– В темноте она словно из серебра, – подтвердил Сэм. – В первый раз я даже и не заметил. Правда, не помню, чтобы я ее хоть раз доставал из мешка, – как положил, так она и лежала. Если уж вы так настаиваете, чтоб мы сегодня слезли, то скажите мне, что вы будете делать с веревкой. Восемьдесят локтей… Вроде должно хватить, если вы правильно прикинули.
Фродо задумался.
– Обвяжи ее вокруг этого пня, да покрепче, – велел он. – На этот раз я, наверное, дам тебе волю – лезь первым. Я буду тебя спускать, а ты знай отталкивайся от скалы. Если ты разок–другой позволишь мне отдохнуть и задержишься на каком–нибудь выступе, это делу только поможет. А когда окажешься внизу, я спущусь следом. По–моему, я уже в полном порядке.
– Хорошо, – ответил Сэм без особой радости. – Раз надо, значит, полезу.
Он обвязал веревку вокруг пенька, закрепил другой конец у пояса и неохотно повернулся к обрыву, готовясь ко второй попытке.
Спускаться оказалось далеко не так страшно, как он ожидал. Веревка внушала какое–то особенное доверие, – правда, Сэм все равно предпочитал зажмуриваться, если его взгляд нечаянно падал вниз. Один раз стена сделалась совсем гладкой и куда–то ушла; Сэм потерял опору и всей тяжестью повис на серебряном шнуре. Но Фродо опускал его медленно и равномерно, так что все обошлось. Больше всего Сэм боялся, что веревка кончится, а прыгать будет еще высоко. Но когда он встал на ноги и крикнул «Готово!», у Фродо в руках оставался еще изрядный кусок веревки. Голос своего спутника Фродо слышал отлично, но самого Сэма разглядеть не мог – серый эльфийский плащ растворился в сумерках.
Фродо потратил на спуск гораздо больше времени. Он обвязал веревку вокруг пояса, укоротив ее так, чтобы она не дала ему расшибиться об землю, и начал спускаться. Рисковать он не хотел и старался использовать каждый выступ – в отличие от Сэма, Фродо не очень–то доверял этой тонкой серой веревочке. Правда, раза два ему все же пришлось ей довериться – подчас на гладкой стене даже его ловким хоббичьим пальцам не находилось за что зацепиться. Но все прошло благополучно, и вскоре Фродо уже стоял рядом с Сэмом.
– Ура! – воскликнул он с облегчением. – Победа! Мы одолели Эмин Муйл! Что же теперь? Ох, помянем мы еще добрым словом эти камни, когда под ногами захлюпает!
Сэм не отвечал; он смотрел на обрыв, откуда они спустились.
– Ах я, обалдуй! Ах, растяпа! Моя веревочка! – внезапно запричитал он. – Она же там привязана к пеньку, а мы стоим тут, внизу! Славную мы припасли лестницу для Голлума, слизняка поганого! Не хватает только указателя: «Хоббиты пошли вон туда». Так я и знал – что–нибудь выйдет боком! Уж больно мы легко выкрутились!
– Ну, если ты знаешь, как спуститься по веревке с горы, а потом унести ее с собой, то я забираю себе и «голову садовую», и все остальные прозвища, – как там тебя еще честил твой Старикан? Лезь наверх, отвязывай и спускайся. Я мешать не буду.
Сэм поскреб в затылке.
– Нет, не знаю я, как это обстряпать, уж вы меня простите, – признался он. – Жалко мне веревку, и все тут. – Он слегка подергал ее. – Нелегко расставаться с вещью, когда она из эльфийской страны! А вдруг ее сама Галадриэль плела? Эх! Галадриэль!..
Сэм удрученно покачал головой, замолк и, бросив взгляд наверх, на прощание в последний раз хорошенько дернул за конец веревки.
К несказанному удивлению обоих хоббитов, та послушалась. От неожиданности Сэм плюхнулся на спину, и веревка петля за петлей бесшумно свернулась у него на животе. Фродо не мог сдержать смеха.
– А ну–ка, покажите мне мастера, который прилаживал эту веревку! Хорошо еще, что она раньше не отвязалась! Подумать только! А я–то ей доверился…
Сэм не был расположен к шуткам.
– Я, конечно, лазать не мастер, – обиженно заявил он, – но в веревках и узлах кое–что смыслю. Это у нас, так сказать, в роду. Взять моего прадеда: он, а потом еще дядюшка Энди, ну, Старикана моего старший брат, много лет держали канатную мастерскую в Лычагах. И ни в Заселье, и нигде на свете не найдете вы хоббита, который бы лучше меня вязал узлы!
– Тогда она, наверное, оборвалась? Перетерлась о край скалы, должно быть?..
– Поспорим, что ничего подобного! – совсем разобиделся Сэм. Наклонившись, он обследовал концы веревки. – Не оборвалась она! Гляньте – ни одно волоконце не разлохмачено!
– Тогда, боюсь, дело все–таки в узле!..
Сэм помотал головой, задумчиво пропуская веревку сквозь пальцы, и ничего не ответил.
– Думайте что хотите, господин Фродо, – вымолвил он наконец, – но она сама вернулась. Услышала имя Галадриэли и вернулась.
С этими словами Сэм смотал веревку и заботливо уложил в мешок.
– Пусть будет так, – миролюбиво отозвался Фродо. – Самое главное – мы снова при веревке! Давай теперь решим, как быть дальше. Скоро ночь. Звезды какие! А про луну и не говорю!
– С ними веселее, – согласился Сэм, глянув на небо. – Совершенно эльфийские! Звезды то есть. А луна порядком выросла за те два дня, что мы ее не видели за облаками. Эк, блеску сколько!
– Да, но до полнолуния еще несколько дней. Думаю, не стоит соваться в трясину, пока луна не даст полного света…
Так, под покровом ранней ночи, начали хоббиты новый этап своего путешествия. Пройдя немного, Сэм оглянулся. На тусклом краю обрыва чернело устье расселины, откуда они спустились.
– Хорошо, что веревка с нами, – еще раз порадовался Сэм. – Задали мы этому прилипале задачку!.. Посмотрел бы я, как он поползет вниз на своих мерзких лягушечьих лапах!
Они шли прочь от скал по дикой пустоши, обходя валуны и обломки камней, пробираясь по скользким после проливного дождя камням, все вниз и вниз. Не успели они, однако, как следует отойти от горы, как путь пересекла зияющая черная трещина – неширокая, но и не узкая: в потемках не перепрыгнешь. В глубине журчала вода. Слева щель поворачивала назад, к скалам, так что путь был отрезан. До утра нечего было и пытаться идти дальше.
– Пойти, что ли, вдоль скал, направо, – предложил Сэм. – Может, найдем какую–нибудь норку, пещерку или я уж не знаю что…
– Давай, – согласился Фродо. – Я устал. Сил больше нет брести по этим камням, хотя я совсем не хочу задерживаться. Хорошо бы набрести на тропку! Тогда бы я шел не останавливаясь, пока ноги не откажут…
Пробираться вдоль заваленного камнями подножия Эмин Муйла оказалось ничуть не проще, чем поверху. Сэм так и не встретил ни норки, ни пещерки, где можно было бы спрятаться, – только голые каменные стены, увенчанные мрачными утесами один другого выше и отвеснее. Наконец, совсем обессилев, хоббиты опустились на землю у большого обломка скалы неподалеку от подножия и привалились к нему спинами. Так сидели они, прижавшись поплотнее друг к другу, одни в холодной каменной ночи, и сон потихоньку одолевал их, как они с ним ни боролись. Высоко над головой плыла ясная луна; ее прозрачный белый свет падал на обращенные к ней грани скал и затоплял холодные, суровые утесы ровным сиянием, творя из расплывшейся мглы бледный, стылый хаос серых скал, прочерченных черными тенями.
Фродо встряхнулся.
– Вот что, – сказал он, вставая и запахивая плащ поплотнее. – Ты берешь мое одеяло и ложишься спать, а я останусь на страже. Поброжу туда–сюда…
Вдруг он замер и, быстро пригнувшись, схватил Сэма за руку.
– Это еще что такое? – он перешел на шепот. – Смотри! Вон там, на обрыве!
Сэм посмотрел и тихо свистнул сквозь зубы:
– Псст! Вот так так! Это же Голлум! Закусай его гадюка! А я–то, дурак, радовался – не спустишься, дескать! Ему, негодяю, хоть бы хны. Вы только гляньте. Что твой паук на стенке!
По отвесной и, как мерещилось в бледном свете луны, почти гладкой стене ползла, распластав по скале тонкие конечности, какая–то маленькая черная тень. Видимо, гибкие, цепкие пальцы этой твари отыскивали в стене какие–то выступы и щербинки, которых хоббит не смог бы и приметить, не то что уцепиться за них, – но издали казалось, что тварь ползет по стене на присосках, словно гигантское насекомое, вышедшее на охоту. Двигалось оно головой вниз, словно обнюхивая перед собой дорогу. Время от времени голова его медленно приподнималась, поворачивалась на длинной, жилистой шее и во тьме двумя бледными огоньками вспыхивали глаза. Тварь подслеповато пялилась на луну и тотчас снова торопливо жмурилась.
