– Федь! – Не удержался Привалов. – Хватит ужаса нагонять. Смотри, лучше внимательнее по сторонам.

А сам поднял на вытянутой руке фонарь и поморгал им.

– Ракету надо, осветительную.

Юрий подумал, что будь у них ракета, они не оказались в такой безвыходной ситуации. Яркий шар ракеты можно было бы увидеть издалека. Яцук как-то странно крякнул за спиной.

– Что с тобой? – Спросил Привалов.

– У Исупова в багаже были ракеты. – Произнес он и замер. – Никто об этом не знает, а я забыл. Он же походы любил, носил с собой всякую хрень.

– Твою мать! А может, все-таки кто-нибудь знает?

– Вряд ли, мы Ольге Кузьминой в отсек снесли его вещи, а разбирать не стали. Это же память как-будто, там ничего съедобного не было.

– А нам бы Леха сейчас еще раз смог бы помочь.

Яцук что-то забубнил вполголоса. Привалов заработал веслом активнее, в душе злясь на сообразительность напарника. С инженерной смекалкой у него все было нормально, и даже более чем, но всё, что было вне ее, часто находилось на грани инфантильной несобранности.

– Вспомнил! – Выкрикнул Яцук. Юрий вздрогнул от неожиданности.

– Что?

– Этот знает про сигнальные ракеты, ну, срочник, с которым ты общаешься.

Как его?

– Довбыш?

– Да. Я при нем открывал рюкзак Исупова, и он интересовался сигнальными ракетами.

– Блин, мозг у срочника работает не так, как у людей. Без команды, может и не сообразить. Вот ситуация, а? – Привалов сплюнул за борт. – Сейчас бы один звоночек по телефону, и не было бы никакой проблемы.

– Обидно, если о ракетах догадаются, когда поздно будет.

– Не обидно. Это будет адски смешно. Мне-то помирать сейчас никак нельзя.

Я отец троих детей.

– Думаешь, мне веселее?

Привалов хотел что-то ответить, но в этот момент над горизонтом, чуть правее движения их матраца, вознесся шар красной сигнальной ракеты.

– Дааа! – Вскрикнул Яцук и чуть не свалился в воду.

Менее, чем через полчаса очертания пенала уже можно было разглядеть. С него подавали сигнал лампочкой, Привалов отвечал им фонарем.

– Вот, а ты говорил, что ветер не сдвинет пенал. – Напомнил Яцук Привалову.

При приближении к пеналу, стало видно, что он находится в темном потоке течения. Серые пятна еще не растаявшего снега остались только в стоячей воде, да местами на границе с потоком, где образовались особо массивные кучи снежной каши. Темный силуэт пенала приближался к матрацу самостоятельно. Вся мужская часть экипажа капсулы выбралась наружу.

Матрац мягко пристыковался к пеналу. Стыдов бросил конец веревки в руки Привалову. Юрий взялся за нее и понял, что ладони почти не слушаются. Он, как покалеченный пытался что-то сделать, но у него не получилось.

– Держись!

Стыдов спустился по веревке, взял Привалова за руку и вместе они поднялись наверх. Затем достали Яцука и матрац. Елена выбралась наружу, и не сдерживая рыданий, упала на грудь мужу. Она причитала, приговаривала обычные в таких случаях фразы о том, как боялась остаться одна, о детях-сиротах и прочее. Юрий целовал ее в голову, щеки, губы, руки, потом прижал посильнее.

– Гриш, а водка еще есть? Я промерз до костей, боюсь заболеть.

«Путешественникам» немедленно помогли спуститься вниз. Григорий налил им по полстакана водки.

– И тому, кто догадался пустить ракету. – Попросил Юрий.

– Так это же я. – Радостно сообщил Стыдов.

– А ты откуда узнал про них?

– Я и не знал. Просто сказал, что было бы хорошо пустить ракету, а этот, как его, Довбыш, принес.

Привалов и Яцук заржали во весь голос.

Наливай.

Туман, вокруг только туман, до головокружения. Плот плыл по реке вглубь материка две недели. Никто еще из людей из поселка не бывал так глубоко от морского берега. Русло реки, оказалось настолько широким, что до восточного берега, после посещения совиного острова, пришлось плыть еще двое суток. Ночь провели возле какой-то кочки. Анхелика спала беспокойно, ожидая от нее страшного сюрприза. Все обошлось, кочка никак себя не проявила, так и осталась кочкой.

К исходу вторых суток все чаще стали попадаться сорванные течением куски зеленых берегов. Почти в полной темноте плот пристал к мягкому берегу. Прометей долго прислушивался к тишине, прежде, чем сойти на берег и закрепить плот. Широкоступы помогли ему спокойно расхаживать по волнующемуся ковру из водорослей. Прометей закрепил плот, привязав к веревке «кошку». Она цепко держалась за плотную зелень.

Ежедневно, экипаж плота проходил по расчетам Прометея по двадцать пять километров в сутки. Он считал их условно, на глаз. Придуманный им прибор, измеряющий расстояние вдоль меридиана по длине тени в полдень, в тумане не работал. Учитывая, что грести приходилось против течения, то цифра выглядела правдоподобно.

Двигались вплотную к берегу, чтобы записывать абсолютно все заметные приметы. Если это было дерево, то Прометей записывал все его внешние особенности, вплоть до количества и формы веток. Если это был кусок настоящей суши, то он даже зарисовывал его, сравнивая его с чем-нибудь. Например, медвежья скала. Он так назвал ее из-за выступающих на темном камне белых пятен. Одно из них очень походило на белого медведя, стоящего на задних лапах. Анхелика не могла взять в толк, к чему нужна была такая щепетильность.

– Мы же собираемся возвращаться домой? – Спросил ее Прометей.

– Ну, конечно. – Согласилась девушка.

– А как в тумане найти место, в котором мы бросим плот?

– Не знаю. – Анхелика задумалась. – По иголке? – Она имела ввиду самодельный компас.

– По иголке, само собой. Но дорога не ровная тропинка, придется метаться, обходить препятствия, в итоге, мы будем знать только направление к реке. В каком месте мы выйдем к ней, неизвестно. Тут нам приметы и помогут. А детально их приходится делать, чтобы не принять одни за другие. Это нам сейчас кажется, что мы запомнили, а как придется искать плот, начнем метаться по берегу, вспоминать. Все это мы уже с Иваном проходили.

Анхелику несложно было убедить. Раз надо, значит надо. Сложная наука ориентирования ее мало беспокоила. Куда больше ее беспокоили обитатели реки. Время от времени чьи-то широкие спины на мгновение показывались рядом с плотом. Существа, как призраки, появлялись и исчезали бесшумно. Можно было подумать, что они наблюдают за плотом, или изображают из себя почетный эскорт, но Анхелике казалось, что они ждут удобного момента, чтобы напасть.

И вот, в один день, после манипуляций с самодельной картой, Прометей произнес:

– Всё, приплыли, сходим на берег.

Стоянку для плота выбрали заметную и удобную. Это был кусок скалистой суши с ровной площадкой, на которую можно было затащить плот. Камень во влажном климате сильно замшел, и со стороны вовсе не походил на камень, но Прометей и Иван безошибочно понимали особенности материковой природы. Влажный мох можно было поддеть рукой и поднять, как плетеную подстилку, обнажив под ним настоящий камень. И кучу мелких насекомых всевозможного вида.

В первый день стоянки на берегу готовились к походу. Прометей разбирал ношу, равномерно распределяя ее на всех. Иван рыбачил. Анхелика мариновала то, что ловил Иван. Никто не знал, даже Прометей, что ждет их впереди. Какие опасные ловушки готовила им неизведанная земля? Простит ли она им их дерзость или накажет, похоронив на туманных просторах? Во все времена, путешественники, возвратившиеся из далеких мест, испытав лишения, задавались вопросом, а что если повернуть время вспять, решился бы я снова, зная, что меня ждет?

Тяга к знаниям и неуемное любопытство Прометея, не позволили ему сидеть на одном месте. Он однозначно выбрал бы повторение опасного путешествия. Иван, скорее всего, выбрал бы новый маршрут. Он не любил однообразие. Он и сбегал в путешествия с Прометеем только чтобы не заниматься нудной работой на рисовых полях. Анхелика точно бы осталась дома. Она была сыта по горло кочевой жизнью. Ей хотелось домашнего уюта, комфорта и родительской заботы. Случись ей мгновенно перенестись домой, ее родители не узнали бы свою дочь. Она готова была стать послушной, покладистой, заботливой и ласковой дочкой.