Тут он увидел, что со стороны Цитадели приближается человек, одетый в черно–белое. Пиппин чувствовал себя одиноко и хотел уже заговорить с ним, но оказалось, что незнакомец сам идет к нему.

– Так вы и есть Перегрин из страны невеличков? – спросил он. – Мне сказали, что вы присягнули Повелителю. Добро пожаловать! – Он протянул руку, и Пиппин ее пожал. – Я Берегонд, сын Барэнора. С утра я свободен, поэтому меня послали к вам – наставить в самом необходимом. Вам долженствует выучить пароли и многое узнать, чего, без сомнения, вы и сами желаете. Со своей стороны, и я желал бы кое–что спросить у вас, ибо никогда прежде мы не видели здесь невеличка. Слышать мы о них слышали, но в наших легендах о невеличках говорится мало. А вы еще к тому же и друг Митрандира. Хорошо вы его знаете?

– Как сказать, – призадумался Пиппин. – Я его знаю всю свою коротенькую жизнь и только что проделал с ним вместе очень долгий путь – но это, я скажу, такая книга, которую читаешь сто лет, а потом выходит, что еще и второй страницы не одолел. Так что похвалиться нечем… Но думаю, его мало кто знает по–настоящему. Из всего Отряда, наверное, только Арагорн…

– Арагорн? А кто это?

– О!.. – запнулся Пиппин. – Это… гм… один человек. Он путешествовал вместе с нами. Кажется, он теперь в Рохане.

– Я слышал, что вы тоже побывали в Рохане. К слову, будь у нас время, я задал бы вам много вопросов об этой стране, ибо если у нас и осталась еще надежда, то на роханцев. Но я забыл свои обязанности! Мне велено отвечать на ваши вопросы, а не пытать ответа у вас. Что бы вам хотелось узнать, достойный Перегрин?

– Ну… – помедлил Пиппин, – если мне дозволят, у меня тут созрел один вопрос, весьма насущный, то есть я хотел спросить, как тут у вас насчет завтрака и все такое прочее. Короче говоря, я не прочь узнать, когда у вас едят, и где трапезная, и есть ли она вообще – ну, ты меня понимаешь. И как здесь насчет трактиров? Когда я въезжал в город, я осматривался, но ничего похожего не приметил, хотя тешу себя надеждой, что в каком–нибудь гостеприимном доме мне бы, наверное, не отказали в кружечке доброго пива.

Берегонд выслушал его без тени улыбки.

– Сразу видно, что вы много путешествовали, – заметил он уважительно. – Говорят, бывалый воин в походе всегда первым делом смотрит, где достать еду и питье. Сам я, правда, не искушен в походах… Так, значит, достойный гость с утра не держал во рту ни крошки?

– Ну… насчет крошки врать не буду, – вздохнул Пиппин. – Глоток вина и кусочек печенья мне перепали – от щедрот вашего Повелителя. Но в отместку он замучил меня вопросами, а от этого голод только разыгрывается…

Берегонд от души рассмеялся.

– Прямо как в нашей поговорке: мал ростом – изряден за трапезой! Примите же к сведению, о Перегрин, что ваш завтрак был таким же, как и у большинства воинов Башни, – только не в пример почетнее. Мы в крепости и на военном положении. Встаем до света, перекусываем чем придется – и по местам… Но не отчаивайтесь! – поспешил он добавить, посмеиваясь, – уж очень вытянулось у Пиппина лицо. – Те, у кого особо трудная служба, могут утром вкусить пищи еще раз, попозже. А там и второй завтрак – в полдень или позднее, смотря кто чем занят. На общий обед мы собираемся после захода солнца, и тут уж отводим душу. Идемте со мной! Посмотрим крепость, поищем, чем утолить голод, – а потом взойдем на стену, разделим трапезу и полюбуемся красотой ясного утра.

– Минуточку! – краснея, остановил его Пиппин. – Из–за своей жадности – или, говоря твоими учтивыми словами, от голода – я совсем забыл про одно важное дело. Гэндальф, или Митрандир, как вы его здесь называете, наказал мне посмотреть, как устроили Скадуфакса. А Скадуфакс – это роханский конь, причем такой конь, равного которому и не сыщешь, зеница ока короля Теодена. Но король, как мне рассказывали, подарил его Митрандиру – тому он нужнее. И надо сказать, Митрандир далеко не всех людей любит, как этого коня! Так что, коли вам дорога дружба Митрандира, Скадуфакса надо холить и лелеять изо всех сил, потому что он гораздо главнее известного вам хоббита…

– Хоббита? – переспросил Берегонд.

– Мы зовем себя хоббитами, – объяснил Пиппин.

– Рад был узнать, – сказал Берегонд. – Теперь я воочию убедился, что странный выговор отнюдь не помеха благородной речи и что хоббиты воистину учтивы… Но идемте посмотрим на этого доброго коня! Я люблю животных. В нашем каменном городе их почти нет, но мой род происходит не отсюда – мы пришли в Минас Тирит из горных долин, а туда – из Итилиэна. Утешьтесь, однако, достойный хоббит, в конюшнях мы долго не задержимся – только исполним то, чего требует от нас вежливость, и тут же отправимся в трапезную.

Пиппин нашел Скадуфакса в добром здравии: стойло удобное, уход вполне сносный. На шестом ярусе за стенами Цитадели устроены были прекрасные конюшни; там содержалось несколько быстроногих скакунов, а поблизости жили гонцы Наместника, готовые пуститься в дорогу по первому приказу Дэнетора или его военачальников. Но в это утро все гонцы уже были разосланы с разными поручениями, и, кроме Скадуфакса, коней в стойлах не было.

Скадуфакс, увидев Пиппина, заржал и повернул к нему голову.

– Добрый день! – поздоровался Пиппин. – Гэндальф придет, как только сможет. Сейчас он занят, но шлет через меня привет и просит узнать, не терпишь ли ты в чем недостатка. Как тебе отдыхается после трудов?

Скадуфакс мотнул головой и ударил копытом об пол. Берегонду он милостиво позволил слегка дотронуться до своей щеки и погладить крутые бока.

– Можно подумать, он не был в походе и снова рвется в дорогу, – подивился Берегонд. – Что за сильный и гордый конь! А где седло и уздечка? Сбруя у него, должно быть, богатая и красивая.

– Какую уздечку ни выбери, на нем она будет казаться бедной и невзрачной, – с гордостью объяснил Пиппин. – Но он вообще не терпит сбруи. Если Скадуфакс согласен тебя везти, то и повезет, будь покоен, а если невзлюбил – ни узда, ни хлыст, ни шпоры не помогут. Ну, до свиданья, Скадуфакс! Запасись терпением. Битва уже скоро!

Конь поднял голову и заржал так, что стены конюшни задрожали, а Берегонду с хоббитом пришлось заткнуть уши. Теперь им оставалось только проверить, хватает ли в яслях овса, и удалиться.

– А теперь позаботимся о себе, – сказал Берегонд, направляясь обратно в Цитадель.

Они вошли в северную дверь, спустились по длинной прохладной лестнице и очутились в широком проходе, освещенном несколькими светильниками. Из множества дверей, видневшихся по обе стороны, одна была отворена.

– Здесь находятся склады и трапезная нашего отряда, – пояснил Берегонд. – Привет, Таргон[500]! – крикнул он в открытую дверь. – Час еще ранний, но я привел новичка! Повелитель принял его на службу только сегодня. Наш новый товарищ проделал долгий путь, в дороге ничего не вкушал, а сегодня изрядно утрудился и теперь голоден. Поищи–ка для нас чего–нибудь съестного!

Для Пиппина с Берегондом нашлись хлеб, масло, сыр и яблоки из зимнего запаса – морщинистые, но крепкие и сладкие; их снабдили деревянными кружками, деревянными тарелками и вдобавок кожаной флягой со свежим пивом. Сложив все это в корзину, они снова выбрались на солнышко, и Берегонд повел Пиппина на далеко выдающийся вперед отрог Миндоллуина, где городская стена образовывала острый угол прямо над Главными Воротами. Хоббит и человек уселись на каменной скамье под бойницей, откуда открывался прекрасный вид на мир, залитый утренним солнцем.

Они поели, запили завтрак пивом, и разговор сам собой зашел о Гондоре и его обычаях, о Заселье и о диковинных странах, где довелось побывать Пиппину. Глаза Берегонда все больше округлялись, а хоббит, болтая коротенькими ножками или встав на цыпочки и заглядывая в бойницу, с увлечением рассказывал ему о чудесах, которых навидался в пути.

– Не скрою, уважаемый Перегрин, – сказал наконец Берегонд, – что сперва я о тебе думал иначе. Среди нас ты выглядишь отроком лет девяти – а оказывается, пережил столько опасностей и сподобился видеть такие чудеса, что немногие седобородые гондорские старцы могли бы похвалиться тем же! Я–то думал, Повелитель просто захотел взять ко двору благородного пажа, как было раньше в обычае у Королей. Прости мне мою глупость и неотесанность!