Фродо промолчал. Ему так хотелось открыться этому суровому, хотя и молодому еще воину, речь которого казалась такой мудрой и благородной! Он едва не уступил искушению. Совет и помощь так пригодились бы! Но что–то его все–таки удержало. На сердце у него лежали печаль и тревога. Если из Девяти Пеших живы только они с Сэмом, чего нельзя было исключить, то они последние, кому известна тайна Похода. Можно обидеть Фарамира незаслуженным недоверием – но это лучше, чем поспешить и выдать секрет. Память о Боромире и о его страшном преображении под влиянием Кольца была еще свежа – особенно когда Фродо взглядывал на Фарамира и слышал его голос. Братья были так непохожи – и все же так похожи!

Дальше хоббиты и Фарамир шли молча, бесшумно, почти неразличимые в серо–зеленой тени старых деревьев. В кронах пело множество птиц, и гладкие листья вечнозеленых лесов Итилиэна блестели в лучах солнца.

Сэм в разговоре не участвовал, но старался не пропустить ни слова, хотя в то же время его чуткий хоббичий слух ловил каждый лесной шорох. От него не ускользнуло, что о Голлуме так никто больше и не упомянул. Сэма это устраивало, хотя он, честно сказать, надеялся, что никогда больше не услышит этого имени. Вскоре он заметил, что они в лесу не одни: кроме Дамрода и Маблунга, мелькавших среди теней, вокруг было много воинов. Быстро и бесшумно скользя меж стволов, они спешили к какой–то неведомой общей цели.

Один раз Сэм резко обернулся, словно что–то кольнуло его в спину: ему показалось, что сзади на него смотрят. За одним из деревьев мелькнуло нечто маленькое и темное. Сэм уже открыл было рот, чтобы сообщить остальным, но, подумав, рассудил иначе: «Кто его знает, может, и почудилось. Надо ли напоминать об этом негодяе, если господа предпочитают позабыть о нем? Эх, много бы я дал, чтобы забыть о нем совсем!»

Так они шли, пока лес не поредел и спуск не стал круче. Фарамир снова свернул, на этот раз в другую сторону, и вскоре впереди зажурчала речушка, пробивающаяся по дну расщелины. Это был тот самый ручеек, который хоббиты видели, когда умывались. Теперь он превратился в быстрый поток, скачущий по камням глубокого узкого русла, затененного ветвями горных дубов и окаймленного темнолистым самшитом. Глянув на запад, путники увидели светлую дымку над долинами и широкими лугами, а вдали – поблескивающие в лучах вечернего солнца широкие воды Андуина.

– А теперь, увы, я должен погрешить против гостеприимства, – сказал Фарамир. – Но, надеюсь, вы простите меня. Я уже и так пошел вам навстречу – не убил на месте и не связал. Закон для всех один: никому, даже роханцам, нашим союзникам, не позволено видеть тропу, по которой я вас поведу. Придется на время лишить вас зрения.

– Поступай как знаешь, – молвил Фродо. – Эльфы тоже завязывают чужакам глаза, когда того требует необходимость. Мы пересекли границы прекрасного Лотлориэна с повязкой на глазах. Гному Гимли это пришлось не по душе, но хоббиты особенно не возражали.

– Место, куда я вас веду, по красоте уступает Лориэну, – развел руками Фарамир. – И все же я рад, что вы дали согласие: мне не хотелось бы принуждать вас.

Он тихонько окликнул охранников – и Дамрод с Маблунгом в то же мгновение оказались рядом.

– Наденьте нашим гостям повязки, – распорядился Фарамир. – Только постарайтесь, чтобы это не причинило им неудобства. Рук связывать не надо. Гости дадут слово, что не попытаются словчить и подглядеть. Я верю им и мог бы просто попросить их зажмуриться, но, если они споткнутся, глаза их могут по нечаянности открыться, так что без повязки не обойтись. Ведите их бережно…

Достав зеленые шарфы, стражники завязали хоббитам глаза и надвинули им капюшоны чуть ли не до подбородка. Один из воинов взял под руку Фродо, другой – Сэма, и хоббитов повели. У Сэма и Фродо осталось об этом последнем, слепом участке пути самое смутное представление. Вскоре тропа круто пошла вниз, стала yже, пришлось идти по одному, касаясь локтями каменных стен; охранники шли сзади, слегка надавив руками на плечи хоббитам, и направляли их, если тропа отклонялась в сторону. Кое–где идти становилось трудно; тогда хоббитов поднимали на руки, несли, а потом вновь ставили на ноги. Справа, постепенно нарастая и приближаясь, доносился шум воды. Через некоторое время процессия остановилась. Маблунг и Дамрод несколько раз повернули хоббитов – и те окончательно перестали понимать, где юг, где север. Начался последний, короткий подъем. Стало холоднее, шум воды отдалился. Хоббитов снова подняли и понесли вниз по длинной–длинной лестнице, которая вскоре свернула за угол. Внезапно их оглушил шум воды. Казалось, вода окружает их теперь со всех сторон, плеща и грохоча о камни, орошая щеки и ладони тысячами брызг. Хоббитов вновь поставили на ноги, и несколько мгновений они стояли, побежденные робостью, по–прежнему ничего не видя. Гондорцы хранили молчание. Вдруг за спиной, совсем рядом, послышался голос Фарамира:

– Снимите повязки!

Шарфы были развязаны, капюшоны откинуты – и хоббиты, зажмурившиеся было от неожиданности, так и ахнули.

Под ногами скользили влажные полированные камни, за спиной чернела грубо вырубленная в скале арка. Впереди, так близко, что Фродо мог бы погрузить туда руку, блистала тонкая водяная завеса. Арка выходила на запад. Низкое закатное солнце било прямо в прозрачные струи, и красные лучи, дробясь об эту стену из хрусталя, вспыхивали мириадами радужных искр. Сэму и Фродо показалось, что они очутились в эльфийском замке и стоят у окна, занавешенного тканью из драгоценных камней, оправленных в серебро и золото – рубинов, сапфиров, аметистов, – и все это горит, не сгорая, странным багряным огнем.

– Вот и награда за ваше терпение. Счастливый случай привел нас сюда в этот час, – сказал Фарамир. – Перед вами – Окно в Закат и Эннет Аннун[445], прекраснейший из водопадов Итилиэна, страны прозрачных ключей. Немногим чужеземцам доводилось созерцать Эннет Аннун. Но, увы, дворца, достойного Окна в Закат, здесь нет. Идемте! Увидите сами.

Не успел он произнести последние слова, как солнце ушло за край земли и огонь в хрустальных водяных занавесях погас. Люди повернули обратно и прошли под угрожающе нависшим сводом. За сводом открылся вырубленный в скале зал, обширный и необустроенный, с бугристым наклонным потолком. Тусклый свет нескольких факелов падал на поблескивающие стены. Людей в зале набралось много, но через темный узкий проход в боковой стене, нагибаясь, входили все новые и новые, по двое и по трое. Когда глаза привыкли к полумраку, хоббиты разглядели, что пещера гораздо больше, чем показалось вначале, и что в ней собраны внушительные запасы оружия и продовольствия.

– Вот и наше убежище, – повел рукой Фарамир. – Уютным назвать его трудно, зато ночь здесь можно провести в безопасности. По крайней мере, тут сухо и еды в достатке, что возмещает нехватку огня. Когда–то река текла через арку, но древние мастера отвели русло наверх, и водопад стал вдвое выше. Потом мастера обезопасили этот грот от воды и непрошеных гостей, оставив только один вход. Теперь выйти отсюда можно лишь двумя путями: тем, что пришли сюда вы с повязками на глазах, и сквозь Оконную Завесу, вниз, в озеро, на камни, острые как ножи… А теперь отдохните немного! Скоро подадут вечернюю трапезу.

Хоббитов отвели в угол пещеры и показали им низкое ложе, чтобы они могли при желании немного отдохнуть. Люди тем временем быстро и слаженно двигались по залу, готовя трапезу. Выставленные на середину зала деревянные козлы покрыли стоявшими у стен легкими столешницами. На них в мгновение ока появилась посуда – по большей части простая, без вычур, но добротная и красивая: круглые тарелки, чаши, блюда – одни глиняные в коричневой глазури, другие – из отполированного самшита, гладкие и чистые. Кое–где по блеску можно было угадать металлический сосуд или большой, как следует начищенный бронзовый чан, а перед Командиром, в середине центрального стола, поставили простого литья серебряный кубок.