Тут видимо они вспомнили, что в комнате есть ещё и посторонний, поэтому девушка забрав крестик, пошла к себе, а сеньор Франческо взяв меч, больше не выпускал его из рук.

— Теперь о делах, — я достал рисунок, который придумывал всё утро и протянул его будущему родственнику.

Он взял его, посмотрел, недоуменно подняв брови и перевёл взгляд обратно на меня.

— Только что вы и ваша дочь весьма наглядно продемонстрировали реакцию христиан, на священные реликвии.

— И? Как это относится к земле, которой ты забил трюмы моих шестидесятиметровых галер? Ты наверняка знаешь, на какую сумму капитаны выкинули товар, ради твоей прихоти.

— Голгофа, — просто ответил я, — эта земля прямо с того места, где стоял крест Иисуса Христа.

Его взгляд вернулся на рисунок маленькой стеклянной бутылочки, упакованной в яркую и красивую упаковку, на которой золотыми буквами было на латыни и на арабском языках написано, что эта земля с места, где стоял крест Спасителя. Подпись эмира Иерусалима и личная печать, всё выполнено в миниатюре один к десяти.

Его глаза загорелись и сразу потухли.

— Церковь не даст разрешения на продажу.

— Такой шанс исключить нельзя, — согласился я, — вот поэтому вы изготовите мне десять образцов, которые не стыдно будет показать Папе, и поскольку мне всё равно нужно будет отчитаться за выполненную миссию, я заодно и похлопочу перед ним за благое дело. Конечно, придётся выделить долю, без этого никак.

Франческо оглядел меня, посмотрев на голову.

— Рога ищите? — поинтересовался я.

— Ага, — серьёзно ответил он.

Я перекрестился и вытащив, поцеловал крест, показав ему заодно перстень, от вида которого он закашлялся.

— Ну что сеньор Франческо, вы в деле? — поинтересовался у него я.

— Кто в здравом уме от такого откажется? Ведь галеры и так уже стоят полные земли.

— Её можно и выгрузить, только так, словно это золотой песок. Приставив охрану и сделав столько внимания к месту, где будете её хранить, чтобы самый последний сплетник в городе обязательно узнал, что там точно лежит что-то очень ценное.

— Что ещё? — усмехнулся он.

— Надо будет предусмотреть возможность подделок, — я нахмурил лоб, — нужно найти такого гравёра, вырезавший штамп, который невероятно сложно подделать.

— Черед неделю приеду к вам с готовыми вариантами, — кивнул он головой.

— Лучше я к вам, — быстро ответил я, — маме и папе нездоровится, дворец закрыт для посещений.

— Да? — удивился он, — передавайте тогда им мои слова поддержки, и чтобы оба скорее поправились.

— Всенепременно сеньор Франческо, — я откланялся и оправился к себе.

А старый нобиль, так и не выпустив меча из рук, то вытаскивая, то опуская клинок в ножны.

В комнату ворвалась перепуганная дочь.

— Отец! Отец! Я только одела его на шею и смотри, что произошло!

Она протянула ему крестик, на дереве которого выступила пара капель какой-то янтарной жидкости. Дотронувшись до неё, сеньор Франческо ощутил на кончике пальца слабый запах оливок.

— Мир! Он мироточит! — испугался он сам, не зная, что делать в такой ситуации, — надо показать его епископу и спросить, что делать!

— Сейчас соберусь и сразу в собор, — серьёзно кивнула она головой.

— Из рук не выпускай! Никому его не отдавай, даже подержать! Представляешь сколько он стоит?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Он бесценен отец — это главное. Не беспокойся, я всё понимаю.

— Возьми охрану побольше, — приказал он, — нет, даже утрой её!

Анна согласилась и побежала одеваться, неся в руках священную реликвию.

Вернувшись домой, я, захватив с собой короля, отправился на прогулку в собор, чтобы он своими ушами послушал, что о нём говорят на утренней мессе. На людей, пусть и в глухих капюшонах, но зато с родовыми гербами Дандоло, никто не обращал внимание и король в полной мере насладился всем, о чём священники настраивали массы.

К сожалению дослушать нам не удалось, поскольку в собор вбежало несколько женщин, что-то крича о мироточащам кресте, началась паника, крики и все побежали куда-то, позволяя нам незамеченными выти наружу.

— По суше мне не пройти, — нахмурившись, сказал он, когда мы отошли в спокойное место, — поговорил с твоим отцом, он рассказал о ситуации. Да я и сам не глухой, наслышался уже сегодня.

— Тогда морем? — спросил я у него.

— Где я тебе столько денег наберу? — буркнул он, — такой дальний переход, разориться можно. Плюс охрана, в Гибралтаре пиратов, что сардин в бочке.

— Хм, — я задумчиво почесал затылок, — я помогу.

Он удивлённо на меня посмотрел.

— Ты?

— Один раз помог, помогу и второй ваше величество, — набычился я, — только не за просто так.

— Ага! Раз денег нет, потребуешь у меня душу? — нахмурился он.

— Ваше величество и вы туда же, — перекрестился я, — что за мещанские замашки, чуть что, сразу нечистого поминать.

— С тобой поведёшься и не то чудиться будет, — он покачал головой, — я после той ночи, когда ты напророчил, что имя моё не забудут в веках, три дня заснуть не мог.

— Как говорит один мой знакомый, кардинал Альбино, нужно просто больше молиться, — пожал я плечами, — так сон и придёт.

Мы помолчали, и я вернулся к более насущной теме.

— Сколько нужно кораблей? Сколько бойцов?

Он прикинул в уме.

— Не менее десяти ваших больших галер, по триста человек на каждой. С таким количеством и пираты не сунуться и любители поразбойничать в своих землях.

Прикинув примерную стоимость всего этого мероприятия, я погрустнел, таких денег у меня не было.

— Ладно пойдёмте домой, ваше величество, поговорю с двумя умными людьми, может посоветуют, где взять столько денег.

То, что в городе что-то случилось, мы поняли ещё только наняв лодку на обратный путь, причём так долго дожидаясь гондольера, что я начал было думать, что придётся идти пешком. Когда же мы поймали одного, которые ещё и узнав в какую сторону мы плывём, согласился бесплатно нас подвести, всё время твердя о каком-то мироточащем кресте и благе спустившемся на весь город. Где-то мы уже о таком слышали, но и тут не стали придавать этому значения, хотя надо было, ведь улицы города просто вымерли, кругом не было ни одного горожанина! Ни одной лодки!

— Что происходит? — нахмурился я, а услышав вопрос, гондольер снова понёс какой-то бред.

Ужас начался тогда, когда мы стали приближаться к каналу, где стоял дворец семьи и стало видно, куда делись жители. На лодках, на крышах, на узких улочках, везде стояли коленопреклонённые люди и молились. Причём звуки массовой молитвы, чем ближе мы подъезжали, тем становились всё сильнее и сильнее, превращаясь едва ли не в гул приближающегося урагана.

Мы с королём переглянулись.

— Это он! Витале Дандоло! Воин Христа, что принёс Животворящее древо в город! — внезапно раздался громкий крик, и десятки тысяч людей повернулись в мою сторону, скрестив на мне взгляды.

«Какой же всё таки хреновый из меня оперативник Хронопатруля, — со всей ясностью понял я, что сам того не ведая, попал в очередную жопу».

— Люди! Восхвалим Господа нашего, что его воин вернулся от Гроба Господня, принеся благо в город! — снова раздался пронзительный голос в обладателе которого я узнал старого знакомого брата Диониса, с которым когда то поцапался, — Слава Господу!

— Слава Господу!

Люди молились, плакали, тянули ко мне руки, детей, и всё это под бесноватые крики священника, который как я знал, был просто фанатиком. Я не понимал, от чего произошло такое массовое помешательство людей, но пока дело не зашло слишком далеко, я попросил подогнать лодку к этому месте, где стоял священник, и достав из мешочка небольшую деревянную коробочку, содержание которой хотел подарить местному епископу, протянул её ему.

— Брат Дионис, я привёз из паломничества к Гробу Господню, ещё и дар для нашей церкви, — сказал я, видя, как он аккуратно берёт её в руки и открывает, — здесь часть того холста, в который был обёрнут Спаситель, после того, как его сняли с креста. Сарацины требовали огромных денег за неё, но я отдал последнее, лишь бы эта реликвия попала к нам. К вам брат Дионис, в вашу церковь.