная. Иначе зачем нужен такой погреб, если туда толком ничего не затащишь?

— А может, это не погреб? Может, так и задумано было, что нет ни лестниц, ни дверей? — с жаром предположила Брамс.

Мысль о такой изумительной находке, о старинных секретах и потайных ходах, до крайности взволновала и взбудоражила девушку. Пережитый во время аварии на дороге страх уже подёрнулся дымкой забвения, потускнел и перестал мешать мечтам о приключениях, а что может быть увлекательней загадочных древних построек? Это же буквально история со страниц авантюрного романа! Будь её воля, Брамс бы прямо сейчас бросилась туда на поиски тайного хода, но разумное начало остановило: девушка понимала, что вслепую искать лаз можно бесконечно и в конце концов так и не найти.

А спорила она исключительно из азарта. Потому что привыкла уже выдвигать самые фантастические версии и получала подлинное удовольствие, когда Титов аккуратно разбирал её предположения на части, что-то отвергая, а что-то — напротив, добавляя в общую картину расследования. Это был тот самый спор, в котором рождается истина, и процесс этот, даривший ощущение сопричастности, вызывал у Брамс искренний, почти детский восторг.

— И для чего? — чуть нахмурился Натан в ответ на последнее замечание. — Да ну, глупости. По такому принципу разве что усыпальницы строились, но тогда внутри было бы хоть что-то! И уж точно не стал бы отец большого семейства рисковать, прорубая ход в столь своеобразное и, наверное, жуткое место. Про отсутствие входа он, скорее всего, просто не подумал, а вот не заметить загадочные рисунки или, больше того, истлевшее тело вряд ли сумел бы. Едемте, Брамс! Чую я, этот подвал приведёт нас к настоящему убийце.

Однако на деле всё оказалось сложнее, чем мечталось Титову. До самого закрытия они просидели в сумрачном холодном подвале земельного управления, развлекли своим визитом архивариуса, который с охотой принялся за нетривиальную задачу, но — всё тщетно. Двигаясь в прошлое, от современного плана города к более старым, они так ничего и не нашли.

Несмотря на помощь реки и притока и такие ориентиры, как наиболее старые церкви города, привязываться к местности было трудно, и Титов в итоге начал внимательно осматривать довольно обширные области. Однако, несмотря даже на расширенный угол поиска, никаких примечательных построек на месте нынешнего дома Меджаджева не нашлось. Там даже трактиров никогда не стояло, которые ещё могли бы озаботиться созданием таких погребов: слишком уж далеко это место располагалось от старого центра.

Поручику вспомнились местные легенды о подземных ходах и даже целом тайном городе, расположенном под С***, но архивариус упоминание о них воспринял весьма скептически. Лично ему за полсотни лет связанной с историей деятельности не попадалось ни одного достойного внимания источника, позволявшего поверить в достоверность этих историй. А что касается их живучести… Обитатели едва ли не каждого мало-мальски старого города сочиняют сказки о неких катакомбах с несметными сокровищами, так чем же С*** хуже?

Так и пришлось покинуть архив несолоно хлебавши, и Титов по этому поводу был задумчив и хмур. А вот у Брамс отношение было двояким: с одной стороны, досадно столько времени потратить впустую, но зато с другой — подвал с каждым часом делался всё более загадочным и странным. Это поручик разделял сомнения архивариуса, а вот вещевичка искренне и сразу поверила в то, что именно на часть легендарного города они сейчас наткнулись. Потому что… а чем еще могло быть подобное?!

Последний аргумент, как ни странно, был особенно весомым, потому что ответа на этот вопрос Натан со своим скептицизмом придумать не смог. Так что назавтра решили ещё раз спуститься в подвал и осмотреться там повнимательнее.

— Аэлита Львовна, а что с результатами измерений умбры? Вы их расшифровали? — опомнился Титов уже дома, за чаем.

— Да что там было расшифровывать! Просто внимательно прочитать, — отозвалась девушка. — Да, я посмотрела, но ничего определённого не нашлось, так, обрывки.

— Поясните, пожалуйста, подробнее, как это выглядит, что значит и что из всего этого следует.

— Да так и выглядит. Умбра у вещей погибших почти так же, как на их телах, из достаточно отчётливых следов — только та самая вещь, которую мы предполагали женским оберегом, она весьма явственно отпечаталась на уликах. А всё остальное — это ощущения и скорее предчувствия, нежели действительные результаты, и опираться на них трудно. На вещах убитых в меньшей степени, на досках и еловых лапах — в большей есть остаточные, очень смутные следы чего-то ещё, похожего на умбру автомобиля. Но вид его и марку я, конечно, не назову, хотя находились они в нём долго: увы, под землёй тень быстро смазывается и исчезает. А еще мне почудился след, подобный тому, который остался на месте нашей с вами аварии.

— Как это — почудился? И от чего вообще зависит продолжительность существования умбры?

— С существованием умбры всё просто: она тем явственнее, чем сильнее вещь и дольше контакт, зависимости эти давно уже выведены и собраны в таблицы. Если интересует пример, то вот моя флейта оставит отчётливо читаемую умбру на некоей чистой поверхности за четверть часа: распределение вещевой силы на ней уж очень особенное, ни с чем не спутаешь, и уровень её весьма велик. Почувствовать умбру оберега на втором и третьем телах я сумела, во-первых, потому, что вещь эта находилась рядом с ними сравнительно продолжительное время, наверное не меньше получаса, а во-вторых, именно потому, что прочую умбру стёрли, то есть тела представляли собой чистый лист, на котором всё легко отпечатывается. Плюс плоть сама по себе тяготеет к сохранению умбры, это её неотторжимое свойство. Иначе на нас бы не действовали вещи. Ещё неплохо сохраняется отпечаток, если вещь находится рядом недолго, но продуктивно, как-то изменяя материал. Скажем, отпечатки обуви или порезы от ножа-вещи будут хранить умбру очень долго. А здесь… — она на мгновение запнулась, сосредоточенно хмурясь. — Полагаю, эти предметы не меньше нескольких часов, а может и дней, лежали в автомобиле, в отличие от тел покойниц, на которых тот не успел оставить следы. С ними в том же транспорте находился и оберег.

— Погодите, выходит, вещевая сила автомобиля меньше, чем у этого оберега? — нахмурился Титов. — Или оберег воздействовал дольше?