– Может, ты и прав, – сказал Халдир печально. – Видно, воля Черного Властелина действует и в нас самих! Ни в чем она так не заметна, как в отчуждении, когда оно проникает в ряды его врагов! Но в мире за пределами Лориэна почти не осталось ни веры, ни чести – нигде, кроме Ривенделла. Мы не можем на свой страх подвергать наш край опасности. Лориэн – остров среди моря напастей. Наши руки отвыкли от лютен и сдружились с тетивой. Реки долго были нам защитой, но теперь надеяться на них нельзя, ибо Тень продвинулась слишком далеко на север. Мы окружены. Некоторые поговаривают о том, чтобы уйти, но, кажется, мы уже опоздали. Горные перевалы на западе заволокло мглистыми туманами зла, пустынные земли к востоку от нас кишат слугами Саурона. Ходят слухи, что и южный путь, через Рохан, стал теперь небезопасен. А устье Андуина стережет Враг… Даже доберись мы до Моря – нам нет убежища на берегу. Правда, говорят, что Гавани Высших эльфов еще существуют, но они слишком далеко, на северо–западе, за страной Невеличков. Наши Владыки, может, и знают, где это, но я – нет.

– Ты же видишь нас, а остальное несложно и додумать, – сказал Мерри. – Между прочим, к западу от моей страны, Заселья, вроде были какие–то Гавани.

– О счастливый народ! – вскричал Халдир. – Жить близ Моря! Много лет утекло с тех пор, как мои соплеменники в последний раз вдыхали морской ветер, хотя память о нем жива в наших песнях. Расскажи мне о Гаванях! У нас еще есть время – дорога неблизкая.

– Я там не был, – смутился Мерри. – Я до этого раза вообще никогда из дому не уходил. А если бы я знал, что творится в мире, я бы, наверное, так дома и остался – просто духу не хватило бы.

– Неужели ты не пожелал бы увидеть дивный Лотлориэн? Мир и вправду полон опасностей, и в нем много темного, но много и прекрасного. Нет такого места, где любовь не была бы омрачена горем, но не становится ли она от этого только сильнее? Некоторые из нас поют в песнях, что Тень отступит и в Средьземелье вновь воцарится покой. Но я не верю, что мир когда–нибудь станет прежним и что солнце засияет по–старому. Для эльфов покой может стать в лучшем случае передышкой, которая даст им возможность без помех достичь Моря и покинуть Средьземелье. Увы! Я так люблю Лотлориэн! Как жить, если вокруг не растут маллорны? И есть ли они за Великим Морем? Об этом никто не знает…

Разговаривая так, они вместе с остальными осторожно пробирались по лесным тропам. Халдир вел, второй эльф замыкал цепочку. Земля мягко ложилась под ноги, спотыкаться было не обо что; вскоре, привыкнув, гости Лориэна пошли увереннее, уже не боясь ушибиться или упасть. Фродо ощутил, что, как только ему завязали глаза, слух и все другие чувства резко обострились. Он различал в смешанном лесном аромате запах деревьев и примятой травы; на разные голоса переговаривались листья; справа шумела река, с неба доносилось тоненькое пересвистывание птиц. Иногда на лицо и руки падали теплые солнечные лучи – это значило, что тропа проходила через поляну.

Надо сказать, что, едва ступив на другой берег Серебряной, Фродо ощутил странную уверенность в том, что переправился не через реку, а через время[272] и попал в один из уголков Старших Дней. Ему казалось, что он ступает по земле мира, которого больше нет. И уверенность эта крепла с каждым шагом, приближавшим их к сердцу Наита. В Ривенделле было совсем иначе – правда, там жила Память о прежних днях, о древних эпохах, но и только; в Лориэне же прежние времена смешивались с нынешними, и живущие здесь воочию лицезрели давно ушедшие дни. Обитатели Лориэна видели Зло и были о нем наслышаны; они познали печаль и с тех пор боялись внешнего мира и не доверяли ему. На границах Леса выли волки… Но в сам Лориэн Тень не могла проникнуть: доступ туда был ей закрыт.

Отряд шел весь день, пока в лицо не повеяло холодком и не зашептались над головой листья под первым порывом ночного ветра. Тогда путники остановились на ночлег – и в эту ночь спали прямо на земле, ничего не опасаясь; к тому же проводники не разрешили им снять повязки даже на ночь, а с завязанными глазами на дерево было не взобраться. Утром они снова двинулись в путь, никуда не спеша и не суетясь. В полдень сделали привал; Фродо почувствовал, что деревья кончились и вокруг раскинулась залитая солнцем поляна. Внезапно со всех сторон послышались голоса.

Оказалось, что навстречу двигался большой отряд эльфов. Эльфы шли совершенно бесшумно – вот почему Фродо услышал их, только когда они приблизились. Они спешили к северным границам – отразить возможное нападение из Мории; кроме того, они сообщили Халдиру кое–какие новости, часть которых тот пересказал. Орки, перешедшие за Нимродэль, были схвачены и почти все уничтожены; остатки бежали на запад, в горы, но эльфы выслали за ними погоню. Кроме того, в лесу было замечено странное существо: оно передвигалось согнувшись, касаясь руками земли, как зверь, и в то же время на зверя было не похоже. Схватить его не удалось, а стрелять в него разведчики не стали, не зная, добрая это тварь или злая. Существо шмыгнуло вдоль берега Серебряной и пропало ниже по течению.

– Это еще не все, – продолжал Халдир. – Владыка и Владычица Галадримов велели мне снять с ваших глаз повязки. Да, да! Это относится и к гному Гимли! Такое впечатление, что Владычица знает каждого из вас по имени и знает, куда и зачем вы идете! Должно быть, прибыли свежие вести из Ривенделла…

Первым он снял повязку с Гимли и, низко поклонившись, произнес:

– Не гневайся! Смотри на нас отныне глазами друга, и да радуется твое сердце, ибо со времен Дьюрина ты – первый гном, который увидел деревья Наита Лориэнского!

Когда дошла очередь до Фродо и повязка упала с его глаз, он огляделся – и замер, не дыша. Они стояли на просторной поляне; слева круглился холм, покрытый травой, и трава на нем зеленела так, как могли зеленеть только весенние луга Старших Дней. Холм венчала двойная корона деревьев. Внешнее кольцо составляли белоснежные, безлистые и прекрасные в своей наготе неизвестные великаны; внутреннее – гигантские маллорны, одетые в светло–золотой убор. В середине, возвышаясь над остальными подобно могучей башне, стояло одно–единственное дерево; высоко среди его ветвей белел флет. Зеленые склоны холма и трава у подножия деревьев были усеяны маленькими звездчатыми цветками, золотившимися на солнце. Среди них на тонких стебельках покачивались другие – белые, светло–зеленого оттенка; они искрились в густой траве, словно капли росы. Над холмом синело небо, послеполуденное солнце обливало кроны яркими лучами, и деревья отбрасывали длинные зеленые тени.

– Вот он, Керин Амрот![273] – торжественно проговорил Халдир. – Некогда это было сердце древнего эльфийского государства. Перед вами – курган Амрота, где в прежние, счастливые времена был его дом. Здесь, в невянущей траве, вечно цветут зимние цветы – желтый эланор и белый нифредил[274]. Здесь мы ненадолго задержимся, а к вечеру будем в городе Галадримов.

Все бросились в благоухающую траву; но Фродо остался стоять, не в силах прийти в себя от восхищения. Ему казалось, что он сделал шаг в окно, распахнутое в давно исчезнувший мир. Он видел, что на этом мире почиет свет, для которого в его языке слов не находилось. Все, на что падал взгляд, было четким и словно очерченным одной линией, как будто каждую вещь задумали и создали только что, прямо на глазах; и вместе с тем каждая травинка казалась неизмеримо древней. Цвета были знакомые – золотой, белый, синий, зеленый; но все они были такими свежими, так золотились, белели, синели и зеленели, что Фродо казалось, будто он видит их впервые и только сейчас придумывает им названия – новые и достойные удивления. Зимой здесь невозможно было бы оплакивать весну или лето. Ни в чем, растущем на этой земле, не было ни болезни, ни уродства, ни изъяна: на землю Лориэна порча не проникала[275].