Я всё время просто молчал, ни в какие разговоры не влезал по понятной причине и прикидывался просто сыном богатого и известного венецианского нобиля. Все и воспринимали меня как ребёнка, который с круглыми глазами осматривает новый мир вокруг. Сильно мне притворятся при этом и не нужно было, здесь царил совершенно другая атмосфера, не такая какую я видел прежде. Всё было для меня в новинку.

Дядя постоянно встречал друзей или знакомых, хотя я и так видел, сколько стоит в гавани галер многих венецианских домов, даже десяток нашего дома затесались тут. Найти постой в приличном месте, где рядом с нами в соседних домах остановился со свитой какой-то французский граф со свитой, а в другом немецкий барон, не составило больших трудов. Хозяева специально задирали цены, чтобы у них останавливались только богатые постояльцы, например такие как мы. Поскольку увидев венецианскую одежду, нам тут же предложили лучшие, и соответственно дорогие варианты. Дядя дрался как лев за каждый денарий, и в итоге они сошлись с хозяином на устраивающей обе стороны сумме.

Вернувшись в порт, мы забрали всю свиту с вещами, и вернувшись, устроились в доме, наняв слуг у хозяина, которые помогли оруженосцам узнать, что есть что по близости, а также устроили наш быт и еду. Отдав в стирку всю поношенную одежду, я надел шёлковую рубаху и шоссы, подпоясавшись поясом сделанным из больших серебряных плоских колец. Повесив на него кошелёк с деньгами и кинжалом, я был готов к парадному выходу.

Дядя Джованни оделся ещё лучше, став похожим на рекламу богатой жизни от венецианца. Я с трудом определял общую стоимость его выходного комплекта, но одно было точно, это всё было безумно дорого. Свита понятное дело оделась чуть скромнее, но все были чисто и опрятно одеты, а также появились украшения, которых я раньше на них не видел. Ни с кем из них я не дружил, поскольку их глупые разговоры и обсуждение женщин меня не интересовали, редко общался с двумя полезными: один из которых обучал меня владению пращей, а второй свободно владел монгольским и татарским. Уча один и подтягивая произношение второго, я и занимался с ними только в рамках уроков, ни с кем особенно близко не сближаясь.

Такой вот красивой гурьбой мы и отправились во дворец, где находился Ричард I и приближенные к нему рыцари. Я уже понял, что венецианцев тут не особо любили, но и не задирали, поскольку те вместе с пизанцами и генуэзцами обеспечивали подвоз продуктов и товаров для армии крестоносцев. Кстати а вот эти-то торговцы, как раз и бесились больше всего, видя нашу одежду и родовые гербы. Отпуская нелесные комментарии нам вслед, когда мы проходили мимо. Молодые люди из свиты дёргались, хватаясь за мечи, но дядя одёргивал их. У него было задание и отвлекаться на конкурентов не было времени, к тому же, огромный сундук с драгоценными подарками, едущий на повозке за нами, нуждался в охране.

Во дворце, к нашему всеобщему удивлению, ответили, что король нас примет, поскольку в отличии от многих других сюзеренов привык решать все дела здесь и сейчас, не откалывая на в долгий ящик. Мы я дядей удивлённо переглянулись, мы ходили сегодня лишь подать прошение, посетить его знакомых рыцарей и дворян, а неожиданно прошение удовлетворили мгновенно, да к тому же сразу предложив посетить короля, пока он отдыхал после ужина.

Подхватив тяжёлый сундук, за нами запыхтела свита, а мы прошли через коридоры, за рыцарем. Который и сопроводил нас в зал, объявив просто, как венецианских торговцев.

На небольшом троне лениво примостился голубоглазый и светловолосый гигант в свободного покроя тунике и сапогах, но зато вооружённый. Меч в ножнах, поставленный стоймя, король крутил за оголовье в правой руке. Внутри зала, кроме него было ещё человек пятьдесят, все сплошь вооружены, хотя и в богатых бытовых одеждах.

— Ваше величество, позвольте от дома Дандоло преподнести вам дары, — кланяясь, вперёд на пару шагов вышел дядя, оставляя нас позади.

Рядом с троном короля стоял человек в одеждах генуэзских торговцев, который нагнувшись, что-то ему прошептал.

— Показывай, — король на английском дозволительно показал свободной рукой.

И когда вынесли сундук и открыли его, дядя стал перечислять подарки, говоря, что выбирал самое лучшее, что можно было привести для такого государя, каким является Ричард Львиное Сердце.

Я нахмурился, когда увидел, что наклонившийся человек, который оказался переводчиком, всё, что сказал дядя, озвучил в двух кратких словах. Король выслушав, скривился, а я понял, что с толмачом в виде генуэзца мы так далеко с дядей не уедем. Поэтому сделал шаг вперёд, поклонился удивлённо посмотревшему на меня королю и сказал на английском.

— Ваше величество, позвольте сказать, что дядя не зря описывал дары, поскольку часть из них мы привезли прямиком из Священного Рима, и вот это блюдо например было освещено лично Папой. Он помнит о пилигримах, которые находятся здесь и желает им крепкого здоровья.

— О, так ты говоришь по нашему? — обрадовался Ричард Львиное Сердце.

— Не только ваше величество, — я быстро зачитал по памяти пару куплетов сонета на французском языке, сочинённый лично Ричардом перед крестовым походом.

— Какой интересный ребёнок! — на этом же языке ответил он, — а что ты ещё знаешь из моего творчества?

Я стал по одному куплету зачитывать всё, что знал или смог достать. Всё же я отлично подготовился к этой поездке, находясь целый месяц в Риме, куда стекались новости со всех концов света.

— Поразительно! — он даже отставил меч и похлопал мне в ладоши.

— Ваше величество, если вам интересно обсуждение поэзии, то я могу прибыть во дворец в любое удобное для вас время, — я свернул разговор, вернувшись к тому, собственно для чего мы прибыли с дядей, — а сейчас можно вернуться к делу, ради которого мы проделали долгий переход, только по утру причалив в порт вашего города.

— Хорошо, — он кивнул, повернув свой взор к дяде, — что ты хотел?

Джованни достал свиток с папиной буллой и протянул его Ричарду. Один из дворян подошёл и приняв свиток, на корявейшей латыни, спотыкаясь о каждое слово, сталь его читать и переводить, часто не правильно. Пришлось мне снова вмешаться.

— Прошу меня простить господин, но давайте лучше я, — забрав у ошеломлённого дворянина свиток, я стал его бегло читать и на лету проводить на английский, делая паузы в нужных местах, чтобы слушатели лучше поняли и услышали.

Закончив, я вернул бумагу дворянину, который с неудовольствием поджал губы, но тем не менее отнёс её королю, который посмотрел на все печати и подписи. Кивнув головой, нам вернули документ.

— Через три дня приходите, я соберу совет и мы обсудим твоё предложение венецианец, — объявил он своё решение. Мы с дядей низко поклонившись, повернулись чтобы уйти.

— А ты малыш останься! — догнал меня грозный окрик короля, — развлечёшь меня.

Дядя с выпученными глазами посмотрел в мою сторону, но я тихо сказал, чтобы он подождал меня просто за дверью, не думаю, чтобы такая персона, как сам король долго интересовалась бы мной. Тот кивнув, вышел за дверь, а я вернулся к трону, низко поклонившись.

— Идём за мной, — он взмахом руки распустил всех и поднялся с трона, подхватив при этом меч, повёл меня в комнату, рядом с залом, где нас принимал. Там слуги быстро наносили фруктов и вина, к которому и стал прикладывать король. Вскоре в комнату вошли ещё десять человек, видимо самые приближённые, поскольку на их появление он не обратил никакого внимания.

— Ты я так понял тоже из семьи Дандоло?

— Всё верно ваше величество, Энрико Дандоло, мой отец.

— Ты, сын Энрике Дандоло? — переспросил он, вольготно откинувшись на лежанке с кучей подушек.

— Всё верно ваше величество, — склонил я голову, — путешествую с дядей, поскольку люблю узнавать всё новое.

— Это я уже заметил, — хмыкнул великан, — сколькими языками ты уже овладел в столь юном возрасте?

— Двенадцатью ваше величество, не считая диалектов.

— Анри, ну-ка проверь его! — король азартно кивнул головой одному из людей, который стал обращаться ко мне по-немецки, по-испански и ещё паре языков, которыми я не владел, и о чём честно ему признался.