По его соображению, прошло уже более часа, как он пришел в сознание.

Пора было бы кому-нибудь явиться.

Но может быть, он один и никто не придет к нему? Тогда кто же ухаживал за ним? Кто приготовил ему постель, перенес его сюда, обвязал его раненую голову, приготовил воду?

Неужели одна Вера? Но разве у нее хватило бы сил перенести его? Он хорошо помнил, что потерял сознание тотчас по выходе из грота, где-то совершенно в другом месте.

Измученный напрасным ожиданием, утомленный одна за другой теснившимися мыслями, он заснул наконец глубоким, живительным сном.

Проснувшись, он чувствовал себя несравненно бодрее и сразу вспомнил все, что видел во время своего бодрствования.

Знакомая уже ему обстановка не изменилась: тот же мягкий, умеренный свет наполнял комнату, взгляд его упал на те же испещренные стены…

Сколько времени он проспал?

Не менее семи или восьми часов, а может быть, и много более: сон начинающих выздоравливать после тяжелой болезни всегда бывает крепок и продолжителен.

Неужели никто не входил к нему в течение такого сравнительно долгого промежутка времени?

В комнате, кажется, по-прежнему никого не было.

Но нет. Повернувшись, он заметил у противоположной стены, на другом ложе, таком же, как его, фигуру человека.

Он не мог рассмотреть ее хорошенько благодаря слабому освещению.

На его зов человек быстро встал и бросился к его изголовью.

- Вера! - задыхаясь от радости, воскликнул Яблонский.

- Я, голубчик, я! Боже, как я рада!

Когда миновал первый восторг свидания и девушка, успокоив Яблонского, села около него, он в нетерпении закидал ее вопросами обо всем случившемся.

- Скажите прежде всего, где мы? - спросил он.

- То есть как это где?

- Что это за комната? Видели ли вы кого-нибудь из здешних обитателей?

Девушка с тревогой посмотрела на Яблонского: ей, по-видимому, показалось, что он снова начинает бредить.

- Про каких обитателей вы говорите? - переспросила она.

- Да ведь кто-нибудь да устроил же это помещение?

- Конечно. Но я никого не видел…

По привычке та снова стала было говорить про себя в мужском роде.

- Не надо так, - остановил ее Яблонский, - мне неприятно слышать, когда вы опять вспоминаете про этот маскарад. Теперь в этом нет никакой необходимости. Если нам удастся возвратиться к нашим товарищам, вы явитесь перед ними, как моя невеста. Согласны вы?

Самойлова вместо ответа пожала ему руку.

- Ну, теперь расскажите мне все по порядку.

- Вы помните все, что случилось после взрыва, до той минуты, как вы упали без чувств в этом коридоре?

Она указала рукой на выход из катакомбы.

- Да, помню. Придя в себя после взрыва и видя вас без движения, я страшно перепугался… Кроме того, я был ранен… Мне пришлось расширять отверстие для того, чтобы вынести вас.

- Я все это сама помню…

- Вы?

- Да. Я не могла сделать ни одного движения, не могла открыть глаз, но с того момента, как вы дотронулись до меня, я все сознавала…

- С вами было каталептическое состояние.

- Может быть, даже вероятно. Когда я была в состоянии пошевелиться и открыла глаза, я увидела, что вы упали. На голове у вас оказалась глубокая рана. С вами начиналось лихорадочное состояние. Оставить вас там, где вы упали, я боялась: там сильная тяга воздуха, притом же холодного. Вы замечаете, как здесь прохладно?

- Да, и это меня очень удивляет.

- Вероятно, этот проход сообщается непосредственно с поверхностью Земли. Но я буду рассказывать дальше. Вы не утомлены?

- Нет, нисколько. Говорите.

- Тогда я, перевязав вашу рану, отправилась на поиски. В нескольких саженях я нашла три совершенно одинаковые с этой комнаты. Я сразу, конечно, заметила, что эти комнаты не что иное, как гробницы, тем более что в каждом из этих прорубленных в стене отверстий лежит по мумии…

- Это меня поражает. Вы, конечно, предположили, что здесь должны быть и живые существа?

- Да, под первым впечатлением. Но потом, припомнив все, что вы говорили нам у гробницы Дараайена, я была уверена, что не встречу никого.

- Почему?

- Я была убеждена, что покоящийся в этих помещениях прах принадлежит его спутникам. Я и теперь уверена в этом, тем более что вот уже в течение двадцати суток здесь не появилось ни одного живого существа.

- Как? - перебил ее Яблонский, - неужели я был без сознания столько времени?

- Да. Сегодня двадцатый день, хотя я могла ошибиться, сбившись в счете, но не более, как на несколько часов. Когда я натолкнулась на эти комнаты, я решила во что бы то ни стало поместить вас в одной из них. В одном из пустых углублений в стенах этой комнаты я нашла целое богатство: там находилось несколько громадных сосудов, наполненных зерном и каким-то порошком вроде муки, но гораздо питательнее ее и вкуснее. Вот вы убедитесь в этом, попробовав сваренной из нее похлебки…

- Вы даже готовите! На чем же?

- На том же, на чем готовил нам шоколад сэр Муррей. Я, право, могу вас уверить, что в земле можно устроиться с неменьшим комфортом, чем на земле. Кроме съестных припасов я нашла там целые свертки какой-то ткани - не то льняной, не то шерстяной; такой же тканью завернуты и мумии. Благодаря этому я могла устроить вам прекрасную постель. Затем я отправилась на поиски воды, так как отсутствие ее меня беспокоило более всего. Воду я отыскала, но очень далеко отсюда, в полутора часах ходьбы. Когда я возвратилась, то к ужасу своему увидала, что вы совершенно без сознания, весь в жару, стоите на ногах. Меня вы не узнали, вы бредили; тем не менее мне удалось вас успокоить и довести до этой комнаты и до приготовленной вам постели. Здесь вы и пролежали девятнадцать суток между жизнью и смертью. Это было ужасно!

Вера Михайловна содрогнулась при одном воспоминании о миновавшей опасности.

- Дорогая моя, - проговорил Яблонский, целуя ее руку, - как я измучил вас! Ведь вы не отходили от меня!

- К сожалению, мне приходилось покидать вас часа на три, когда я ходила за водой…

- А! Теперь я понимаю, почему вас так долго не было, когда я пришел в себя первый раз…

- Когда же это было?

- Несколько часов тому назад. Очнувшись и не найдя никого около себя, я терялся в догадках и страшно беспокоился о вас. Я видел, что обо мне заботились во время болезни, но не знал кто. Я думаю, что ждал более часа. Но потом, благодаря своей слабости, я скоро утомился и, выпив несколько глотков воды из оставленной вами фляжки, заснул глубоким сном…

- И спали вы, значит, более двадцати четырех часов - ровно сутки прошли с тех пор, как я возвратилась с запасом воды и нашла вас покойно спящим. Мне показалось, что из фляжки, которую, уходя, я наполнила до краев, было немного отлито. Но я думала, что ошиблась…

- Если бы не вы, меня не было бы в живых!

- Это еще вопрос! А вот если бы не вы, то меня-то уже не было бы наверное! Но не будем об этом спорить. Как видите, все устроилось превосходно, за исключением одного.

- Что такое?

- Что теперь делают сэр Муррей и мистер Лекомб?

- Ведь у них не может быть недостатка в воде, а съестных запасов у них было с избытков на пятнадцать суток…

- Нет, не на пятнадцать: вы забыли, что по ошибке взяли ранец сэра Муррея, а ему оставили свой и таким образом лишили их половины съестных припасов.

- Действительно, я забыл! Что же с ними теперь делается?

- Я думаю, когда они обнаружили недостаток в провизии, они немедленно отправились в обратный путь и, вероятно, давно уже соединились с нашими товарищами…

- Остается надеяться только на этот исход.. Да и то, есть ли возможность предположить, что они нашли выход? По течению реки следовать не представляется возможности, если только приток углекислоты не уменьшился, а боковой проход, которым следовали мы, разрушен взрывом рудничного газа…

- Да, но этот проход не один. Тот, в котором мы сейчас находимся, по-моему, имеет сообщение с озером.