Первый боевой опыт мы получили уже скоро, когда переправив Ричарда через пролив, мы устремились к первому замку в районе Шербура. Там нас уже ждали и поэтому первый штурм получился кровавым, но не для моего отряда. Поскольку мы считались как бы вспомогательным элементом, то на стены нас не посылали, что позволило мне развернуть построение, подведя его к стенам, которые штурмовали рыцари короля, и прикрытые ростовыми щитами, две тысячи арбалетчиков просто выкосили все стены от желающих высунуться. Гранёные наконечники легко прошивали кольчуги обороняющихся, что позволило вскоре захватить первую стену, а затем и вторую. Когда атакующие ворвались в донжон, почти сразу оттуда послышались женские крики. Через десяток минут сопротивление спало и обрубленные цепи уронили подвесной мост, позволяя войти большему числу воинов внутрь. Почти сразу начались грабежи и поджоги, пронзительные женские крики раздавались тут и там, а я, посчитав своё дело выполненным, приказал капитанам скомандовать и отвести отряд от стен.

Они повторили приказ, но по людским рядам прокатились волны и никто не тронулся с места. Я недоуменно посмотрел на них.

— А как же доля с грабежа господин Витале? — тихо спросил один из них, — солдаты тоже хотят поучаствовать.

— Я им и вам плачу достаточно, чтобы мои приказы выполнялись, — я прищурил глаза, — оповестите, что все зачинщики неповиновения, будут лишены премий на два месяца и наказаны плетьми. А если бунт продолжится, я расскажу вам о таком чудесном изобретении римлян, как децимация и попрошу войско короля его выполнить.

Капитаны ускакали образумливать людей, но две сотни щитоносцев, копейщиков и арбалетчиков упрямо замерли на поле, а затем дружной гульбой бросились в город. Я крикнул главе обоза, чтобы стрелкам пополнили колчаны, и когда это было выполнено, приказал построить отряд и так все стояли до тех пор, пока из города не стали возвращаться мародёры, часть из которых давно побросали свои шлемы, щиты, таща награбленное в узлах или котомках.

— Заряжай! — по моей команде скомандовали капитаны и многие арбалетчики натянули тетиву.

— Стреляй!

Град болтов смёл бывших соратников, а я смотрел и запоминал какие десятки не исполнили приказы. Вскоре со всеми мародёрами, принадлежавшими моему отряду было покончено, я приказал собрать их доспехи и оружие и сдать их на склад. Также озвучил капитанам наказания для них и для тех, что колебался или вообще не стрелял. Они злобно посмотрев на меня, поехали исполнять приказы. Всё же я не зря не стал выдавать отряду вчера жалование, сказав, что отложу это действо на после боя. Так что по факту, они просто были поставлены перед выбором, подчиниться или лишиться денег, поскольку понятное дело после такого демарша, их никто из нормальных домов их потом себе не наймёт. Жизнь была проста: ты платишь деньги — я за тебя воюю и подчиняюсь приказам, ты не платишь деньги — я что хочу, то и делаю. Это правило и сработало сегодня против них самих. Деньги я платил исправно, редко когда задерживал, так что свои обязательства как нанимателя, выполнял.

А из всего сегодняшнего случая я вынес главный урок. Наёмное войско нужно составлять из разных национальностей, чтобы одни, легко могли убить других по моему приказу. Венецианцы, как оказалось боялись капитанов меньше, чем своих особо буйных товарищей, а это нужно было поправить.

На следующий день, сразу после раздачи денег, началась порка. При полном строю, капитаны зачитывали имя, количество ударов и кто будет бить. Так что получалось солдаты наказывали друг друга. Причём если наказывающий бил не слишком сильно, то наказывали уже его. Я, всё это время сидел рядом с позорными столбами, спокойно смотря как на меня бросают злобные взгляды. Таким, я добавлял плетей и вскоре люди просто отворачивали голову, чтобы не встречаться со мной взглядом.

2 марта 1193 года от Р.Х., Руан

— Кто встанет по центру? — Ричард поднял голову, осматривая своих вассалов. Никто не встречался с ним взглядом, поскольку защитники основного направления удара французской конницы при генеральном сражении, к которому мы подошли, не смотря на весеннюю распутицу и слякоть, были обречены на гарантированную смерть.

— Я, — отлипнув от столба, я подошёл к общему столу, собирая на себе удивлённые взгляды.

— Ты? — удивился он, — у тебя же одни пехотинцы, вы не устоите против тысячи всадников. Они просто втопчут вас в землю.

— Ваше величество, вы спросили, кто хочет встать в центре, я оценив силы, решил, что смогу там устоять, — я пожал плечами, — главный в походе вы, решайте.

Он хмуро посмотрел на меня, на остальных воспрянувших лордов, и нехотя сказал.

— Хорошо, пусть будет так.

— Если мы устоим, — я показал рукой в сторону поля, которое по утру должно было чуть схватиться морозцем, позволяя коннице взять разбег, — то мои щиты помогут вашим всадникам укрыться от стрел. Пусть заезжают за мои ряды и отдыхают.

— Если устоите, — как эхом откликнулся Ричард, затем стал говорить остальным, кто и где будет находиться.

Было ли мне страшно? Стоять как и все на лёгком морозце, ожидая когда на тебя понесётся закованная в железо конница? Конечно и ещё как. У меня чуть завтрак не вылезал, так меня трясло от страха. Все битвы до этого хоть и были не простыми, но всё же мы никогда не вставали на основном направлении защиты. Чаще просто находились на флангах куда тоже приходились удары, но не такие сильные, а вот такое, было впервые. Я специально решил в генеральном сражении устроить полную и настоящую проверку своему отряду. Зря или не зря, я потратил столько денег и сил на его формирования и тренировку.

Через час стояния мы увидели, как на верху небольшого холма напротив собирается конница, становясь в широкий фронт, в несколько рядов в глубину. Когда они были готовы, заиграл сигнал горна и вся эта лавина двинулась лёгкой рысью к нам. Грохот от огромного скопления коней был такой, что земля под моими ногами подпрыгивала, подкашивая ноги. Я огляделся вокруг, заметив, как у многих побелели лица, а некоторые солдаты читали молитвы. У одного безусого юноши, стоявшего рядом, струйка мочи побежала по штанине, намочив её.

— Арбалетчики, — я поднял правую руку, и капитаны громко закричали мой приказ, который закрепили удары барабанов.

Тысячи болтов вырвались с лож метательных устройств и накрыли скачущую армаду. Всадники повалились то тут, то там, но это не остановило остальных. Стрелки успели выстрели ещё раз, как конница за двадцать метров до нас, перешла в галоп, набираясь скорость.

Я поднял левую руку, сомкнув кулак и капитаны выкрикнули приказы, которые тоже продублировали барабаны позади арбалетчиков. Огромные ростовые щиты поднялись в передних рядах, а удерживающие их солдаты упёрлись ногами в землю. Тут же поднялись с земли семиметровые копья, с длинными железными наконечниками, шесть рядов которых приготовились встретить на себе самый первый, сильный удар. Давно подзабытая всеми македонская фаланга, во всей своей красе, просто с небольшими улучшениями от пользователя из будущего.

Грохот достиг максимального уровня, когда на острия, находившиеся далеко от основных наших рядов нанизались сначала кони, а затем и люди. Вторые и третьи ряды всадников либо столкнулись со вставшими на дыбы конями, либо налетая на бьющихся в агонии на земле животных. Крики, конское ржание, стоны задавленных и придавленных, всё смешалось в какой-то дикой какофонии. У четвёртых и пятых рядов, остановившихся перед рядами трупов, не было ни скорости, ни уверенности продолжать атаку дальше.

Правда какой-то особо ретивый отряд попытался зайти нам в бок, но арбалетчики здорово проредили его строй. Пока рыцари, не зная, что делать дальше, топтались на месте, ряд щитов раздвинулся и вышли стрелки, которые разрядив оружие, снова скрылись за замкнувшейся за ними стене щитов. Проиграл горн и французы стали отступать, а арбалетчики сделали ещё один залп, уже в спины убегающим, тоже порядком выкосив их. Оглядевшись теперь, я видел потрясённые, ошеломлённые лица людей, которые не понимали, как они до сих пор ещё живы. Ведь должны были быть втоптаны в землю, раздавлены и иссечены мечами и копьями.