– Но Рохирримы разожгли вчера на поляне огромный костер, – возразил Гимли. – Они повалили не одно дерево, это видно сразу. Однако ночь после боя у них прошла без приключений.

– Всадников было много, – напомнил Арагорн. – Да им и нет дела до Фангорна – они заглядывают сюда редко, а в чащу не забредают никогда. Ну а наш путь может увести нас в самое сердце леса. Будьте осторожны! Не рубите живых деревьев!

– Нет нужды, – заметил Гимли. – Роханцы оставили достаточно дров и хворосту, да и сухих веток на земле полно.

Он отправился за растопкой и вскоре уже возился с костром. Арагорн сел под деревом, прислонился спиной к стволу и погрузился в глубокое раздумье. Леголас вышел на поляну, встал лицом к непроглядной стене леса и слегка наклонился, словно прислушиваясь к чему–то.

Когда гном разжег наконец небольшой, но яркий костерок, все трое обступили огонь, загораживая свет плащами. Леголас ненароком поднял глаза на дерево, распростершее над ними длинные ветви.

– Смотрите! – воскликнул он с удивлением. – Дерево радо огню!

Танцующие тени могли обмануть глаз, но всем троим одновременно показалось, что сучья, изогнувшись, тянутся к костру. Верхние ветви старались нагнуться пониже, бурые листья трепетали, напрягались и чуть слышно терлись друг о друга, как иззябшие шершавые ладони.

Наступила тишина; все неожиданно почувствовали на себе взгляд темного, неведомого, погруженного во мрак леса.[336] Лес неслышно дышал в темноте и, казалось, таил про себя неведомые, никем не разгаданные мысли.

Леголас проговорил:

– Кэлеборн предупреждал нас, чтобы мы не заходили в глубь Фангорна. Почему бы это, скажи, Арагорн? И что говорится в тех легендах, о которых упоминал Боромир?

– Легенд в Гондоре, да и не только в Гондоре, достаточно, – ответил Арагорн. – Но если бы не слова Кэлеборна, я считал бы эти легенды обыкновенными байками, что расползаются по свету, когда утрачено подлинное знание. Я сам хотел спросить тебя, Леголас, много ли в них правды? Но если даже Лесной эльф не знает этого, что взять с человека?

– Ты много путешествовал, – возразил Леголас. – А что мог слышать о Фангорне я, кроме нескольких песен? В них поется, что прежде здесь обитало племя Онодримов. Люди называли их энтами. Лес этот очень и очень стар, даже по эльфийским меркам…

– Как и тот лес, что за Курганами, – подтвердил Арагорн. – Но Элронд говорил, что эти два леса в чем–то сродни. Это последние бастионы древних лесов, что владели землей в Старшие Времена, когда Перворожденные скитались по Средьземелью, а людское племя еще не очнулось ото сна… Но у Фангорна есть и свой, особый секрет. А вот что это за секрет – я не знаю.

– А я так и знать не желаю, – заявил Гимли. – Кто бы тут ни обитал, я приложу все усилия, чтобы с ним не встретиться!

Друзья бросили жребий, собираясь бодрствовать по очереди. Первая стража досталась Гимли; Арагорн и Леголас легли отдыхать. Прежде чем заснуть, Арагорн обернулся и уже сонным голосом произнес:

– Помни, Гимли, от фангорнского дерева не то что ветку – сучок опасно отломить! И не ходи в лес за хворостом, даже если пламя начнет гаснуть! В крайнем случае растолкай меня.

С этими словами он повернулся на бок и вскоре уже спал мертвым сном. Леголас лежал без движения, скрестив на груди длинные, узкие ладони. Глаза его были открыты. Глубокий сон и ночь мира живых смешались в них воедино: так спят все эльфы. Гимли уселся поближе к огню, задумчиво водя пальцем по лезвию топорика. Листья над головой по–прежнему шелестели, но вокруг все было тихо.

Вдруг Гимли случайно поднял глаза – и остолбенел. На самой границе освещенного круга стоял, опершись на палку, согбенный старец в длинном плаще. Глаза его скрывала низко надвинутая широкополая шляпа. Гимли вскочил, от изумления не догадавшись даже крикнуть, хотя его сразу же осенило: это Саруман! Они в ловушке! Арагорн с Леголасом, потревоженные резким движением гнома, приподнялись – и тоже увидели незнакомца. Тот не пошевелился и не издал ни звука.

– Что тебе нужно, отче? – спросил Арагорн, резко встав и выпрямившись. – Может, ты озяб? Тогда подходи и грейся!

Он шагнул вперед, но старика на краю освещенного круга уже не было. Следов поблизости отыскать не удалось, а отходить от костра друзья не решились: месяц давно закатился и тьма вокруг стояла такая, что хоть глаз выколи.

Вдруг Леголас вскрикнул:

– Кони! Кони!

Кони пропали бесследно. Они вырвали из земли колья, к которым были привязаны, и унеслись прочь. Удрученные новым ударом судьбы, трое друзей долго стояли не двигаясь и молчали. Они были на краю Фангорна. Много, много долгих лиг простиралось меж ними и селениями роханцев – а больше в этом краю, полном опасностей, помощи ждать было неоткуда. На миг им почудилось, что откуда–то доносится далекое фырканье и ржанье. Затем все опять стихло – только листья холодно шелестели на ветру.

– Итак, с конями придется распрощаться, – молвил наконец Арагорн. – Ни догнать, ни поймать их мы не сможем. Что ж, если они не пожелают вернуться – попробуем обойтись без них. Когда мы пустились в погоню, у нас были только ноги – по счастью, они и теперь при нас…

– Ноги? – переспросил Гимли. – Ноги годятся для ходьбы, но, увы, накормить не могут.

Он подкинул дров в огонь и, сгорбившись, сел подле.

– А ведь еще недавно ты ни за что не желал садиться на коня! – рассмеялся Леголас. – Если так пойдет и дальше, скоро из тебя выйдет заправский наездник!

– Похоже, случая уже не представится, – усмехнулся Гимли.

Спустя некоторое время он заговорил снова:

– Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что это был Саруман! Кому тут еще шастать? Помните, что говорил Эомер? «Он появляется в образе старика, закутанного в плащ с капюшоном…» Так вот, Саруман и увел наших лошадей, а может, просто спугнул их, и мы остались ни с чем! Помяните мое слово, на этом наши беды не кончатся!

– Я приму твое слово к сведению, – сказал Арагорн. – Но я принял к сведению и то, что старик был в шляпе, а вовсе не в капюшоне. Правда, это, скорее всего, не имеет никакого значения. Видимо, твоя догадка верна. Здесь мы в опасности – и днем и ночью. Сейчас же нам остается только лечь и отдохнуть, пока есть возможность. Дай–ка я посторожу вместо тебя, Гимли. Мне сейчас важнее поразмыслить, чем выспаться.

Ночь тянулась медленно. Арагорна сменил Леголас, Леголаса – Гимли, а там уже и рассвело. Ничего особенного не случилось. Старик больше не появлялся. Но и кони не возвратились.

Пиппину снился мрачный, беспокойный сон. Он слышал собственный зов, гулким эхом отдающийся в подземных коридорах: «Фродо! Фродо!» Но вместо Фродо его окружили сотни оскаленных орочьих морд, и сотни отвратительных лап потянулись к нему со всех сторон. Где же Мерри?..

Он очнулся и обнаружил, что лежит на спине. В лицо дул холодный ветер. Смеркалось, и небо над головой быстро темнело. Пиппин повернулся на бок – и обнаружил, что сон был ненамного хуже яви. Запястья, колени и лодыжки хоббита были туго перетянуты веревками. Рядом лежал Мерри, мертвенно–бледный, с головой, обвязанной каким–то грязным тряпьем. Вокруг, куда ни обернись, сидели и стояли орки – целая свора.

Голова у Пиппина раскалывалась от боли, но постепенно обрывки воспоминаний связались воедино, и он смог наконец разобраться, где сон, а где явь. События восстановились в истинной последовательности. Сперва они с Мерри зачем–то бросились в лес. Что на них нашло? Почему они очертя голову сорвались с места, даже не дослушав Бродягу? Куда там! И ведь довольно далеко убежали, а главное, вопили не переставая, пока не напоролись прямо на орков! Те стояли на цыпочках – прислушивались, и, если бы хоббиты вовремя опомнились, орки могли бы их и не заметить. Но они с Мерри, можно сказать, кинулись им прямехонько в объятья. Орки взвыли, из–за кустов выскочили еще десятка три – и пошла драка. Пиппин и Мерри схватились за мечи, но орки явно не желали биться – только гонялись за ними, пытаясь изловить, хотя Мерри шутить не собирался – отсек злодеям две–три лапы по самый локоть. Молодчина Мерри!