Первую минуту по окончании романса все как будто замерли, не сразу пришли в себя от полученного впечатления.

Но затем раздался гром аплодисментов.

Яблонский сошел с эстрады и вмешался в толпу слушателей.

- Знаком ли, господа, вам этот романс? - спросил он.

- Да, - отвечали ему, - но только как стихотворение. В музыкальном исполнении он нам неизвестен.

- Понравился ли он вам? - обратился Яблонский к одной из молодых женщин, на которую, как ему показалось, музыка произвела особенно сильное впечатление.

- Понравился - не могу сказать, - отвечала та, - это будет не то слово. Он поразил меня. Никогда еще в жизни мне не приходилось испытывать такого жгучего, скорбного чувства, как слушав ваше пение!..

- Ну, в этом романсе вовсе не так много скорби…

- Для вас - может быть. Но неужели жизнь в ваше время была действительно так полна страданий?

- Из чего вы это заключаете?

- Музыка, слова, а главное, то выражение, которое вы сумели придать этим словам, - все это возможно только в том случае, если страдание было в ваше время общим уделом, если все вы были близко знакомы с ним.

- Да, страдание в той или иной форме действительно было уделом нашего времени. Наша литература, музыка, поэзия - все раскрывает грустную повесть человеческих страданий. За последние годы, сохранившиеся в моей памяти, во всемирной литературе не появилось, кажется, ни одного произведения, дававшего бы положительные идеалы, указывавшего на возможность счастия…

- Но почему это?

- Да потому, что не могли даже представить себе, в чем счастье!

- А религия? Евангелие?

- Были забыты. Даже смысл евангельского учения у нас искажался ради теорий, созданных на почве невежества и бессильных попыток больного ума. Если Евангелие им противоречило - они без церемонии искажали его ради соглашения со своей теорией.

- Разве не было людей, которые бы правильно понимали евангельское учение?

- Были. Но для того, чтоб следовать евангельскому учению во всей его чистоте и целости, нужна вера и глубокое чувство. А этого-то именно и недоставало многим из нас!

- Павел Михайлович! - окликнула Яблонского Вера. - Настала моя очередь!

- Ну что же? Не бойтесь! В этой зале голос приобретает необычайную силу и звучность!

- Будьте со мной! - шепнула девушка, направляясь к эстраде.

Яблонский последовал за ней.

Слушатели, уже поддавшиеся обаянию новой для них музыки, с нетерпением ожидали продолжения.

- Бодритесь! Как вам не стыдно! - проговорил Яблонский, становясь за стулом молодой девушки.

Несмотря на ободрение, голос ее на первых нотах дрожал. Но скоро она оправилась: чувство взяло верх над понятной робостью и, как бы отвечая Яблонскому, она запела романс:

На этот раз впечатление было еще сильнее. Своим пением девушка сумела выразить все то, что волновало ее и наполняло ее душу. Сама взволнованная больше других, она уклонилась от повторения и, сделав знак Яблонскому, незаметно удалилась из залы.

Молодые люди, пройдя коридором, спустились в сад.

Здесь, оставшись вдвоем друг с другом, среди царившей вокруг их невозмутимой тишины, потрясенные невольно нахлынувшим воспоминанием о покинутом мире, они яснее, чем когда-либо, сознали всю необходимость взаимной поддержки.

Обняв молодую девушку, Яблонский долго ходил с ней по уединенным аллеям, впервые еще со всей силой молодого чувства уверяя ее в своей любви и пробуждая в ней веру в раскрывавшееся пред ними счастливое будущее…

Воздушный полет. - Корабль без винта и руля. - Москва. - Народное торжество. - Свадьба. - Возвращение

Меняя свои течения и характер, жизнь принимает через неопределенные промежутки новые формы, по-видимому резко отличные от старых, принимает в свою основу новые принципы, иногда прямо противоположные тому, что считалось истиной несколько веков тому назад.

Иногда связь между отдельными эпохами кажется совершенно нарушенной, как будто человечество неожиданно вычеркнуло несколько страниц из своей истории.

Но сущность человеческой природы всегда остается неизменной. Главнейшее из стремлений человека - к идеалу, к истине - не утрачивалось даже в самые мрачные эпохи его существования.

Но нельзя представить себе такого времени, когда человек дошел бы до обладания истиной: это могло бы быть доступно для него, если бы он мог постигать не только самые явления, но и сущность управляющих ими законов. Тогда мировая жизнь могла бы быть выражена математической формулой, по которой можно бы было определить будущие судьбы мира и жизни человека.

Но это стоит вне познания и опыта.

Где же может удовлетвориться врожденное человеку стремление к истине?

Очевидно, только в религии.

Вот почему, пока стоит мир и пока существует человек, должна существовать и религия.

Люди будущего, люди тридцатого века, читали ту же книгу истины, что и за тысячелетия до них. Дойдя до пределов знания, они тем не менее только в этой книге могли найти ответы на те вопросы, которыми вечно задавалось человечество. Евангелие, как книга истины, было для них источником духовной жизни. Оно не подвергалось произвольным толкованиям, как в те дни, когда человек находился в вечной борьбе с самим собой. Отсюда и самое отношение их к религии было лишено скептицизма. Время отрицания миновало, когда кончился внутренний разлад в человеке, когда ум его увидел пределы знания.

Людей девятнадцатого века поражала та простота и искренность, с которой относились новые люди к религиозным вопросам. В них жила непосредственность и чистота первого чувства, каким преисполнены были христиане первых веков. Детская вера уживалась в них наряду с необычными знаниями и могучей силой духа.

Эти свойства особенно бросились в глаза Яблонскому и его товарищам, когда они глядели на радость, оживлявшую всех во время приготовления к отъезду в Москву. Было очевидно, что предстоящая религиозная церемония имела для них глубокий смысл и значение, что возможно было только для людей, вполне убежденных и полных искренней веры.

- Вы увидите, - предупредил Атос своих гостей, - такое громадное стечение народа, которое едва ли когда-нибудь приходилось вам видеть в ваш век.

- Сколько вообще жителей в Москве?

- Смотря по тому, что называть Москвой. Вообще именами городов мы только называем те пункты, в которых лежали старинные города. Везде вы увидите одну и ту же картину: отдельные дома, жилища, между которыми расстилаются обработанные поля и сады. Городов в вашем смысле нет.

- А существуют ли значительные незаселенные пространства?

- Особенно значительных нет. Но иногда можно встретить места, где на десяток верст нет ни одного жилища. Особенно в лесных местностях.

- Как велико население собственно России?

- До восьмисот миллионов. Уже около пятисот лет как Россия владеет всей Азией, за исключением Китая и Индии. Индия в первой половине двадцатого века свергнула при помощи России английское владычество. Что касается Китая, то прежняя косность и неподвижность сменилась, начиная приблизительно с двадцать третьего и двадцать четвертого столетий, необычайно быстрым прогрессом. Здесь китайцам пришлось столкнуться с одной стороны с Японией, а с другой - с Россией. Пространство Небесной империи оказалось чересчур тесно для ее страшно увеличивавшегося народонаселения. России грозила страшная опасность. Кровопролитные войны, продолжавшиеся в течение десяти лет, уменьшили количество народонаселения в Китае более чем наполовину. И в этом случае Россия осталась верна своей исторической роли: как некогда, во времена монгольского нашествия, она приняла на себя первый страшный натиск и спасла Европу от порабощения Китаем. Тогда усилия китайцев обратились в другую сторону, и начался целый ряд попыток основать обширные колонии в Америке. Снова отброшенные при помощи России от Соединенных Штатов, они всей силой обрушились на Южную Америку; в течение нескольких лет она перешла во власть Китая…