Об одном он не сказал Гэндальфу. Пока он говорил, в сердце у него вдруг загорелось желание пойти по следам Бильбо и, может, даже повстречать старого хоббита! Фродо даже про страх позабыл и мог бы хоть сейчас опрометью броситься вон из дома, не надев даже шляпы, – как поступил когда–то давным–давно, в такое же точно утро, незабвенный Бильбо.

– Дорогой Фродо! – воскликнул Гэндальф. – Все–таки хоббиты и вправду поразительные создания. Я всегда это говорил. За месяц их можно изучить до малейшей черточки и успокоиться на сто лет. А через сто лет они возьмут и отколют такую штуку, что останется только глазами хлопать. Я почти не ждал, что ты ответишь именно так. Нет, не ошибся Бильбо, когда выбирал наследника, хотя вряд ли догадывался, как много будет зависеть от его выбора! Боюсь, ты во всем прав, Фродо. В Заселье Кольцо на долгий срок спрятать не удастся. Тебе придется уйти – не только чтобы спастись самому, но и ради других тоже. Имени Бэггинс прихватить с собой тебе не удастся. С ним придется туго: за пределами Заселья и в Диких Землях оно успело кое–кому набить оскомину. Я дам тебе дорожное имя. Когда отправишься в путь, называйся господином Подхолминсом. И одному тебе идти негоже. Главное – найти кого–нибудь, кто пошел бы добровольно и кому ты доверяешь. Но помни: ты поведешь своего друга навстречу неведомым опасностям. Так что смотри, кого выбираешь! И следи за тем, что слетает у тебя с языка, даже когда рядом нет никого, кроме самых верных друзей! У Врага много лазутчиков, уши у него везде…

Вдруг Гэндальф резко оборвал сам себя и прислушался. Фродо только теперь заметил, какая вокруг тишина – и внутри, и снаружи. Крадучись вдоль стены, Гэндальф бесшумно подобрался к окну – и вдруг с быстротой молнии вспрыгнул на подоконник и запустил вниз длинную руку. Раздался писк, и в окне появилась кудрявая голова Сэма Гэмги – за ушко да на солнышко!

– Клянусь бородой, неплохо! – воскликнул Гэндальф. – Сэм Гэмги, если не ошибаюсь? Что ты здесь делаешь, позволь тебя спросить?

– Господин Гэндальф? Радость–то какая! – сладко пропел Сэм. – Ничего не делаю, сударь, ничего! Подстригал лужайку у вас под окошком, с вашего позволения, а так ничего! – И он протянул волшебнику ножницы, словно призывая их в свидетели.

– Позволения моего я тебе на это не давал, – сурово оборвал Гэндальф. – Ножницы щелкали, что правда, то правда, но давно перестали. Говори, сколько успел подслушать? Давно ты тут околачиваешься?

– Заколачиваю? Что–то не понимаю, простите. Я тут садовником, заколачивать – не по моей части, у меня и молотка–то нет…

– Не прикидывайся дурачком! Давно ли ты здесь торчишь и зачем подслушивал? – Гэндальф страшно сверкнул глазами, брови его встопорщились, как два снопа соломы.

– Господин Фродо! – заблажил Сэм. – Скажите ему, чтобы он от меня отстал! Он меня сейчас в какую–нибудь пакость превратит! У меня папаша старик, у него сердце слабое! Я плохого не хотел! Честное слово, господин Фродо!

– Да не тронет он тебя. – Фродо еле сдерживался, чтоб не расхохотаться, хотя поступок Сэма его удивил и обескуражил. – И он, и я, мы оба верим, что ты ничего плохого не замышлял. Возьми себя в руки, встань и отвечай скорее господину Гэндальфу!

– Х–хорошо, господин Фродо, – пискнул Сэм. – Много я чего слышал, только вот не понял ничего. Что–то про Врага, и про кольца, и про господина Бильбо, и про драконов, и про огненную гору, и еще… еще про эльфов, господин Фродо! Я слушал просто потому, что не оторваться было, ну, вы понимаете! Страсть как люблю такие истории! Пусть Тэд мелет что хочет, а я в них верю, и все тут. Эльфы! Чего бы я не дал, только бы взглянуть, какие они! Возьмите меня на эльфов поглядеть, когда пойдете, а, господин Фродо?

Гэндальф неожиданно рассмеялся.

– Залезай–ка в дом! – пригласил он. Обхватив перепуганного Сэма, он втащил его в окно прямо с ножницами, тяпкой и прочим снаряжением и поставил посреди комнаты. – На эльфов хочешь поглядеть? А? – спросил он, придирчиво осмотрев Сэма и пряча в бороде улыбку. – Стало быть, ты слышал, что господин Фродо уходит?

– Да, сударь. Я оттого и поперхнулся, а вы, стало быть, и услышали. Я старался, чтобы тихонечко, да где там! Очень уж я переполошился!

– Ничего не поделаешь, Сэм, – грустно сказал Фродо. Только теперь до него вдруг дошло, что «прости» придется сказать не только милому его душе уюту Котомки и что расставаться будет куда больнее, чем кажется на первый взгляд. – Уйти мне придется. Но если ты меня и вправду любишь… – тут он посмотрел Сэму прямо в глаза, – если ты меня любишь, заруби себе на носу: болтать об этом нельзя. Усвоил? Если проговоришься, если хотя бы слово повторишь, причем даже шепотом, одними губами, – Гэндальф превратит тебя в пятнистую жабу и напустит в сад ужей, и будет прав!

Сэм рухнул на колени, трясясь от страха.

– Встань, Сэм! – велел Гэндальф. – Я придумал кое–что получше. Это и от болтовни тебя удержит, и без наказания не останешься. Вперед знай, как подслушивать! Ты пойдешь с Фродо!

– Я, сударь?! – завопил Сэм, вскакивая с колен, прыгая, словно пес, которого позвали на прогулку. – Это чтобы я пошел и увидел эльфов и все прочее?! Ур–ра!

Он подпрыгнул чуть ли не до потолка – и вдруг разрыдался.

ТРОЕ – КОМПАНИЯ ЧТО НАДО[98]

– Тебе лучше уйти незаметно и побыстрее, – сказал Гэндальф.

Прошло уже две или три недели, а Фродо все никак не мог собраться с духом.

– Знаю. Но и то и другое очень трудно, – возразил он. – Если я просто хлоп! – и пропаду с глаз долой, как Бильбо, об этом уже назавтра будет болтать все Заселье.

– «Хлоп – и с глаз долой!» Только этого не хватало! – Гэндальф не был расположен шутить. – Я сказал – побыстрее, а не сию минуту. Если ты найдешь способ ускользнуть из Заселья, не привлекая всеобщего внимания, то ради этого можно и задержаться ненадолго. Подчеркиваю: ненадолго.

– Как насчет осени – скажем, после нашего Дня Рождения? – предложил Фродо. – К тому времени я, наверное, смогу кое–что придумать.

Если честно, теперь, когда дошло до дела, уходить ему совсем расхотелось. Котомка казалась желаннее, чем когда–либо; к тому же Фродо намеревался вкусить всю сладость последнего засельского лета. Он знал: когда нагрянет осень, душа не будет так противиться мысли о дальних странствиях. Сам с собою он тайно уговорился выйти в день своего пятидесятилетия (Бильбо исполнялось сто двадцать восемь). Почему–то Фродо казалось, что это самый правильный день, чтобы последовать за Бильбо. Мысль о том, что он пойдет по следам старого хоббита, несказанно волновала Фродо и примиряла с необходимостью ухода. О Кольце и о том, куда оно может завести, Фродо старался не думать, но Гэндальфу своих опасений до конца не поверял. О чем волшебник догадывался, о чем – нет, сказать было трудно.

Гэндальф посмотрел на Фродо и улыбнулся:

– Что ж, отлично. Думаю, срок подходящий. Но учти – ни днем позже! Я начинаю не на шутку беспокоиться. Пока время не настало, будь как можно осторожнее, и смотри – даже намеком не проговорись, куда идешь! И приглядывай за Сэмом Гэмги. Если он проболтается – клянусь, быть ему жабой!

– Насчет того, куда я пойду, проговориться будет трудно, – заметил Фродо. – Я и сам–то хорошенько не знаю куда!

– Что за глупости! Речь не о том, оставлять адрес на почте или нет. Ты покидаешь Заселье, и, пока не уйдешь достаточно далеко, знать об этом никто не должен. На север ли ты отправишься, на юг, на запад ли, на восток – неважно, свернешь куда по пути – тоже неважно, но направление надо утаить.

– Я так убиваюсь по Котомке и друзьям, что не подумал, в какую сторону идти, – признался Фродо. – Куда податься? Как выбрать дорогу? И что я должен буду совершить? Бильбо ездил за сокровищами туда и обратно, а я, сколько понимаю, еду, чтобы потерять свое сокровище и не вернуться вообще.

– Всего ты понять покуда не в силах, да и я тоже, – сказал Гэндальф. – Не исключено, что отыскивать Трещины придется именно тебе, но это еще вилами по воде писано, – может, найдутся и другие смельчаки. Как знать? Но в любом случае ты к такой дальней дороге еще не готов.