Разве что только осторожно обнять его за плечи, помогая сидеть ровно и позволяя сберечь хоть немного сил.

А Кроули тем временем медленно, с явным трудом преодолевая сопротивление мышц, всё-таки распрямил крылья до более-менее приемлемого положения. Медленно, со свистом выдохнул, срываясь на едва слышный страдальческий стон — Азирафаэль видел, как искривились в яростном оскале бескровные губы. Крылья слабо дёрнулись. Затрепетали, спазматически трепеща. Ангел вдруг подумал, что это движение чем-то напоминает агонию искалеченной бабочки, старающейся взлететь и ещё не желающей верить, что обречена… Подумал — и в ужасе оттолкнул от себя эту мысль. И вместо этого лишь ещё крепче сжал плечи трясущегося, как в ознобе, Кроули. Он видел, как прокатываются судороги по всему его тощему телу, как сжались в кулаки, напряглись руки, словно тоже пытаясь помочь убрать мешающие, ставшие сейчас обузой тяжёлые крылья…

Минуту спустя Кроули со стоном вздохнул и, качнувшись, без сил уткнулся лбом в грудь Азирафаэлю. Крылья медленно истаяли, скрылись в безопасности личной субреальности. Азирафаэль, чувствуя, как от невольных слёз неприятно холодеет лицо, беспомощно погладил демона между лопаток, про себя радуясь хотя бы тому, что Кроули больше не пытается сохранять личное пространство. До этого ли, Господи…

Им надо было спешить. Жизненно необходимо. О да. И всё-таки, Азирафаэль не мог заставить себя выпрямиться и напомнить Кроули об этом. Он не хотел отнимать у друга этого краткого мига отдыха. Не хотел торопить его, напоминать об их удручающем положении. Не хотел…

…Не хотел увидеть, что Кроули не в состоянии идти. Да. Вот этого он боялся особенно сильно. Он не был уверен, что у него хватит сил дотащить Кроули до портала, если тот окончательно обессилеет.

И тем более не был уверен, что сможет исполнить своё самоуверенное обещание и помочь ему умереть без лишних мучений.

Словно подслушав его упаднические мысли, Кроули шевельнулся и нехотя, явно пересиливая себя, поднял голову. Усмехнулся криво, поймав взгляд ангела. И медленно, с трудом отстранился.

— Пошшшли, ангел… Должно быть уже нд… недалеко.

Всё было готово. По крайней мере, отец Уильям надеялся, что это именно так. Он несколько сомневался в начертании двух, самых мелких символов… Но, пожалуй, если он в чём-то и ошибся, то не слишком сильно.

Он изо всех сил старался не думать о том, что такая ошибка может стать причиной того, что вместо нужного демона — Кроули, ещё раз сверился он с текстом пророчества — в круге появится кто-нибудь совершенно другой… и наверняка очень, очень разозлённый. Впрочем… Даже если он нигде не ошибся, демон всё равно наверняка будет далеко не в радужном настроении. Если, конечно, он правильно догадывается, что странное пресмыкающееся имя принадлежит этому странному рыжему демону со змеиными глазами. Потому что пастор, как ни старался, не нашёл в тексте ни единого упоминания того, что должен вызвать из Ада ещё и некоего ангела. Он вообще сомневался, что подобная практика возможна. И что сделает демон, если его кто-то выдернет обратно на землю в самый разгар попыток спасения упомянутого ангела… О-о-о, Уильяму очень не хотелось это узнать.

Впрочем, выбора у него всё равно нет. Точнее, он, выбор этот, уже сделан. Два часа назад… а может, тридцать лет назад? Или больше? Сколько времени прошло с того их разговора? Он успел забыть о споре, о данном по слабости душевной обещании, почти успел забыть о самом ехидном насмешнике, вытребовавшем у него это самое обещание… Как выяснилось, только почти.

Пастор невольно передёрнул плечами. Он очень надеялся, что поступает правильно. Что старинная книга, говорившая о нём, о странном демоне с жёлтыми глазами, о всём, что произошло этим вечером — говорившая так, словно неведомый автор видел всё своими глазами — была именно тем, за что он её принял. Знаком Божьим, а не дьявольским искусом.

— Господь, Пастырь мой, избави меня от козней Лукавого… — пробормотал себе под нос священник, устало кладя на непонятно зачем притащенную демоном корзину пустой маркер. Он очень хотел верить, что не погубит свою душу, обратившись к сатанинскому заклинанию. Очень.

Почти не осознавая, что делает, он поднял дрожащую руку и привычно перекрестился. Замер, запоздало понимая, насколько дико выглядит всё то, что он делает сейчас… Всё то, что он собирается сделать. И, тяжело вздохнув, склонился над пожелтевшей от времени страницей, подслеповато вчитываясь в слова латыни.

Это будет посложнее экзорцизма. Который, к слову, для него, человека глубоко верующего, но бесконечно далёкого от традиций ортодоксального католицизма, сам по себе был достаточно сложным. Знал бы брат Гельмут, для чего пригодится его старому другу этот средневековый, прежде казавшийся Уильяму дремучим суеверием, ритуал…

Пастор нервно усмехнулся, с грустью вспоминая давно почившего приятеля и его извечные, не слишком-то, пожалуй, приличествующие смиренному монаху, затеи. Что ж, если сегодня он совершил правильный выбор, вскоре он сможет обнять этого невыносимого бенедиктинца. И рассказать ему о том, чем закончился их глупый, смешной и почти неприличный спор о Святой Инквизиции…

Кривая усмешка стала теплее. За тридцать лет Уильям почти забыл, как сильно он соскучился по своему приятелю-сопернику.

— Да, старый лис… — пробормотал он себе под нос, — Тебе наверняка понравилось бы то, что я вытворяю сейчас… Прости мне, Господи, грех мой, если в гордыне своей принял я за слово Твоё козни дьявольские…

Старый пастор опустил веки, устало переводя дыхание. Не глядя подтянул себе коробку со свечами. Отодвинул в сторону тяжёлые садовые ножницы, на освящение которых (зачем, Господи?! Почему ножницы, не игла, не лопата или автомобильная покрышка?!) потратил добрых сорок минут бесценного, как он подозревал, времени. И аккуратно, сверяясь с рисунком, принялся расставлять свечи в углах пентаграммы. Не глядя нашарил в той же коробке зажигалку.

Помедлил, не решаясь приступить к завершающему шагу пугающего его до дрожи ритуала. А потом вновь, в последний миг вдруг испугавшись, что забыл зубодробительный текст, поспешно склонился над книгой, беззвучно повторяя губами слова латыни.

Даже себе самому он не решался до конца признаться, что всеми правдами и неправдами старается оттянуть то, что должен был сейчас совершить.

И очень, очень надеялся, что принял правильное решение.

***

Путь по Третьему Кругу Ада, определённо, должен был занять в рейтинге личных кошмаров Азирафаэля особое место. Если всего полчаса назад ему казалось, что их движение удручающее медленное, то сейчас он мог бы возразить сам себе. Если сравнивать, то их бегство от растаявшего убежища было лёгким и стремительным полётом, почти не сложным и совершаемым в ритме невесомого вальса. Если сравнивать… О, даже движение ползком под ливнем пуль по сравнению с тем, что приходилось им совершать сейчас, было необременительной прогулкой.

Кроули шатало так, что их движение больше напоминало перемещение проткнутого иглой воздушного шарика. Он почти всем весом висел на плече Азирафаэля, невпопад перебирая ногами, и ангел не был уверен, какую часть времени он был хотя бы в частичном сознании. Голова демона бессильно свисала на грудь; лишь изредка он вскидывал её, должно быть, на краткий миг вырываясь из своего полубеспамятного состояния. Меч, который Кроули продолжал упрямо тащить за собой, болтался в его безвольной руке, то и дело задевая за стены или со скрежетом прочерчивая извилистую линию в покрывающей пол пыли. Несколько раз клинок выскальзывал из слабеющих пальцев, и тогда Азирафаэль беспомощно замирал, чувствуя, как обрывается всё внутри и уже почти видя, как врываются в коридор услышавшие грохот демоны. Но нет. Чудом или везением, но пока что их никто не заметил.

Ангелы, в отличие от людей, не страдают суевериями. Азирафаэль в этом ничем не отличался от своих сородичей. Но в тот день он, пожалуй, убедился в некоторой правоте недолговечных и вынужденных во всём искать каверзы судьбы смертных. Не успел он порадоваться тому, что очередное падение чёртова меча на пол не привлекло сюда всех демонов Третьего Круга, как в нескольких шагах впереди раздался странный шум. А миг спустя часть стены с тихим хлопком исчезла, и из неровного округлого отверстия один за другим выпрыгнули двое похожих, как близнецы, демонов.