— Па-апочка?

… нуть.

— Радость моя, только при других меня так не называй…

— Конечно, повелитель~

Чем бы дитя не тешилось, лишь бы в постели не канючило. Серьёзно, это какой-то ужас, напрочь убивающий любое настроение! У меня нет комплекса папика, пусть окружающие и уверены в обратном. Причём эту самую интонацию переняли и феи, проказничая вместе со жрицей — соберётся небольшая ватага и давай с придыханием «па-апочка», да «па-почка». Извращенки мелкие, блин. Им смех, а мне — нервный тик и гормональный контроль.

И это ещё ничего! Периодически Кафила закусывает удила, пытаясь уйти во все тяжкие… О Хаос, если бы не когда-то просмотренный курс по сексологии и психологии половых отношений, эта пигалица смогла бы меня соблазнить на очень кривую дорожку… Конечно не настолько кривую, как некоторые фетиши моей первой родины, но психике было бы больно. И откуда она только знает?..

— Хозяин, — так, а вот это что-то новенькое, — а вы не хотели бы во время соития смешать кровь?

Какую нафиг кро…

— Стоп. — я остановился, придержав этот ходячий рассадник порока. — Запомни, Кафила. Никаких. Ран. Ты меня поняла?

А в ответ тишина и согласный морг.

— Точно поняла?

Два морга.

— Хорошо…

— А если укусы? Или прикусывания?

А-а-а, Кафила, твою душу, почему я вынужден всё это обдумывать? Почему появляется такое ощущения, что это не я тебя соблазнил, а совсем наоборот?!

— Можно… Но слабо, не нужно специально до крови кусать.

И причём тут кровь?

***(ещё позже)

— Вот.

Лаборатория, стол с разобранным артефактом и удивлённый Камор.

— Что скажешь, Кафила?

Девушка нахмурилась, задумчиво потыкала в отдельные детали пальчиком и недоуменно спросила:

— А что нужно делать, повелитель?

Стоим. Тишина. Камор как-то странно смотрит на меня, я — удивлённо гляжу на девушку, а Кафила задумчиво-вопросительно рассматривает то разобранный артефакт, то композицию из двух замерших вампиров. Это я про себя и Камора. Последний внезапно отмер и как-то очень деликатно произнёс:

— Прародитель, а вы… Не обучали жрицу?

Теперь девушка смотрела только на меня.

— Не обучал чему?

Так, а вот этих переглядываний мне тут не надо! Если уж туплю — говорите прямо.

— Понимаете, — ещё аккуратнее начал учёный, — для использования сил покровителя жрецам нужны… Обращения.

— Я понимаю, структурные шаблоны манаформы три-шесть-четырнадцать со вложенным акустическим пакетом семантической информации.

Кажется, вампиры зависли. Секунд на тридцать. Это странно, вроде бы нечего сложного я не сказал… А, блин, терминология! Вот она, главная проблема, когда ты перестаёшь работать в одиночку. Методичку что ли написать? Да со всей терминологией и расшифровками, как положено!

Камор, наконец, продолжил:

— Наверное, Владыка. Акус… звуковым обращением. Но тут такой момент… Конечно я могу не знать, но возможно… Вы не учили жрицу… Молитвам к вам?..

…

Бля…

***(ещё более «позже»)

Убить. Я хочу себя убить, чтобы больше не слушать этот бред. О Хаос, как же стыдно…

— … восславится великий и прекрасный, всех благ да источающий… — Да-да, это Кафила несёт. Прямо таки соловьём разливается, да с такой широченной улыбкой на моське… Жалко прерывать.

В то же время, Камор сжался в самом тёмном углу зала, куда его загнала до крайности взбешённая жрица. Ломом загнала. Как, зачем, а главное откуда? Ей, видите ли, не понравилось, что в тексте молитвы, которую предлагал учёный, было недостаточно много восхвалений. Меня-любимого, естественно. Поэтому девушка решила, что справится с придумыванием сама… А Камора, решившего сократить время не слишком-то сейчас и важного этапа, благо первое время молитвы можно будет легко поменять, «вежливо попросили не мешать процессу обожествления Па… Владыки». Это дословно именно те слова, которые Кафила повторяла, безжалостно ломая металлической лом о тело несчастного учёного. А потом пинком отправила побитого в дальний угол, фактически через весь зал. Я даже среагировать не успел!

Страшная женщина.

— Милая, — главный калибр медленно развернулся на новую жертву, — если хочешь — можешь придумать молитвы. Но, во-первых, потом, всё же сейчас дело срочное.

Скуксилась так, будто корзинку лимонов съела.

— А во-вторых, — продолжаю, — всё молитвы будут утверждены непосредственным адресатом. То есть мной. И мне, вот уж совпадение, совсем не нравятся пустые восхваления, Кафила!

На девушку было жалко смотреть — вся такая «побитая», «несчастная» и «морально раздавленная». Как щеночек, внезапно ставший полным сиротой, да без хозяев. Так и хотелось обнять, пожалеть…

Я напряжённо нахмурился, пытаясь понять, почему возникшие чувство были настолько… Реальными? Не игра, не оборот речи, не симуляция, а что-то совсем-совсем настоящее. Я испытываю… Жалость?!

***

Несущие стены застонали, когда чудовищный выброс маны прошил окружающее пространство. Девушка в панике отступила, прикрывшись медленно поднимающимся столом. Ещё один тихий скрип сминаемой реальности.

— Пове…

Её прервал учёный, дёрнув в сторону выхода. Мужчина всё ещё щеголял рубашкой, порванной в местах ударов металлическим прутом, но уже прекратил притворятся, будто срыв жрицы нанёс высшему вампиру сколь-либо существенный урон.

— Быстрее, Прародитель себя не контролирует.

Жрице оставалось лишь кивнуть, да повторять недавно придуманную молитву.

***

Откуда взялось изменение психики? Что произошло? После преобразования в аватара личность была стабильна, избегая не только перекосы, но и сколь-либо существенные изменения. Так откуда жалость?

Понятное дело, если бы я был нормальным попаданцем, прямиком из мира лживой «высокой морали», то вопросов бы не стояло. Выборочная слепота, двойные, а то и тройные, стандарты, нарциссизм и крайняя степень фашизма, возвеличивающего попаданца лишь по праву ложной «цивилизованности». Но я-то — не человек, чтобы маяться дурью и самообманываться. Скорее уж машина или какой-то механизм, несущий огромное количество различной информации… Без её эмоциональной обработки. Никакого социального опыта. Вообще. Для меня нацизм и расизм негативны лишь потому, что я помню несколько статей на тему отрицательного влияния сих идеологий. Не более. Женщины, мужчины, дети, старики — ресурс, куски мяса на ножках, при этом не важно, из какого мира они родом. Нет союзников, есть инструменты. Нет доверия, есть средства контроля.

Полная социофобия, то есть невозможность чувствовать сострадание. Намеренный дефект созданный тем или теми, кто отправил меня сюда. Благословение и проклятье.

Но всё начало изменятся. Уже давно. Очень давно, почти сразу же после попадания. И первым звоночком стал Нафаня — странный хомяк, ставший средством сброса стресса, домашним животным и… Другом. Настоящим другом, как это не удивительно для мелкого грызуна. Конечно, я уже давно увеличил его разумность, но он и изначально был очень смышлёным малым…

Потом больше — появились феи, к которым я привязался как родитель к детям. А ведь изначально, опять же, они рассматривались лишь как инструменты. Не более. И так продолжалось долго — многие эмоции я симулировал, для лучшего привязывания окружающих. Но иногда маска прирастала слишком плотно, заставляя даже что-то чувствовать…

Пустота рухнула вместе с перерождением тела. Вполне закономерно, что полубожественная суть исправила намеренный дефект, превращая биоробота в нормальное разумное существо. А потом появились вампиры… И маленькая жрица, которую я почему-то хочу оберегать. Почему? Нет, понятно что инструмент хорош, но всё же… Это не любовь. Я точно контролирую гормоны, поэтому ряд биохимических реакций, необходимых для возникновения этого чувства, просто не происходит. К тому же, уже на этапе полубога разум приобретает черты энергетической сущности, слабо зависящей от игр гормонов в бренной оболочке. Возможна некоторая привязанность, не слишком-то характерная для существ с социофобией.