- Четырнадцать королей! Пять и пятнадцать! Капот!

Гомерический хохот присутствующих сопровождал игру.

От души смеялись и сами игроки.

- И вы, господа, находили в этом удовольствие? - пересиливая смех, спросил Атос.

- И даже большое! - подтвердил сэр Муррей. - И не только находили, но, вероятно, еще и будем находить. Что вы хотите - привычка.

- Пики! Трефы! - повторил Атос, снова от души рассмеявшись.

- Но позвольте, - продолжал он, успокоившись, - одно за другое. Мы познакомим вас с нашими развлечениями. Первое место среди них, как я уже говорил, занимает музыка. Мы устроим концерт.

Через несколько минут возвышение, находившееся посреди залы, было раздвинуто и образовало из себя довольно обширную площадку.

Ящики, обратившие на себя внимание Яблонского еще при первом взгляде, были раскрыты. Под ними оказались клавиатуры, совершенно схожие с клавишами обыкновенного рояля.

- Особенность нашего фортепиано, - пояснил Атос, - заключается в том, что струны натянуты вверху залы и проходят по всей ее длине. Ударяя по клавише, вы замыкаете ток, и удар механически передается на струну. Кроме того, по произволу можно усиливать и уменьшать силу звука. В сущности, вся разница заключается только в размерах. Другой из этих инструментов тоже должен быть вам знаком - это гармониум. Но и в нем есть некоторые особенности: так, меха приводятся в движение механически, трубы также помещены вверху. Наконец, третий инструмент - музыкальный фонограф. В его воспроизведении вы услышите лучших из наших исполнителей.

Во время этого объяснения на эстраде были кончены все приготовления.

Через секунду первые звуки густой волной пронеслись по зале.

Атос ошибался, считая свой инструмент схожим с фортепиано: ни один рояль не мог издать таких мощных, совершенно оригинальных звуков. По силе они превосходили самый многочисленный оркестр, хотя и не были так разнообразны. То замирая, то разрастаясь в могучие аккорды, они наполняли всю залу, несясь сверху и снова улетая в пространство.

Но вот к звукам рояля прибавились новые: где-то в отдалении запел стройный многочисленный хор. Мало-помалу он, казалось, приближался, становился слышнее и, наконец, заглушил собой рояль, перешедший на аккомпанемент.

Внезапно звенящая, чистая нота выделилась из общего хора. Сочный, сильный сопрано начал арию. На этот раз звуки неслись с самой эстрады и уже вверху сливались с общими волнами.

Такого голоса людям девятнадцатого века никогда еще не приходилось слышать.

Был ли он искусственно усилен каким-нибудь образом? Едва ли. Слова долетали ясно, самое пение полно было выражения и чувства. В мелодичных, радостных звуках высказывалась надежда скорого свидания, счастье первой любви…

Всем знакомые, вечно юные звуки!..

На этот призыв, как далекое эхо, ответил мужественный, сильный баритон. Сопрано вторило ему радостной мелодией. Сильнее и торжественнее становилась песня, и, наконец, оба голоса слились в общем гимне любви!

Первый номер был кончен.

- Я ожидала большего! - вполголоса проговорила Вера, наклоняясь к Яблонскому.

- Чего же еще? Какие звуки!

- В них мало чувства!

- Страдания, может быть?

- Да. Потому они и не произвели на меня особенного впечатления.

Начался второй номер. На этот раз был исполнен отрывок из оперы. Насколько можно было догадаться, главным действующим лицом был какой-то рыцарь, разлученный с избранницей своего сердца. Музыка полна была чудной мелодии, но как-то чересчур сильна и торжественна. После этого номера гостей засыпали вопросами о произведенном впечатлении.

Вера Михайловна откровенно высказала свое мнение.

Действительно, с ней нельзя было не согласиться: в музыке будущего было много силы, она напоминала что-то героическое, мало доступное чувству обыкновенных людей. В ее гармонии слышалась только ликующая песнь торжества…

- Давно ли написана эта опера? - поинтересовался Яблонский.

- Это одно из новейших произведений. Но сюжет оперы относится к вашему времени - девятнадцатому и двадцатому столетиям…

- Как! Насколько я понял, в опере выведен благородный рыцарь, добивающийся любви своей дамы?

- Да.

- И это было в конце девятнадцатого века?

- Да.

- Но об рыцарях мы имели такое же понятие, как и вы. У нас были рыцари наживы, зеленого поля, железнодорожные короли, но ради дам в наше время уже не сражались. Да и любовь-то покупалась больше за деньги. Вы идеализировали наш век!

- Но ведь, вашему веку относится этот романс:

- Да, романс написан в наш век, но содержание его взято из давно минувшего… Повторяю вам, мы жили в то время, когда в жизни уже не было поэзии…

В это время Яблонский заметил, что его невеста с оживлением возражала на какие-то убеждения, раздававшиеся со всех сторон.

Лишь только он подошел, как она обратилась к его защите.

- Помогите, Павел Михайлович! Я имела неосторожность сказать, что много занималась музыкой и в особенности пением. Теперь меня убеждают показать свое искусство и познакомить с музыкой нашего времени…

- Так что же?

- Но разве может мой голос идти в сравнение с тем, что мы слышали?

- Так вы сыграйте!

- Настаивают, чтоб я пела. Кроме того, я же совсем незнакома с инструментом, на котором играли…

- О, - раздалось сразу несколько голосов, - это тот же рояль!

- Ну, чтоб вам не было страшно, - сказал Яблонский, - и я приму участие. Я тоже занимался музыкой.

- Если вы начнете - я согласна.

- Идет!

Это решение было принято с единодушным удовольствием. Яблонский взошел на эстраду и поместился за инструментом, представлявшим обыкновенную клавиатуру. Нескольких слов было достаточно, чтоб пояснить ему назначение и управление педалями.

Вера Михайловна, поместившаяся среди слушателей, ажитировалась гораздо более своего жениха: ей казалось, что их пение должно показаться жалкой пародией после того, что они слышали.

Но вот раздались первые аккорды дивного инструмента. Молодая девушка замерла от ожидания.

Через секунду по зале пронеслись первые слова:

Теперь она вздохнула свободно: имела ли зала какие-либо особенные акустические свойства, или на самом деле Яблонский обладал необычайным голосом, но первые звуки сильно и отчетливо прозвучали в громадной комнате.

Молодая девушка жадно ловила каждый звук. Знакомые, дорогие слова! С какой силой воскресили они перед ней давно прошедшее!

Последняя нота замерла в воздухе…

Она чувствовала, что эти слова обращены к ней. Сердце ее сжалось. Дорогие образы выплыли из мрака прошедшего. Скорбь о невозвратно утерянном родном и близком наполняла ее душу…

Точно в тоске последнего рыдания оборвалась и замолкла песня.

Еще минута - и молодая девушка готова была разрыдаться. Но вот раздались радостные слова:

Новая волна ощущений нахлынула на нее и захватила. Как хорошо! Звуки растут и крепнут, чудные слова романса проходят в душу, и вместе с ними вливается новое бодрящее чувство…

…Прозвучал последний аккорд…

Вера Михайловна оглянулась на слушателей: их лица поразили ее - первый раз увидела она в спокойных, правильных чертах выражение скорби, волнение чувства.