– Оно таки запало, – признался Пиппин. – Теперь передо мной хоть все семь Камней выложи – я только глаза зажмурю, а руки засуну в карманы.

– Вот и хорошо, – кивнул Гэндальф. – На это я и надеялся.

– И все же хотелось бы узнать… – начал Пиппин.

– Смилуйся! – со смехом воскликнул Гэндальф. – Впрочем, если бы мои рассказы могли излечить тебя от любопытства, я бы, пожалуй, немедленно забросил все дела и посвятил остаток дней ответам на твои вопросы. Ну, что еще ты хочешь у меня выведать?

– Как что?! Имена всех звезд и всех земных тварей, историю Средьземелья со дня его основания, историю стран, куда уходят корабли из Гаваней, и стран, что лежат за Морями Разлук[413], – рассмеялся Пиппин. – На меньшее я не согласен! Впрочем, спешить не обязательно, а потому сегодня я ограничусь одним маленьким вопросиком: что это была за черная тень в небе? Я слышал, как ты кричал остальным: «Посланник Мордора! Посланник Мордора!» Что это было? Что ему нужно в Исенгарде?

– Это был крылатый Черный Всадник, Назгул, – ответил Гэндальф. – Он вполне мог забрать тебя с собой в Черный Замок…

– Так уж прямо за мной он и прилетал, – оробел Пиппин. – Он ведь не мог знать, что я смотрел в…

– Конечно, не мог, – подтвердил Гэндальф. – От Барад–дура до Орфанка двести лиг птичьего полета, если не больше. Даже Назгулу на это потребовалось бы по крайней мере несколько часов. Но в последние дни, выслав за Рохан орочий отряд, Саруман вполне мог парочку разиков заглянуть в Шар – поглядеть, как идут дела, и Враг, наверное, прочитал в его мыслях больше, чем того хотелось бы Саруману. Посланник летел посмотреть, чем занимается Саруман. Это не значит, что за тобой уже не прилетят, – прилетят, не сомневайся, причем очень скоро. Саруман окажется в капкане. Пленника он предъявить не может, Камня у него больше нет, – стало быть, он отрезан от мира, а главное – вызовы Саурона останутся без ответа… Саурон, естественно, решит, что мятежный вассал не выдает пленника, дерзит и нарочно не смотрит в Камень. А оправдываться перед Назгулом – дело пустое. Что с того, что крепость в руинах? Хозяин–то жив, невредим и по–прежнему сидит у себя в Орфанке! Желает того Саруман или нет, в глазах Саурона он бунтовщик и ослушник… И все же он отверг нашу помощь, а ведь мог в один миг избавиться от всех неприятностей. Как–то он будет выкручиваться? Думаю, однако, что, покуда он остается в Орфанке, его не взять даже Девятерым. Должно быть, он надеется выстоять. Он мог бы даже захватить Назгула в плен или хотя бы убить крылатую тварь, которая его носит… Следите тогда получше за своими лошадьми, Рохирримы! Но чем обернется все это для нас, я не ведаю. Не исключено, что гнев смешает планы Врага или заставит его повременить с их осуществлением. Саурон может узнать от Сарумана, что я побывал в крепости и стоял на ступенях Орфанка, а за мой плащ цеплялись небезынтересные ему хоббиты… Может, ему станет известно и то, что в мире объявился живой наследник Элендила, что он тоже навестил Исенгард и стоял рядом со мной… Если Червеуста не ввели в заблуждение роханские доспехи, он вспомнит Арагорна, вспомнит и титул, на который тот предъявляет права… Этого я страшусь больше всего. Вот мы и бежим с тобой от опасности, – правда, навстречу другой опасности, еще более грозной! Каждый шаг Скадуфакса приближает тебя к Стране Тьмы, Перегрин Тукк!

Пиппин не ответил – только плотнее запахнул плащ, словно его пробрал внезапный озноб. Вокруг от края до края тянулись бесконечные серые степи.

– Видишь? – показал Гэндальф. – Мы приближаемся к обжитым долинам Западного Фолда. Скадуфакс вернулся на дорогу и скачет теперь прямо на восток. Вон то темное пятно вдали – вход в Западную Лощину. Свернув туда, мы с тобой могли бы навестить Агларонд – Блистающие Пещеры. Но меня о Пещерах расспрашивать бесполезно. Спроси у Гимли, когда тебе вновь доведется его встретить, но учти – ответ будет длиннее, чем тебе хотелось бы, а это, боюсь, для тебя в новинку! Но самих Пещер тебе еще долго не увидеть – у нашего с тобой путешествия цель другая. Скоро мы их минуем.

– Я думал, мы едем в Хельмскую Теснину! – удивился Пиппин. – Куда же ты меня везешь?

– В Минас Тирит! Мы должны успеть туда, покуда крепость не захлестнули волны сражений!

– Ого! А далеко это?

– О да, – ответил Гэндальф. – Десятки лиг. В три раза дальше, чем до Палат короля Теодена, а до них посланцу Мордора даже по прямой верст сто пятьдесят лету. Скадуфаксу же придется преодолеть и того больше. Кто доберется первым? Мы будем скакать до самого рассвета, а потом еще несколько часов. К полудню даже Скадуфаксу понадобится передышка. Мы остановимся в каком–нибудь горном ущелье – впрочем, надеюсь, нам удастся добраться до самого Эдораса. Поспи немного, коли получится! Если тебе повезет, завтра ты увидишь блеск первых солнечных лучей на золотой кровле Дома Эорла. А еще через два дня нас покроет фиолетовая тень Миндоллуина и мы встретим утро у белых стен башни Дэнетора. Скачи, Скадуфакс! Лети, мой верный товарищ, спеши, как еще никогда не спешил! По этим лугам ты бродил еще жеребенком, тебе знаком здесь каждый камень. Вперед! На тебя – вся наша надежда!

Скадуфакс тряхнул головой, громко заржал, словно в ответ трубе, зовущей к бою, и помчался вперед – да так, что из–под копыт у него полетели искры и сама тьма ночная расступилась перед ним. Пиппин уже наполовину провалился в сон, когда странное чувство овладело им: ему показалось, будто конь неподвижен, как каменное изваяние, а мир в шуме и реве урагана проносится мимо них.

ЧАСТЬ 4[414]

– Похоже, тупик, хозяин, – сказал Сэм Гэмги.

Он стоял безнадежно сгорбившись и широко открытыми глазами смотрел в темноту.

Шел третий вечер со дня их бегства – если только они не сбились со счета, без конца карабкаясь по скалам и пробираясь среди каменных нагромождений нагорья Эмин Муйл. Подчас они утыкались в стену и вынуждены были возвращаться по собственным следам, а порой обнаруживали, что, сделав круг, вышли туда, где были несколько часов назад. И все же Сэм и Фродо неуклонно продвигались на восток, держась как можно ближе к внешнему краю этой странной, причудливой мешанины исковерканных скал и камней. Горы, хмурой неприступной стеной тянувшиеся над равниной, повсюду отвесно обрывались вниз. У подножия, за нагромождениями валунов и щебня, застыли лилово–зеленые тусклые болота, мертвые и недвижные. Здесь не было даже птиц.

Хоббиты стояли на краю высокого утеса, голого и унылого. Подножие терялось в тумане, а за спинами путников громоздился хаос выветренных скал, унизанных тучами. С востока дул холодный ветер. Над расплывшейся равниной собиралась ночь, тусклая зелень побурела. Далеко справа залегла непроглядная тень – днем, когда случалось показаться солнышку, там поблескивала лента Андуина.

Но хоббиты смотрели не за Реку и не в сторону Гондора, где остались друзья, где жили люди. Взгляд Сэма и Фродо был обращен совсем в другую сторону – туда, где на рубеже наступающей ночи тянулась темная полоса дальних гор, застывших недвижными сгустками дыма. Время от времени там, на границе земли и неба, вспыхивал, озаряя тучи, багровый сполох.

– Тупик, – вздохнул Сэм. – Эта страна там, впереди, – единственная, куда меня ну совершенно не тянет. А нам, как назло, именно туда и надо! И при этом туда еще и не попасть никак! По–моему, мы пошли совершенно не той дорогой. Здесь нам не сойти, а если и сойдем – готов биться об заклад, что под этой зеленой полянкой притаилось поганое болотище. Ух! Чуете, какой запах? – И он потянул носом воздух.

– Пожалуй, – ответил Фродо, но не пошевелился. Взгляд его был прикован к темной зубчатой полосе на горизонте и дальнему огню, то исчезавшему, то вновь загоравшемуся.