Топая в неизвестность, Натан с Аэлитой коротали время за разговором, обсуждая, конечно, неожиданную встречу и её возможные последствия. К стыду своему, Титов был даже отчасти благодарен и этому буке, и дивье за предоставленную передышку: из-за них Аэлита, увлечённая новой загадкой, совершенно забыла о предыдущих событиях.

Нет, конечно Натан не собирался идти на попятную, увиливать от темы впредь или вовсе отказываться от девушки. Просто… всё случилось настолько внезапно и некстати, что поручик откровенно растерялся и испытывал теперь сильную неловкость. А если бы ему ещё пришлось объясняться с девушкой под землёй, когда им, может быть, грозила смертельная опасность, то получилось бы вовсе уж негодно.

С другой стороны, именно с этой девушкой подобное, наверное, было бы уместно. Вот только Титов и сейчас-то, когда у него имелось время на размышления, никак не мог подобрать нужные, единственно верные слова, а тогда и вовсе словно проглотил язык. Допрашивая опасных преступников, разговаривая с высокопоставленными капризными особами — не терялся, да и с женщинами как будто прежде не лез за словом в карман, а здесь — робел как мальчишка.

Дорога всё тянулась и тянулась, петляя, нескончаемая и однообразная. В темноте трудно было вести счёт времени, и начало казаться, что блуждают они здесь уже несколько часов и вот-вот потухнет фонарь. От этих мыслей таящаяся за углами темнота словно придвигалась ближе, готовясь к прыжку, пробовала лапой зыбкий конус света и отдёргивала её, беззвучно шипя от злости. Фантазия упрямо пыталась населить темноту жуткими сказочными тварями со светящимися глазами, и хорошо, что путников было двое: живой разговор мешал сосредоточиться на воображаемых опасностях.

Натан начал всерьёз подозревать, что они заблудились, когда очередной коридор вдруг окончился тупичком с закрытой на засов потайной дверью — вроде той, через которую они сюда попали, — а за ней обнаружился небольшой, заброшенный, но когда-то совсем недавно (в сравнении с прочими залами и переходами) еще обжитой подвальчик. Шкафы, сундуки, непонятный хлам, но главное, здесь вдоль стены тянулась крутая каменная лестница, ведущая к люку в потолке. Судя по её виду, лестница не была новостроем, а являлась неотъемлемой частью катакомб.

— Да неужели, — рассеянно проговорил Титов. — Ну-ка, посвети, попробую открыть. Надеюсь, там нет большого тяжёлого замка…

Замок не замок, но что-то наверху определённо было, потому что люк, в который поручик упёрся плечом, не поддавался. То есть сдвинулся на ноготь, а дальше — ша. Мужчина ещё немного попыхтел, но изменить ничего не сумел и присел на ступеньку.

— Бесполезно.

— А может, здесь что-нибудь подходящее найдётся? — предположила Аэлита, обводя подвал лучом фонаря.

— И впрямь, — опомнился Титов. — Давай-ка оглядимся.

Улов оказался небогат, но и он давал надежду на скорое спасение: побитый ржой лом да совершенно тупой топор на рассохшемся, частью трухлявом топорище. По счастью, в подвале было не настолько сыро, чтобы вещи эти пришли в полную негодность, и Натан, вооружившись инструментом, опять примерился к люку.

Сложнее всего было пристроиться так, чтобы и место для замаха оставалось, и упереться было куда: на крутой и частью скользкой лестнице, снизу вверх, согнувшись в три погибели… Да ещё ушибленное плечо давало о себе знать после каждого неловкого движения, что совсем не облегчало дело.

В конечном итоге поручик всё же сумел проделать отверстие, в которое удалось просунуть лом и использовать его как рычаг. Оттуда, сверху, пахло гарью и сыпался какой-то мусор, и Титову в голову лезли весьма странные и большей частью мистически-чепуховые предположения относительно места, куда они пытаются вылезти. Но Натан гнал их прочь: главное, наверх, а там уже разберутся.

В конце концов не подняв, а раскурочив крышку люка, поверху обгоревшую, поручик высунулся наружу и с растерянностью обнаружил себя не просто на пепелище, а на хорошо знакомом пепелище.

— Ну что там? — послышался снизу голос изнывающей от любопытства Брамс.

— Сюрприз, однако, — растерянно проговорил себе под нос Титов, но тут же опомнился и принялся выбираться наружу, не обращая внимания на то, куда опирается: сейчас явно было не до чистоты и порядка. — Иди сюда, — позвал спутницу. Дважды ту приглашать не пришлось, и вещевичка нырнула в дыру, где Натан подхватил её под мышки и как морковку выдернул наружу.

— Ух ты! — восхищённо ахнула Брамс, оправляя брюки и озираясь. — Получается, тут тоже подземный ход есть?!

— Зато понятно, куда девалась Навалова, — задумчиво согласился Титов.

Подняв на него взгляд, Аэлита вдруг захихикала.

— Ты прямо как чертёнок из скороговорки! Ну-ка… — она достала из кармана небольшой белый платочек и принялась вытирать сажу с лица мужчины. Натан посчитал затею бесполезной, но спорить не стал, только спросил:

— Какой чертёнок?

— Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка… я целиком не помню, — процитировала девушка и раздосадованно вздохнула и опустила уже совсем не белый платочек: — Нет, без толку. Не оттирается, только размазывается.

Она, конечно, не видела, что и сама испачкалась — поменьше поручика, но всё же. Натан машинально протянул руку, чтобы стереть с её щеки пятно сажи, но вместо этого размазал его в широкую ровную полосу и не удержался от смешка. Мазнул по второй щеке, по лбу…

— Ты чего?

— Боевая раскраска, как у индейцев, — со смешком пояснил Титов. — Дочь Монтесумы.

Брамс попыталась утереть лоб, но сделала только хуже, размазав сажу грязным рукавом блузы. Китель поручика, в который девушка до сих пор куталась, не нашёл лучшего момента, чтобы соскользнуть наземь. Аэлита ахнула, кинулась его поднимать из сажи и, подняв, бездумно встряхнула, отчего пепел взвился в воздух.

Поручик подхватил Брамс под локоть и потащил её прочь с пепелища, задыхаясь от смеха с кашлем пополам. Стоя под ёлками, они хохотали уже вдвоём — не столько потому, что действительно было смешно, сколько от облегчения, от возможности полной грудью вдыхать свежий, пьяняще ароматный воздух, кажущийся сладким после стылого духа подземелий.

И вроде бы там, внизу, они провели не больше пары часов и не случилось ничего по-настоящему страшного, но чувство облегчения всё равно захлестнуло. Натан до последнего не верил, что всё окончится вот так легко, а Аэлита… ей просто было хорошо и радостно, и она даже понять не пыталась, почему так.

Титов забрал китель, аккуратно встряхнул, но сам надевать не стал, а опять накинул на плечи девушки — несмотря на падение, тот был всяко чище его рубашки. А в следующее мгновение так получилось — очень естественно, само собой, — что Аэлита оказалась у него в объятьях. Прильнула теснее, прижалась, уже не обращая никакого внимания на сажу, вздохнула как-то особенно умиротворённо. Рыжие растрёпанные кудряшки щекотали мужчине подбородок — и нос, когда Титов непроизвольно склонился ниже.

Они простояли так всего пару секунд, а Натан вдруг с кристальной, потрясающей ясностью понял: сколько бы времени у него ни было, он никогда не найдёт нужных слов, которые полностью его устроят, и никогда не наступит момент, идеально подходящий для объяснения. И не оттого, что ему недостаёт красноречия, или Брамс какая-то особенно непонимающая, или с жизнью их что-то не то. Просто всё это будет лишним, ненужным, не имеющим ни малейшего отношения к сути, которую можно выразить очень коротко…

— Аэлита, — позвал Натан негромко.

— А? — откликнулась та, впрочем, не отстраняясь, лишь запрокинув голову, чтобы взглянуть в глаза. Которые были сейчас очень близко и глядели неожиданно серьёзно, внимательно.

— Я люблю тебя. И буду счастлив, если ты окажешь честь и согласишься стать моей женой.

На первых словах глаза девушки изумлённо распахнулись, а губы тронула растерянная улыбка. Но к концу фразы на щеках проступил — неровно, пятнами — лихорадочный румянец, а общее выражение лица приблизилось скорее к искреннему испугу.