Третий поединок оказался самым сложным: и соперник был крепкого телосложения и повыше меня, да и приёмами пацан из дворянского класса владел на приличном уровне. Так что его я брал просто измором, уклоняясь от боя на близкой дистанции и рассчитывая на свою более высокую выносливость, полученную в результате постоянных тренировок. И не ошибся, хотя пару ударов, чувствительных, кстати, пропустил. Но минут через пятнадцать динамичного спарринга он стал выдыхаться: руки работали уже не так точно, прыжки и отскоки замедлились. И я приступил к росписи его лица – всё-таки есть во мне тяга к прекрасному! Понимая, что бой уже проигран, мой соперник, получив очередной, в общем-то, несильный удар, зашатался и упал. Я был возмущён до глубины души – он же явно сымитировал, чтобы сберечь лицо. Подождав минуту, и убедившись, что мой противник не пытается встать, физрук выбросил красный флажок.
Зато четвёртый и пятый поединки прошли, что называется, «на ура»: мне показалось, что, просмотрев предыдущие дуэли, мои соперники поняли, что погорячились с вызовом и бились «от обороны», стараясь подставиться под мои удары так, чтобы как можно быстрее всё завершить. Один после пары ударов упал на ковёр и не спешил подниматься, и преподаватель, отсчитав минуту «лежания», выбросил красный флажок, а другой, получив удар по носу, радостно размазал по лицу кровь, продемонстрировав её рефери, который тут же остановил поединок.
***
Бориса Кошечкина я зауважал, когда мы вместе пришли в столовую, и он, набрав еды, собрался сесть за мой стол. На недоуменный взгляд уже сидевшего напротив меня Гефта, он просто сказал: – Подвинься немного. Я теперь тоже за этим столом сижу.
Матвей Давидов, сидевший рядом со мной, скорбно поинтересовался у Бориса: – Ты, вообще, все последствия просчитал?
На что Борис ответил: – Всё просчитать в принципе невозможно. Слишком много показателей. А уж с моими математическими способностями – и подавно. Но дерусь я неплохо, на мечах и саблях тоже, так что пятьдесят на пятьдесят: или я уделаю – или меня.
Я смотрел на его лицо – простоватое, с глубоко посаженными глазами и пухлыми губами, вытянутым лицом, закруглённым подбородком и большими ушами, и думал: – Ну не скажешь же по внешности, что герой. Встретишь такого, подумаешь, что обычный губошлёп. Хотя, вот нос, – аристократический: ровный, прямой, с небольшими крыльями.
На второй день после того, как Борис пересел ко мне, его вызвал на дуэль Серёга, с которым у меня был первый поединок в лицее. Борька его тоже быстро угомонил: гонору у Серёги было много, а вот навыков борьбы – не очень. Через пару дней Кошечкин на дуэли победил ещё одного. Потом ему досталось. Так и живёт – с переменным успехом.
По учёбе он и впрямь отставал. Причём, просто потому, что был тугодумом: материал до него доходил медленно, и когда он в него всё-таки «въезжал», контрольная по этой теме была уже написана. Так что даже хорошие оценки у него были не так часто. Я вначале его подтягивал по проходимым темам, а потом стал немного забегать вперёд, объясняя материал, который на уроках мы ещё не проходили, но сам я его уже знал – не так трудно пролистать учебник на пару страниц вперёд, тем более, что по многим предметам я начал готовиться к сдаче экстерном и нужно было уйти вперёд в изучении материала на полгода, до конца учебника. Наконец-то постоянное дело нашлось и Матвею Давидову: репетитор из него получился так себе, но, когда он растолковывал Борису хорошо известную ему тему, – тому было понятно, и он материал усваивал. И результат сказался уже через пару недель – Борис всё увереннее отвечал на хорошие оценки, и изредка стал получать отличные.
На радостях, что учёба стала налаживаться, Борис нас всех пригласил в кафе «на мороженое».
Что мне особенно нравилось в Кошечкине, так это полное отсутствие каких-либо понтов и абсолютная открытость. Со своим мнением он никуда не лез, но если его спрашивали – отвечал откровенно. Так же он повёл себя и в кафе: рассказывая о себе и своём роде, он открыто подшучивал над своим «недодворянским» происхождением и воспитанием: – Отец мне постоянно повторяет, что я – дворянин в первом поколении, а он – это ещё нулевое поколение. Говорит: – Сам посуди – я в детстве, да и взрослее, гусей и коров хворостиной гонял. И очень себя неплохо босиком чувствовал. Вот так повезло, что из армии поступил в танковое училище, вначале командиром танка был, потом роты. По жизни был хулиганом, но в армии это считается за храбрость и молодецкую удаль. Так совпало, что судьба или Бог меня сберегли, а по совокупности наград и силы я стал дворянином, а потом и потомственным. Отец и сам нас, детей, учит, и законам, и манерам, и танцам, будь они не ладны. И репетиторов нанимает. Ну, и образование пытается дать соответствующе.
– А дворянство вам за что дали?
– Ну, мы – новая элита. Отец окончил Казанское танковое училище со вторым уровнем силы. А это, как ни крути, личное дворянство. Командиром танка попал в зону пограничного конфликта. Как-то, а он уже взводом танков командовал, захватили соседи целый танк. Отец его изучил и со своим экипажем разработал план покататься на нём по тылам противника. Надели вражеские комбезы и поехали в тыл к противнику. Отец на немецком шпрехает, как настоящий немец, он же вырос среди немцев Поволжья, а его учительницей по немецкому языку в школе была настоящая немка. Он сам русый, внешне смахивает на немца, в отличие от меня, я-то на маму больше похож. Да и на той стороне, вообще и плохонький немецкий сойдёт – там и поляки, и румыны, и венгры, в общем, антирусский интернационал, так что общаются на смеси сразу всех языков. Ну, оседлали они своего «троянского коня», по низине, благо там асфальтовая дорога была, в тумане пересекли линию фронта, за стрельбой и взрывами кто разберёт, что где-то рядом танк рокочет, и оказались в тылу. Покатались, разведали позиции, заминировали мост. Раздавили два орудия и положили прислугу. Уже возвращаясь, в центре деревни заметили большую штабную машину. Подъехали, перебросившись с расчетами несколькими фразами на немецком языке, стали ходить вокруг машины, отец её нахваливает, а танкисты тем временем подцепили её к танку. Батя сел на башню танка, обнял пушку ногами, и стал уплетать бутерброд.
Немцы из обслуги машины опомнились, только когда танк, с прицепленной к нему тяжелой штабной машиной, направился в сторону линии боевого соприкосновения. Прибежавший расчёт выстрелил в удаляющийся танк из орудия. Снаряд срикошетил, и потом взорвался. Батя получил динамический удар, так, лёгкое ранение. На поврежденном танке, но с немецкой штабной машиной, напичканной всякими секретными приборами и оборудованием, они вернулись в свое расположение. За этот рейд его ничем не наградили, а даже отругали за хулиганство и лихачество, но чуть позже назначили командиром роты. На этой должности как-то поручили ему провести разведку в тылу врага. Весна, распутица, грязь непролазная, туман. Батя разработал план – танки спрятали, наши притворно отступили, а потом стали выдавливать противника, и вместе с отступающими и наши танкисты ушли в тыл. За ночь отмахали полсотни километров. Рано утром разведчики из передового охранения засекли большую колонну техники, которая шла к линии боевого соприкосновения. Отец распределил танки на группы, и когда вражеская колонна приблизилась, его рота сразу зажгла передние и задние бронетранспортёры и машины, а потом стала выбивать пехоту и жечь всё подряд. Отца немного ранило, но он всегда говорит, что чуть-чуть – не считается, так и командовал. Как закончили, спрятались в брошенной деревне – танки загоняли прямо в дома или хозпостройки и маскировали. Весь день сидели тихо, как мыши. Ближе к вечеру батя переоделся в цивильное, на машине доехал до города, через который надо было прорываться к нашим, и разведал подступы. Ночью они не только через город проскочили, но и шороху там навели. Вот за эту разведку ему и дали Героя России. А помимо этого, у него четыре боевых ордена и несколько медалей. Сейчас преподаёт, танкистов учит.
