— К-как С-сатана см… смог выйти на п-поверхность, он же вм… морожен в лёд?
— Что за глупосссти, а-а-ангел? — с отчаянием простонал Кроули. Азирафаэль предпочёл думать, что относилось это к его вопросу.
— Д-данте же… Б-божественная ком… комед-дия… Брут, Иуда и К-кассий, во льд-ду… И С-сатана г-грыз-зёт их…
На самом деле, ему было уже всё равно. Если бы не было так холодно, это был бы чудесный спор… Но какая теперь уже разница. И всё-таки — Кроули не убьёт его, пока он говорит… наверное. А ему нужно, нужно успеть, нужно суметь… Господи, ну почему он не сообразил поднять руку с флаконом над этой ужасной жижей сразу…
Он скорее почувствовал, чем услышал, как зло зашипел Кроули. Возможно, догадался о его мыслях. Или просто сердился на несчастного поэта за что-то?
— Данте был псссихопатом и иссстериком, ангел, мало ли, что он расссказал! Люцифер вссссегда гордился тем, что Воссстал против Неё, как бы его сссмог удержать Девятый Круг?! А Иуды здесь вообщщще никогда не было!
Азирафаэль не сразу осознал слова друга. Он как раз пытался поднять руку с заветным флаконом ещё чуть выше, и это почти получалось. Ещё… ещё немного…
Он со стоном обмяк, без сил обвисая в сковывающей его толще замёрзней воды, и иррационально порадовался тому, что проклятый лёд держит прочно. По крайней мере, не придётся начинать с самого начала… Осталось уже, кажется, совсем чуть-чуть.
Потом он наконец осознал сказанное другом.
И — впервые за все эти бесконечные минуты — почувствовал, как шевельнулось внутри удивление.
— К-как н-не было Иуд-ды?.. Он ж-же…
Беспомощное страдальческое шипение Кроули заставило его содрогнуться от острой жалости. Господи, да кому же из них больнее?! Он уже начинал сомневаться в очевидности ответа…
— Асссирафаэль, чёрт бы тебя… какая тебе рассссница?! Ради Са… Хорошшшо, ради Бога, хватит! Заткнисссь и давай просссто попрощщщаемся! Я не могу большшше ссссмотреть на это!
— Всё х-хорошо, д-дорогой… — задыхаясь от сотрясающей его дрожи, соврал Азирафаэль. Улыбнулся через силу. — Пожалуйста, пд… подожди! Ещё м-минуту. Мне п-почти н-не больно…
Он, в общем-то, даже не врал. Ему действительно было не больно. Это нужно было назвать как-то иначе. Боль такой сильной быть не может, она просто подсказывает о проблемах с физическим телом… А это — не боль. Это…
Всё правильно, просто адские муки. Не больше и не меньше.
Он услышал, как с языка Кроули сорвалось что-то, подозрительно похожее на шипящее рыдание. И закусил губу, пытаясь продолжать улыбаться. Нет. Ничего страшного. Это уже просто неважно. В конце концов, никаких вечных страданий не будет, ему осталось-то потерпеть… немного, в общем. Даже без обещанной эвтаназии. Ему нечего уже терять — в отличие от Кроули.
И он, чувствуя, что ещё немного — и просто потеряет сознание от боли, и тогда Кроули точно больше не будет колебаться, ухватился за хвост единственный мысли, которая хоть чем-то отличалась от мучительного ожидания смерти (или, вернее будет сказать, почти мечты о ней?).
— Г-где т-тогда Иуда? Лес с-самоуб-бийц?
— Откуда мне знать, где он?! — шипяще простонал Кроули. Вздрогнуло, словно от боли, длинное тело, обвиваясь вокруг его шеи и плеч в ещё один круг. — Он вообщщще к нам не попадал!* Может, где-то у вассс… Иешуа был доверчивым идиотом, но всссё-таки не подлецом… Отмолил, сссудя по всссему, у Неё и этого ссссамоубийцу…
Азирафаэлю очень хотелось возмутиться. Оскорбиться. Хотя бы просто возразить, что Христос никогда не был идиотом, что он был умён, и добр, и…
…и втайне оплакивающий, как хорошо знал Азирафаэль, смерть плотника из Галилеи Кроули знал это не хуже него. Просто, кажется, так до конца не смог отпустить боль и злость на Небеса за страшную казнь Спасителя.
Это мог бы быть великолепный спор…
Но ангелу уже было всё равно. Он почти дотянулся до поверхности льда. Кажется. Если он не обманывает себя и здесь.
И пробормотал он, скорее, из чистого упрямства и страха все-таки не успеть:
— У нас Иуды Иск… Искариота нет… Что ты выд-думываешь, д-дорогой?..
— Ну и чёрт сссс ним тогда! — с ненавистью прошипел Кроули. И содрогнулся всем телом. Ангел не смог даже понять, от собственной боли — или сочувствия к нему.
А в следующий миг Азирафаэль услышал неожиданно громкий треск… и правая рука, в последний раз напрягшись, пробила верхний слой льда. Он облегчённо всхлипнул, рванулся ещё сильнее, со вдруг вспыхнувшей надеждой поверив на миг, что, быть может, сможет освободиться, что вода не понадобится им сейчас — подумаешь, всего девять Кругов наверх, быть может, им удастся все-таки…
А потом с бессильным оцепенением понял, что — нет, не сможет. Рука высунулась изо льда до запястья — и вновь застыла, скованная мигом схватившейся вокруг ледяной коркой. Самого холода он уже почти не чувствовал. Только мучительная дрожь и режущая кости боль всё ещё напоминали, что лёд — самый настоящий… и очень, очень прочный.
Азирафаэль медленно открыл глаза. И, через силу искривив трясущиеся губы, послал замершему перед самым его лицом Кроули слабую улыбку.
— К-кажется, больше н-ничего, д-дорогой мой… П-прости, мн… мне очень жаль… Ты с… сможешь… Я не знаю… Разбить?..
И с тоской увидел, как в отшатнулся на миг Змей.
Лишь на миг. Он не успел даже испугаться, что чего-то не учёл. Жёлтые глаза обречённо померкли, и Кроули с длинным стонущим шипением опустил голову на безвольно сложенное кольцами тело.
Вздрогнул, словно сотрясающий самого Азирафаэля озноб добрался и до демона. Долгий миг молчания… А потом Азирафаэль услышал тихий, измученный шёпот, в котором плескалась такая боль, что он сам задохнулся и с беззвучным стоном закусил губу. И даже не ощутил уже тепла собственной крови.
— Сссмогу, ангел… Не бойссся, я эту чёртову ссссклянку просто взорвать могу. Давай закончим ссс этим, хорошшшшо? Просссто перессстань себя мучить…
— Т-ты… ты обещаешь, Кроули? — устало опуская неподъёмные веки, пробормотал он. Он уже не мог даже спорить. И не знал, что будет делать, если Кроули скажет «нет». Смысл уже в обещанной… обещанной быстрой смерти? Ему и так осталось немного. Он уже не мог ничего сделать. Даже если Кроули соглал и не сможет уйти, когда его самого не станет.
Он просто больше был бессилен помочь другу, обречённому погибнуть потому, что оказался недостаточно демоном и слишком много — ангелом…
Кольнуло острое, тоскливое — Кроули так и не получил белых крыльев… Несправедливо, как же несправедливо… Неужели такое самоотречение не стоит Прощения?
Горькая беспомощная обида шевельнулась — и тоже угасла. Кажется, он действительно уже и впрямь… Не нуждался в эвтаназии.
— …ы слышишшшь меня, ангел? Ассс… Азирафаэль!
Он с трудом шевельнул головой. Моргнул, пытаясь открыть глаза. Бесполезно. Словно налитые свинцом веки вновь бессильно опустились, ему только и хватило сил, что выдохнуть едва слышно:
— Д-да…
— Я обещщаю, ангел. И есссли там для таких, как мы, тоже что-то есссть… Дождисссь меня, что ли? Я не задержусссь, не бойссся.
Азирафаэль слабо, с благодарностью улыбнулся. Вот и хорошо. Значит, все-таки уйдут вместе, как он и просил тогда, на… Господи, целую вечность назад. Какой это был Круг — пятый? Или уже четвёртый?
Мысли начинали путаться. Он прерывисто вздохнул, как сквозь слой ваты слыша собственный сдавленный стон. Больно, почему же так больно… Он читал, что замерзающие люди перестают чувствовать холод. Почему с ним не так? Не человек? Или просто в Аду это не работает? Он беспомощно всхлипнул. Боль не становилась слабее — кажется, наоборот, вгрызалась в саму его эфирную сущность ещё безжалостнее. Только дрожь медленно сходила на нет — и это, почему-то, причиняло ещё большие страдания. Словно прокатывающиеся по телу судороги не пускали убивающий холод в глубину его существа, сохраняли какие-то жалкие капли тепла…
Азирафаэль закусил губу. И, не в состоянии разобрать уже, что говорит Кроули, из последних сил запрокинул голову, подставляя горло и мысленно умоляя его поторопиться. Что угодно, как угодно — только быстрее… Никакой яд не сможет мучить сильнее, чем этот безжалостный, невыносимо холодный лёд.
