Выждав пару секунд, Натан отстранился и забрал у девушки оставшийся фонарь, чудом переживший погоню. Конус света зацепился за яркое бело-зелёное пятно, отчётливо видневшееся на тёмном земляном полу. Не то груда сена, не то неровная клумба — кажется, всё, что осталось от преследователя.

— Что это было? — сипло выдохнула Аэлита, которая так до сих пор и не выровняла ещё дыхание, напрочь сбитое погоней. У неё болело горло и рёбра, но навязчивое желание умереть, чтобы не мучиться, уже прошло.

— Читаешь мои мысли, — нервически усмехнулся в ответ Натан. — Понятия не имею. Пойдём, глянем, что там? — предложил он, насторожённо вглядываясь в пятно света в конце коридора.

— Пойдём! — тут же воспрянула духом вещевичка. — Как думаешь, где мы?

— Вот заодно и узнаем. Как ты?

— Я начинаю думать, что совсем не гожусь для приключений, — грустно заявила девушка. — Я думала, что умру просто от усталости…

— Тут главное чаще практиковаться, — весело ответил Натан.

— А можно поступить по-другому? — жалобно вздохнула она. — Как-нибудь… не бегать?

— Да обычно и не приходится, это нам сейчас везёт, — засмеялся поручик и обнял девушку за плечи. — Ты на самом деле умница, держалась молодцом в такой напряжённый момент. У тебя же нет никакой особой подготовки, и опыта нет, и ты имела полное право, например, в истерику удариться. Но даже не жаловалась.

От похвалы Брамс разулыбалась — света уже было вполне достаточно, чтобы это разглядеть, — и заметно повеселела. А потом они добрались до выхода и замерли, потрясённые, забыв о разговорах.

Снаружи раскинулась тундра. Летняя, яркая — мягкие ржаво-зелёные волны низких холмов, усыпанные огромными пятнами белых, жёлтых, алых, фиолетовых цветов. Из-под пёстрого растительного ковра выглядывало серое каменное исподнее равнины; между валунов и куп растений блестели зеркальца озёр, или, скорее, больших луж; чуть в стороне серебрилась широкая лента реки, а за нею из горизонта торчали острые ломаные зубцы гор. Небо затягивала белёсая дымка, не позволяя найти солнце, но даже с ней дух захватывало от ощущения необъятности открывшегося простора. Прохладный воздух пах сыро и сладко, слабый ветер лениво перебирал цветы.

Это было что угодно, но точно не подземелье.

Поручик обернулся — и вздрогнул. Посреди тундры стояла ведущая в никуда каменная арка, забранная чернотой, словно тёмным полотнищем.

— Ой, смотри, мамонты! — ахнула Брамс.

— Это куда ж мы всё-таки попали?! — растерянно пробормотал Натан, глядя в указанном девушкой направлении.

Там, справа от них и чуть позади, в полуверсте или даже меньше, через неподвижное море тундры действительно плыли несколько величественно-огромных лохматых зверей с длинными хоботами и белоснежными, красиво изогнутыми бивнями — один в один как на картинках.

Точнее, так показалось в первый момент, а потом взгляд начал цепляться за странности. Сначала за походку, совсем не слоновью, какой следовало бы ожидать от этих ископаемых животных: они сильно раскачивались и переваливались с боку на бок, как ваньки-встаньки. Потом — за неправильный абрис; под длинной шерстью было не видно, но создавалось ощущение, что у них слишком длинные тела и слишком короткие лапы.

Но когда у впереди идущего «мамонта» «бивни» медленно скрутились в колечки и затем один из них стремительно выпрямился, точно копьё бросили, Брамс выдала тихое изумлённое «Ой!», а Титов ругнулся сквозь зубы и перекрестился. Бивень же преспокойно вернулся в прежнее положение. На конце его теперь темнело нечто округло-бесформенное, что зверь перехватил хоботом и отправил в рот.

А потом один из неведомых зверей и вовсе вытянулся в струнку — и хоботом, и «бивнями», — совершил сложное волнообразное движение телом и, слегка подпрыгнув, нырнул, скрывшись под землёй.

— Нет, не мамонты, — глубокомысленно изрекла Аэлита.

— Родня, — уверенно заявил посторонний голос.

Оглядевшись, сыскари уже вовсе без удивления обнаружили рядом с собой чудь подгорную. На этот раз им попался молодой светловолосый мужчина, наружностью и нарядом очень подходящий к местности: тёмные штаны, высокие сапоги, синяя рубаха, щедро расшитая жёлто-алыми лоскутами и подпоясанная широким ремнём. Ну точно лопарь, только малорослый; Титову доводилось бывать в Мурманске, вот там он представителей этого народа и видал. Мельком, правда, но запомнил.

— То есть как? — уточнила Аэлита.

— А не видно? — ухмыльнулся дивь. — Мамуны это. Мамонты там, у вас, жили и померли, а эти — здесь появились и, как видите, живы-здоровы, бродят где вздумается.

— Может, вы даже знаете, почему земляная кошка вывела нас именно сюда, к ним? — спросил Титов.

— А что ей еще было делать? — фыркнул дивь. — Фоморы — духи сильные, злобные. У нас с ними есть кому бороться, но драка такая в Яви до добра не довела бы, да ещё в подземельях. Оно тебе надо, середник, чтобы пара улиц в городе под землю ушла? Вот и я думаю, что не надо. А коли вести в Навь, да так, чтобы зараза эта ничего не заметила, так уж проще сразу сюда. Мамунам кто поперёк встать может? Чары на них никакие не действуют: они же земля плоть от плоти, вся сила в землю и уходит, а земля много силы взять может, во всех навьях столько нет. Ежели бы фомора эта не стала нападать, так и жива была бы. Но мамуны очень шум не любят, и когда швыряются в них всяким — тоже. Оно же как: земля многое вытерпеть может, вот только станет ли?

— А кто вообще такие эти фоморы? — полюбопытствовала Брамс, дождавшись паузы.

— В стеклянной башне посреди океана сидит их царь, бездны морской сын, который всё видит, как всё видит вода, — нараспев заговорил чахкля. — А в подчинении у него демоны с разделёнными душами: половина их в навьем мире всегда, а половина — по Яви ходит. Людей они ой как не любят, и души их зверям своим скармливают — кабанам огромным, косматым, вот с такими клыками, — он широко развёл ладони. — Племя это с людьми издавна в ссоре, и не успокоится, покамест не изведёт всех до последнего!

— А кто они такие на самом деле? — со смешком уточнил Титов. Красивой речью он совершенно не проникся, но перебивать не стал: невежливо, да и Аэлита слушала с большим интересом.

— Да почти то же и есть, — рассмеялся дивь. — Заносчивые франты с островов на западе. Тех, кто живёт иначе, чем они, величают дикарями, кто перенимает их образ — считают ничтожествами и своими рабами. Люди там полагают, что после войны фоморы, как и прочие «сказочные существа», присягнули им на верность, но я бы не доверял этой присяге: верны они только самим себе. Эта давно здесь ходит, да только всё больше в Яви, к нам носа не казала.

— Насколько давно? — уцепился Титов.

— Да уж пару лет наездами, а вот с полгода назад плотно обосновалась. Только прежде вела себя тихо, не наглела, это она недавно разошлась.

— Поэтому вы её и не трогали?

— Это дела того мира, — пожал плечами чахкля. — Хотя… вот теперь, чую, кончилась наша привольная, покойная жизнь, — добавил он, смерив сыскарей весёлым взглядом.

— И тебя это расстраивает?

— Это всегда расстраивает, — философски отозвался дивь. — Но это всегда происходит, а нынешний вариант — лучший из возможных.

— Поясни, — попросил Титов.

— Появление середника и через него необходимости вникать в дела Яви много лучше, чем приход орды вот таких фоморов, которые изведут нас до единого.

— Ясно. Скажи, а ты что-нибудь знаешь вот о тех коридорах наверху? Кто их построил? — задал поручик, пользуясь случаем, еще один сложный вопрос.

— Это давно было, — с расстановкой протянул чахкля. — У нас о тех временах тоже лишь сказки остались. Говорят, с коридоров этих весь наш мир начался, по ним создатели пришли, от них Явь и Навь построили — словно на двух сторонах одного листа.

— Быть такого не может, — проворчала Брамс. — Что за глупости — мир с коридоров начался?! Это совершенно антинаучно! Да это даже с точки зрения религии звучит глупо!!!

— Коридоры есть? Есть, — весело ухмыльнулся дивь. — И коридоры эти старше Яви и Нави: это у людей память короткая, а мы ничего не забываем. Да и что в этом глупого? Любая изба с сеней начинается, вот, считай, это они и есть. Это уж ваша теория там ерунду какую-то говорит.