— Можешшшь! Ты же ангел, тупицссса! Просссто плюнь и вссставай из этой гадосссти! Ну же, Асссирафаэль, чёрт бы тебя побрал!
У Азирафаэля уже не было сил удивляться. У него ни на что уже не было сил. Пронизывающий до костей холод медленно проникал всё глубже, и оглушающая, выламывающая тело боль гасила практически все мысли. Слова Кроули пробивались к нему, как сквозь глубокий слой воды… Впрочем, — с внезапной горькой иронией подумал он, — почему воды? Льда, самого настоящего льда…
Он с трудом шевельнул немеющим языком и, пересиливая бесконтрольную дрожь, не позволяющую даже челюсти разжать, сплюнул на синеватую поверхность. Рванулся вновь — безрезультатно, как и следовало ожидать. И измученно смежил веки.
— Н-не м-могу…
— Чёрт тебя побери, а-а-ангел… — простонал Кроули. — Про плевок было метафоричессски…
Ах. Ну, в любом случае у него не получилось… Азирафаэль ещё раз отчаянно дёрнулся, всхлипнул, чувствуя, как на миг обжигают утекающим теплом невольно срывающиеся с глаз слёзы. Нет. Нет, он должен выбраться, хотя бы просто освободить руку… Хотя бы правую, если уж обе не получается. Он же не может бросить Кроули на расправу владыкам Ада, не может, нет!
«Господи! — отчаянно взмолился он, — Прошу Тебя, я знаю, что я заслужил всё это, но пожалуйста, пожалуйста, просто позволь мне… всего одну минуту, я должен…»
Даже мысли, казалось, трясутся от мучительного непрекращающегося озноба. Он не мог толком сформулировать свою молитву, не мог вспомнить, что должен говорить… В голове билось только паническое, пронзительное: он должен открыть флакон. Хотя бы просто открыть, если уж выплеснуть её на Кроули не удастся. Хотя бы для начала просто достать. Что угодно, только не вечность пыток!.. «Пожалуйста, Боже…»
Он услышал жалкий сдавленный стон — и не сразу понял, что стонал сам.
Рядом зло, безнадёжно зашипел Кроули.
— Н-не п-п-получ… — Азирафаэль задохнулся, захлёбываясь проникшим уже, кажется, даже в лёгкие холодом и чувствуя, как смерзаются режущими кристаллами влажные дорожки на лице. Нет, нет, он должен, он не имеет права — так…
— Ну же, ангел, пожалуйсссста, давай, я же не могу осссвободить тебя сссам! Просссто прекрати верить в этот чёртов лёд!
— В-верить?
О, он бы очень хотел перестал верить в него… Но это сложно сделать, когда то, во что ты не хочешь верить, охватывает тебя со всех сторон, буквально обжигая невыносимым всеобъемлющим холодом.
Кроули с яростью изогнулся, приподнимая надо льдом голову. Качнулась заострённая голова; Азирафаэль увидел, как пульсирует, сокращаясь и расширяясь, чёрная полоска зрачка в растопленном золоте радужки.
— Это госсстевая версссия, ангел, — со злым сарказмом прошипел Кроули. — Коллективное творчессство ссссадомазохиссстов-людей. Нашшши до такого бы не додумалисссь!
— И чт-т-то?
Азирафаэлю, если честно, было плевать на перипетии творения Девятого Круга. Вообще на всё плевать, кроме ощущения обжигающего, как самый настоящий огонь, льда вокруг себя. Холодно, как же холодно… Неужели в той темнице на Седьмом Круге его что-то не устраивало?! Сейчас он даже той стылой прохладе был бы рад, как любимому камину…
Он прерывисто всхлипнул, отчаянно пытаясь не поддаваться всё сильнее рвущей тело и сознание боли. И запоздало сообразил, что Кроули продолжает что-то говорить.
— П-прости, д-дорогой, я н-не расс… слышал…
Кроули бессильно зашипел.
— Это иллюзия, ангел! Проссссто дурацкая иллюзия — какой лёд, к чертям, сссможет удержать того, кто не сссчитает сссебя предателем? Вссспомни Армагеддон! Один пацан высссказал претензии папочке, и вссся власссть Сссатаны над Антихриссстом просссто расссыпалась! Ну же, ангел, сссоберись, ты можешшшь вырватьссся! Шевелисссь, не засстывай. Хочешшшь, рассскажу тебе про Брута? Вот нашшши бесссились! Он тут натуральный кегельбан устроил, ссскотина невоссспитанная, шшшлялся, пинал лёд и требовал вина и женщин. Сссчитал, что был прав, прирезав Юлия, представляешь? Ну же, Ассирафаэль, давай, пожалуйссста, выбирайссся из этого чёртова льда!
Голос его на последних словах сорвался на настоящую мольбу, и ангел невольно вздрогнул от острого чувства вины. Он шевелился, он правда шевелился, он боролся, пытался вырваться из всё прочнее смыкающегося вокруг него панциря… Но — не мог. И каждый прошедший миг вмораживал его в эту равнодушную массу всё прочнее.
И теперь он, кажется, понимал, почему.
— Я п-пытаюсь, д-дорогой… — задыхаясь от судорог, пробормотал он. Господи, как же больно…. Почему так больно, это ведь всего лишь замёрзшая вода, не огонь?!. Он прерывисто всхлипнул и с силой прикусил губу. С облегчением почувствовал, как плеснуло горячим на подбородок. И вновь отчаянно принялся дёргать вмёрзшими в лёд руками. На этот раз, кажется, что-то почти начало получаться. Правая рука рывком поднялась на десяток сантиметров… или, возможно, чуть меньше.
Азирафаэль через силу разлепил смерзшиеся ресницы… и тут же пожалел об этом. Залитые жидким янтарём глаза Кроули качались почти вплотную от его лица, и в них плескалась такая мука, что он буквально задохнулся ею, словно накрывшей штормовой волной.
О, Боже. Неужели Кроули ещё на что-то надеется?
Он прерывисто всхлипнул, пытаясь сдержать рыдания, понимая, что здесь это, видит Бог, самое глупое, что он может сделать… Но лицо уже вновь обожгло горячим, и вниз к губам поползли, щекоча, стремительно остывающие щекочущие струйки.
— П… прости, дорогой… Т-теперь т-точно в-всё… Мне ж… жаль. П-п-п-одожди, я об… об-бязательно д-достану воду..
…достать, может, и достанет — а вот хватит ли мужества сделать… сделать это…
Нет. О, Господи. О чём он думает… Какое ещё мужество? Кроули будут мучить веками, тысячелетиями. Можно подумать, ему станет легче, если он бросит его здесь одного мстительным демонам…
— Я… я с-сейчас, К-кроули… — кривясь от боли, простонал он. И вновь рывком поднял руку на несколько сантиметров вверх. Показалось на миг — треснул вокруг сжатого кулака лёд.
…треснул — и тут же сомкнулся вновь, ещё прочнее.
А Азирафаэль, чуть не взвыв от отчаяния, вдруг осознал, что Кроули молчит. Не спорит больше, не уговаривает. Молчит — и смотрит на него с немым бессильным отчаянием.
Словно отвечая на его мысли, Змей качнул головой и с тоской прошипел:
— Доссстаточно, ангел… Хватит. Я всссё понял. Перессстань себя мучить, к чёрту это всссё…
— Н-нет, я п-почти…
Он был не «почти», нет. Но если он сможет ещё немного поднять руку… В крайнем случае, Кроули сможет, наверное, просто разбить флакон, если он будет надо льдом, а не внутри него…
Азирафаэль ещё сильнее закусил губу, не чувствуя уже боли в ней — просто не мог: болью было всё тело, каждая клеточка плоти и каждый фотон истинной сущности. Кроули в ярости качнул головой. И, извиваясь на гладкой поверхности, рывком дотянулся до него. Неловко обвился вокруг его шеи, подтянулся, обматываясь вокруг него и прижимаясь прохладной головой к его подбородку. Он, почему-то, казался тёплым. Пока что. Бедный… Змеи хладнокровные, у них просто нет собственного тепла. Вот, значит, в чём план Вельзевул… Вскоре Кроули просто замёрзнет и заснёт, и вернувшиеся демоны без труда пленят его, не рискуя больше быть укушенными.
Ангел бессильно всхлипнул. Он вдруг сообразил, что задумал Кроули. Кроули тоже наверняка не желает для него такого конца, какой ждёт его в этой ледяной пустыне. И, в отличие от него самого, средство эвтаназии у него всегда под ру… в смысле, во рту.
Он беззвучно застонал. И, чувствуя, как мучительный холод пробирается всё глубже, через силу помотал головой.
— Нет, п…подожди, не смей… Не н-надо, я н-не хочу так… я не прощу себе, К-кроули! Д-дай мне п-попробовать, т-ты не д-должен п-попасть к ним… т-ты же знаешь…
Кроули бессильно зашипел; сжалась вокруг горла чуть плотнее чешуйчатая петля. А Азирафаэль, пытаясь хоть немного отстраниться от ощущения выламывающей всё тело агонии, через силу улыбнулся и спросил первое, что пришло в голову:
