Марка раздирало зло. Хотелось убить всех, кто был виноват в его состоянии. В первую очередь, Танюху, чуть не убившую его. Причем, его злила не столько попытка убийства, сколько сам факт предательства. Он подарил ей жизнь, а за это получил камнем по голове.

– Ничего, в следующий раз никакого сострадания. – Зловещим шепотом бубнил Марк, оборачивая голову новой повязкой.

Во вторую очередь он мечтал убить Зураба, кавказца, которых на дух не переносил за их строптивый характер. Он сразу, еще в самом начале похода, воспринял его как врага, и это чувство сейчас только усилилось. Без него он сможет взять в руки любую власть над этой горсткой людей. Ему казалось, что покинувшая их группа находится на последнем издыхании. Вряд ли они смогли перейти моральный запрет на поедание себе подобных.

В третью очередь, он хотел избавиться от своих напарников. Ему казалось, что они плетут за его спиной какую-то интригу, из-за чего он не мог спокойно спать, прислушиваясь ко всем ночным звукам и держа в руках нож. Почему они не убили его, когда он был слаб? Потому что еще не верили в себя. Теперь, когда он предпочитал отсиживаться в пещере, напарники больше времени находились вместе, и он не мог управлять ими, как прежде. Они мечтали убить его, потому что пропитание подходило к концу. Нет, от мысли, что его могут съесть становилось не по себе. Он не мог представить такого, даже в самом страшном сне. Надо было показать Перу и Михаилу, что он еще лидер, которого надо бояться и слушаться.

Надо было переключить их внимание на другую жертву. На такую, на фоне которой он смотрелся не так аппетитно. Снаружи раздались шаги и голоса. Петро и Михаил возвращались. Марк встал, выпрямился, расправил плечи. Нож оставил в руке, чтобы был на виду.

– Оба-на, ты чего такой боевой? – Удивленно спросил Михаил.

Хватит просиживать жопы в норе, как крысы. Завтра пойдем проведать, как там наши блокадники выживают.

Яцук рухнул на голову Привалову. Они едва удержались, чтобы не свалиться на пол. Жены Привалова и Стыдова вскрикнули от неожиданности.

– Держитесь! – Крикнул им Юрий.

Григорий кинулся на помощь. Втроем они быстро подняли тяжелую гермодверь и закрыли на запоры. В тот же момент капсула налетела носом на мель. Ее резко толкнуло и провернуло вдоль оси. Во всех отсеках раздался детский и женский визг. Юрий ударился головой о железную стенку пенала, но не обратил на это внимания. Больше всего его интересовало, успел ли Кузьмин закрыть люк в своем отсеке.

– Вы как? – Спросил он у семьи.

– Нормально. Держимся. – Ответила Елена.

– Хорошо, я пройдусь.

– Я с тобой. – Сообщил Яцук.

Пенал снова задел за дно, в этот раз где-то центром. Душераздирающий скрежет заполнил все отсеки. Лязгнули по корпусу гидроцилиндры и вдруг, пенал совершил полный оборот вокруг своей оси. Снова раздались крики и на этот раз звуки падения и плач. Юрий еще не успел уйти дальше одиннадцатого отсека, высунулся в люк, разделяющий его со своим, двенадцатым.

– Всё нормально? – Спросил он.

– Лейла ушиблась. – Ответила Елена.

Приемная дочь тихонько всхлипывала. Юрию стало так жаль ее, даже сильнее, чем родную.

– Не плачь, дочь, я тебе конфетку принесу. – Пообещал он. – И не расслабляйтесь. Это еще может быть не всё.

Яцук пробрался к центру пенала раньше, и теперь слышалось его недовольное ворчание и голос Кузьмина. Привалов ныряя в люки, как заправский акробат добрался до них, чтобы узнать, в чем дело.

– Что у вас тут? – Спросил он.

– Люк не успели закрыть, зачерпнули воды. – Ответил Яцук.

В темноте ничего не было видно, однако запах воды стоял в отсеке.

– Много?

– Да нет, командир. На четверть отсека, не больше. – Ответил Андриян.

– Понятно. Людей расселите по другим отсекам, но ничего не предпринимайте. Еще неясно, сколько нас болтать будет. Сейчас-то дверь закрыта?

– Да.

– Это, Андриян, а Ольга твоя здесь? – Спросил Привалов у Кузьмина.

– Нет, на работе, в первом отсеке.

– Понятно.

Привалов пробрался в первый отсек, интересуясь по дороге обстановкой. Почти у всех были ушибы из-за падения. Он и сам только сейчас, успокоившись, почувствовал, как болит его голова, в том месте, где ударился. Приложил руку и почувствовал теплую кровь.

– А, ерунда. – Успокоил он сам себя. – Потом промою.

Ольга Кузьмина пыталась навести в отсеке порядок. Вся провизия перемешалась в результате переворота.

– Ты как, жива? – Спросил Привалов.

– Да, падение было мягким.

– Я бы на твоем месте, не спешил наводить порядок.

В этот момент пенал снова зацепился за грунт одной стороной и сделал резкий клевок. Ольга охнула. Запасы подпрыгнули и снова рассыпались в беспорядке. Юрий растопырился руками и ногами, чтобы не упасть, если пенал снова перевернется. К счастью, обошлось. Дно было рядом, гидроцилиндры скреблись по нему, но корпусом не цепляли. Постепенно и они затихли. По корпусу мерно забили волны.

– Кажись, опять на глубине? – Предположил Юрий. – Только теперь страшно выходить наружу. Ну-ка, крутанет?

– Подождать надо.

– Оль, можно у тебя конфету взять под запись. Там дочка Лейла ударилась, я пообещал ей.

– Конечно, о чем речь. Сейчас попробую найти в этом бардаке. Посвети мне.

Ольга дала Юрию фонарь. Она недолго копалась. Нашла коробку, на которой были сделаны записи, убедилась, что там есть конфеты и открыла ее.

– Это, кстати, ваши.

– Я знаю, моя жена очень щепетильно отнеслась к просьбе собрать аварийный чемоданчик.

Ольга передала Юрию горсть конфет. Он взял из нее три, остальные вернул.

– Чтобы не подрались. – Ответил Привалов.

Лейла уже не плакала. Елена сделала для детей балаган из простыни, где они играли в «домик». Она как мать-гусыня сидела над балаганом, раскинув руки- крылья, на случай очередного переворота. За простынями светилась диодная лампочка, питающаяся от телефонного аккумулятора. Яцук пообещал, что ее хватит суток на пять. Свет от нее был слабый, как раз для «домика». Юрий молчком протянул жене конфеты. Елена умилилась, обняла мужа и поцеловала. Просунула руку, зажатую в кулак, под простынь,. Дети замолкли в ожидании сюрприза. Елена разжала руку под радостный детский визг. Зашуршали обертки, зачавкали рты. Дети зашептались, захихикали.

– Как обстановка? – Спросила Елена.

– Без понятия. Надо выбираться наружу, чтобы понять, но как-то боязно.

Выждем хотя бы полчаса.

Туалет смело вместе с унитазом. Осталась только площадка с дыркой, которую приварил Яцук. Не годилось оставлять туалет в таком виде. Юрий почесал затылок и вздохнул.

– Простынь повесим. – Предложил Стыдов. – Маша, дай нам какую-нибудь простынь, туалет прикрыть! – Крикнул он в темноту отсека.

Для простыни закрепили штангу на площадке и сделали шатер. Получилось приемлемо. Необходимая интимность была достигнута. К шатру сразу потянулись страждущие, вытерпевшие несколько часов в заточении, пока командир решался выбраться наружу.

Открытие люков несколько раз откладывалось из-за того, что гидроцилиндры-кили цепляли дно, или из-за того, что пенал начинало волновать на волнах сильнее обычного. Привалов решил подняться, когда в течение часа не произошло ничего подозрительного.

Пенал, как и прежде, колыхался на волнах безбрежного водного пространства. Позади еще виднелись несколько островов, послуживших причиной для беспокойства. Если не считать уничтоженного туалета, да люка шестого отсека, забитого грязью, переворот для капсулы прошел безболезненно. Про экипаж нельзя было сказать того же самого. Ссадины получили многие, и некоторые вполне себе серьезные. Привалову пришлось сделать повязку на голову. Кожа была рассечена и не переставала кровить.

Наружу выбралась, чуть ли не половина всего мужского состава, вдохнуть свежего воздуха. Смотрели на воду и молчали.

– А что дальше? – Глядя в одну точку и как-будто задавая вопросом самому себе, спросил Шулятьев, нарушив тишину.