Воины Мордора запрокинули головы, недоумевая – что бы это могло значить?..

Впереди орлиной стаи летели Гвайир[615] Князь Ветра и его брат Ландровал[616], великие вожди Северных Орлов, могучие из могучих, происходившие по прямой линии от старого Торондора[617], чья стая вила гнезда на недоступных вершинах Опоясывающих Гор[618] еще в эпоху ранней юности Средьземелья. За ними, подгоняемые северным ветром, друг за другом стремительно мчались их вассалы с северных нагорий. Орлы неслись прямо к крылатым Назгулам, внезапно пикируя на них из поднебесья, и шум их огромных крыльев напоминал шум урагана.

Но Назгулы не приняли боя – они ринулись прочь и скрылись в мордорской мгле, ибо до слуха их донесся внезапный и страшный зов из Черной Твердыни. В тот же миг по рядам мордорских войск пробежал трепет, и в сердцах солдат Саурона зародилось сомнение; хохот замер у них на губах, руки дрогнули, ноги подкосились. Ибо направлявшая их Воля, что наполняла своих слуг злобой и яростью, поколебалась и, забыв о своих армиях, бросила их на произвол судьбы; и рабы Мордора взглянули в глаза своих врагов, и увидели в них страшный свет, и ужаснулись.

С уст Королей Запада сорвался боевой клич, ибо сердца их исполнились новой надежды и во тьме отчаяния возгорелся свет. Рыцари Гондора, всадники Рохана и дунаданы с Севера, плотно сомкнув ряды, сошли с осажденных холмов и двинулись на растерявшиеся мордорские полчища, пронзая стену осаждавших остриями не знающих пощады копий. Но Гэндальф снова поднял руки и еще раз громко воскликнул звучным и ясным голосом:

– Остановитесь, воины Запада! Стойте и ждите! Бьет час судьбы!

Не успел он договорить, как земля под ногами воинов дрогнула. Над башнями Черных Ворот высоко в небо взметнулось исполинское темное облако, пронзенное молниями. Скалы застонали, земля заходила ходуном. Зубы Мордора внезапно зашатались, пошли трещинами и разом рухнули; мощные привратные укрепления рассыпались; Черные Ворота поверглись наземь. Издалека – сначала глухо, потом все громче и, вот, заглушая все остальные звуки – послышался сперва барабанный грохот, после грозный рев и, наконец, гул страшного крушения, прокатившийся в горах длинным несмолкающим эхом.

– Конец Сауронову царству! – воскликнул Гэндальф. – Хранитель Кольца исполнил свой долг.

Вожди Запада взглянули на юг, в сторону Мордора, – и вдруг им почудилось, что на фоне темной пелены туч поднимается к небу черная непроницаемая тень, увенчанная молниями. Тень все росла и росла, необъятной тучей нависая над миром, вздымаясь до самого поднебесья; к холмам в чудовищной, но бессильной угрозе протянулась огромная призрачная рука, – но в следующее мгновение ураган подхватил исполинскую тень, понес прочь и развеял без следа. Наступила тишина.

Западные Владыки склонили головы, а когда подняли взор, то – диво! – враги в панике бежали и мордорское могущество развеивалось на глазах, как пыль по ветру. Когда гибнет разжиревшая тварь, управлявшая своими подданными из центра копошащегося муравьиного холмика, муравьи бегут кто куда, мечутся без цели и смысла, тычутся по углам и, ослабев, умирают; так и выкормыши Саурона – орки, тролли, порабощенные с помощью чар звери – бежали теперь в разные стороны не разбирая дороги, очумело кидаясь то вправо, то влево. Одни бросились на меч, другие прыгнули в пропасть; остальные с воем ринулись прочь, ища спасения под землей, в темных убежищах, далеких и от солнца, и от надежды. Люди же – рунийцы, харадцы, пришельцы с Юга и Востока – поняли, что война проиграна, и глаза их открылись, и они увидели истинное величие и могущество Западных Владык. Те из них, кто дольше и преданнее служил Злу и ненавидел Запад всеми силами души, – люди гордые и смелые – в свой черед приготовились к последней и отчаянной драке. Но большинство бежало, надеясь добраться до дома, а некоторые, побросав оружие, взывали к милосердию победителей.

Тогда Гэндальф, оставив военные дела Арагорну и прочим, громко воззвал с вершины холма, и к нему подлетел огромный орел, Гвайир, Князь Ветра.

– Дважды ты выручал меня, друг мой Гвайир, – сказал ему Гэндальф. – Но без третьего раза счет неполон. Выручишь ли ты меня и в третий? Я, право же, не намного тяжелее, чем тогда, на Зирак–Зигиле, где погибла в огне моя прошлая жизнь.

– Я отнесу тебя туда, куда ты захочешь, будь ты хоть из камня, – отозвался Гвайир.

– Тогда вперед! Но пусть с нами отправится твой брат и кто–нибудь еще, из самых быстрокрылых! – воскликнул Гэндальф. – Нам придется лететь быстрее ветра, быстрее самих Назгулов!

– Ветер северный, – сказал Гвайир, – но ничего, мы и его обгоним.

И, взяв Гэндальфа на спину, он взмахнул крыльями и понесся к югу, а за ним – брат его Ландровал и Менелдор[619], орел молодой и сильный. И они пролетели над долиной Удун, и над плато Горгорот, развороченным и вздыбленным, а впереди их ждала Гора Судьбы, извергавшая огонь и лаву.

– Хорошо, что мы вместе! – сказал Фродо. – Именно теперь, Сэм. В час, когда всему настает конец.

– Да, конечно, хорошо, что мы вместе, хозяин, – отозвался Сэм, осторожно прижимая к груди кровоточащую руку Фродо. – И еще как вместе! А главное – путешествию конец! Но, видите ли, мы слишком далеко забрались, чтобы я согласился так просто сдаться. Это не в моих правилах – если, конечно, вы меня понимаете!

– Ты, может, и не желаешь сдаваться, но таков сей мир, Сэм, – возразил Фродо. – Надежды терпят крушение. Всему когда–нибудь приходит конец. Теперь нам уже недолго ждать смерти. Все гибнет и рушится, мы одни, бежать некуда.

– Но мы можем отойти отсюда[620], от самого–то опасного места, правда? – настаивал Сэм. – От Трещины Судьбы – или как там ее называют? Кто нам мешает? Спустимся немного вниз по тропе, а, господин Фродо?

– Ну что ж, Сэм. Если ты настаиваешь – пойдем, – вздохнул Фродо.

Они встали, медленно побрели вниз по спиральной дороге – и не успели еще добраться до сотрясающегося подножия Горы, как из отверстия Саммат Наура вырвались клубы дыма и пара. Конус раскололся на две половины, и по восточному склону медлительным потоком с грохотом поползла исторгнутая чревом горы огненная лава.

Фродо и Сэм почувствовали, что дальше идти не могут. Последние силы – и тела, и духа – быстро покидали их. Хоббиты очутились на вершине низкого холма из затвердевшего пепла и встали спиной к склону Ородруина. Отсюда пути уже не было. Они стояли на маленьком островке близ исходящей мукой Огненной Горы, но и это последнее убежище не могло продержаться долго. Земля вокруг трескалась, из трещин валил дым. Гора содрогалась, на глазах раскалываясь на части, и по ее склонам текли медленные огненные реки, готовые поглотить спасительный островок. Еще немного – и он исчезнет… На головы хоббитам дождем сыпался горячий пепел.

Они стояли рядом, и Сэм по–прежнему прижимал к груди руку Фродо.

– Однако в неплохую мы сказку попали, а, господин Фродо? – вздохнув, сказал он. – Услышать бы, как ее потом будут рассказывать! Как вы думаете, какое у нее будет начало? «А теперь настало время поведать вам о Фродо Девятипалом и о Кольце Судьбы»… И все смолкнут, как мы в Ривенделле, когда нам рассказывали про Берена Однорукого и про Великий Камень… Нет, хорошо было бы послушать, ей–же–ей!.. Интересно только, что произойдет дальше, когда кончится наша глава?

Он говорил что придет в голову – только бы гнать от себя страх, а сам, не отводя глаз, смотрел на север, навстречу ветру, в расчистившееся небо, где ураган гнал и гнал прочь последние остатки мглы и разорванных в клочья облаков.

В эту минуту и приметили хоббитов зоркие очи Гвайира. Орел кругами начал снижаться, борясь с ураганом, бросая вызов грозной поднебесной буре. Две маленькие, затерянные среди огня и дыма темные фигурки стояли, держась за руки, на невысоком холме; мир вокруг сотрясался, земля разверзала недра – а с горы прямо на холм ползли огненные реки. Еще миг – и хоббиты упали, оба одновременно, – не то от усталости, не то задохнувшись в горячем ядовитом дыму, – а может, отчаяние наконец одержало над ними верх, и они кинулись на землю, чтобы не смотреть в глаза смерти…