…А сегодня эта симпатия заставила Кроули сжечь себе всю нижнюю часть тела, чтобы подарить ему шанс на спасение. И вычерпать собственные жизненные силы, в буквальном смысле, до дна. Настолько, что сейчас львиная доля энергии уходила на то, чтобы просто поддержать истощённое тело и сущность Кроули, и лишь жалкие остатки задерживались в воспалённых тканях вокруг ран.
Жалкие остатки, которых было явно недостаточно, чтобы исцелить даже самые неглубокие из ожогов Кроули.
…И даже им проникшая в плоть святость сопротивлялась, не желая оставлять в покое свою измученную жертву.
Азирафаэль сглотнул упорно мешающий в горле комок. И, тяжело вздохнув, опустил руку. Ожог всё ещё был на месте. Лишь едва заметно посветлел, перестав напоминать забытую в духовке курицу-гриль. Ужасно.
Всё было даже хуже, чем боялся ангел. В сорок первом он, по крайней мере, с первой же попытки смог очистить самые крупные раны и нарастить на ожоги поменьше свежий слой живой плоти. На этот раз ему удалось лишь немного уменьшить боль. И остановить медленное омертвение тканей, оказавшихся слишком близко от поражённой Благодатью плоти.
И этого было чудовищно, невыносимо мало. Ведь это лишь одна-единственная рана, причём не самая большая… Одна — из десятков, покрывающих всю нижнюю часть тела Кроули почти сплошным, повергающим в ужас узором.
Поколебавшись, ангел опустил светящийся шар пониже и нагнулся над следующим ожогом, почти таким же длинным, как первый, но заметно глубже. Бережно провёл ладонью, не прикасаясь…
И Кроули тут же судорожно дёрнулся, скручиваясь в более плотный узел.
— Оссссторожно! — болезненно прошипел он, вздрагивая боками. Ангел замер.
— Ох! Извини, дорогой…
Азирафаэль беспомощно закусил губу. Он знал, что дальше будет только хуже. От отчётливо видел, что на некоторых ранах оплавившаяся чешуя глубоко впилась в нежную плоть, а в двух или трёх, особо глубоких, обугленные язвы проникают глубо в тело, почти доставая до костей. О, Господи… Когда, ну когда они успели появиться? Неужели он мог не заметить этих страшных отметин, когда нёс его за пазухой? Неужели был настолько слеп к мучениям лучшего друга?! Или… если тогда их ещё не было — что же случилось, в таком случае, здесь, пока он был без сознания?!
Азирафаэль судорожно вздохнул. И, чувствуя, что его начинает мутить, поспешно стиснул зубы.
— Ох, Кроули… — беспомощно прошептал он. — Прости, боюсь, мне придётся причинить тебе боль…
Демон измученно уронил поднятую было голову. С трудом сфокусировались на его лице пульсирующие щели зрачков.
— Всссё х… ршшшо…
Ангел беспомощно закусил губу. Хотел бы он, чтобы всё было если не хорошо, то хотя бы не так ужасно… Он представлял, какие страдания испытывал его бедный друг. Сам чувствовал их отголосок, когда тянулся к нему всеми своими силами, пытаясь хоть немного облегчить боль. Но вместо полноценного исцеления мог предложить только медленное, постепенное ослабление страшных симптомов.
Переведя дыхание, он вновь, ещё осторожнее, потянулся к Кроули. Это придётся сделать сейчас. Какую бы боль не причиняли ему его прикосновения. Святая вода не разъедает, нет — но и восстанавливаться самостоятельно она, насколько знал Азирафаэль, демонам тоже не позволяет. А здесь, в воздухе, напоенном Благодатью…
Ангел передёрнулся, вспомнив ледяное дыхание Ада и догадываясь, что сейчас Кроули чувствует себя немногим лучшим, чем он сам Внизу. О, если бы он только мог полноценно пользоваться своими силами, не рискуя влить в исцеляющий поток смертельную для демонов святость! Их истинные сущности слишком противоположны, чтобы принимать в себя чужую энергию…
Он замер. Застыл, пытаясь ухватить за хвост мелькнувшую в сознании мысль. Воспоминание. Слабый, почти смытый эмоциональным шквалом последних часов отклик. Нет. Нет, он наверняка что-то перепутал. Это не может быть так просто…
— Кроули… — едва слышно, чувствуя, как прерывается от вдруг охватившего его волнения голос, прошептал он. — Кроули, дорогой мой, ты меня слышишь?..
Демон неохотно шевельнул головой, но глаза открывать не пожелал. А Азирафаэль нервно провёл ладонью по фанере, всё ещё боясь, что святость склепа постепенно выжжет скверну адских символов, и осторожно сдвинул к середине сдвинувшийся опасно близко к краю хвост Кроули.
— Кроули, ты помнишь, как поднимал нас на Третий Круг?
По телу демона пробежала крупная дрожь — словно передёрнулся всем телом.
— Хотел бы… не всссспоминать…
— Ты… ты ощущал что-нибудь… — Азирафаэль запнулся, не зная, как правильно задать вопрос, — ощущал что-нибудь кроме собственных сил и энергии Преисподней?
А вот теперь он заинтересовался. Жёлтые глаза неохотно открылись, настороженно глядя на Азирафаэля.
— Восссможно… — напряжённо откликнулся Кроули, нервно шевельнув хвостом. — Не сссовсем уверен.
Взгляд его был мутным, словно он с трудом боролся со сном; но в то же время, видел Азирафаэль, очень внимательным. Его вдруг пронял невольный озноб. Тогда всё казалось таким простым и очевидным… Сейчас он понимал, что его отчаянная попытка поддержать Кроули могла закончиться даже не гибелью их — в конце концов, к этому они оба, кажется, были вполне готовы. Чем-то намного, намного более страшным…
Но ведь те силы, которые он пытался перелить в Кроули, не были святостью? Не могли ею быть — тогда.
Но если Кроули все-таки ощутил что-то…
Кроули, должно быть, наконец соотнёс странные намёки Азирафаэля со своими собственными воспоминаниями. Треугольная голова чуть поднялась, слабо покачиваясь в жесте удивления.
— Ты сссерьёзно? — с озадаченным сарказмом пробормотал демон. — Ты творил чудессса с этой мерзоссстью на шее и даже не сссказал мне?..
— Я… — ангел почувствовал, как его щёки заливает красным. — Я не был уверен, что… Ох, дорогой мой, но ты же не хочешь сказать, что обижаешься?!
Демон с пренебрежительным шипением покосился на него.
— Не нессси ерунды, ангел… Но ты мог проссссто сказать. Я думал, что эта пакосссть тебя убивает…
— Но это почти так и было! Это была не благодать, дорогой мой, всего лишь…
Он вдруг осёкся, осознав, что именно сказал Кроули.
— Ох… — виновато выдохнул он, с сочувствием протягивая руку, чтобы осторожно коснуться головы друга. — Прости, дорогой мой… Мне очень жаль, что тебе пришлось так долго волноваться за меня…
Кроули независимо фыркнул — напомнив, вдруг, не змею, а раздражённого мокрого кота. И, помедлив, обессиленно привалился к руке Азирафаэля, опуская голову на его ладонь.
— Не так уж сссильно волновался… — из чистого, как показалось, упрямства пробормотал он, устало прикрывая глаза. Азирафаэль замер, боясь шевельнуться и потревожить измученного змея. И против воли благодарно улыбнулся. Ах да, конечно… Совсем не сильно.
А Кроули, помолчав, через силу раздвинул полупрозрачные веки и вновь уставился в лицо Азирафаэля немигающим янтарным взглядом.
— Это было тепло, ангел, — тихо прошипел он. — Хорошшшо. Сссловно сссолнце осенью. Не уверен… не уверен, что ссссправился бы, если бы не это.
И, независимо подняв голову с его руки, устало стёк обратно на фанеру.
А Азирафаэль, чувствуя, как щемит что-то внутри, прикрыл глаза, пережидая особенно тугой комок в горле. Кажется, это было ближе всего к благодарности, что мог позволить себе Кроули, сохранив хотя бы видимость собственной независимости и неуязвимости.
И Азирафаэль с трепетом принял неловкое признание, осторожно пряча его в тот же потаённый уголок сердца, где уже хранились холодная тревожная ночь военного Лондона, смешанный с гарью и кровью запах французских блинчиков и размеренный плеск воды за скрипучими деревянными бортами.
И, вместо того чтобы отвечать что-то, лишь понимающе улыбнулся и вопросительно протянул ладонь к ожогу, который казался не особенно опасным и, наверное, не принёс бы Кроули серьёзного вреда, даже если он ошибся в собственных предположениях.
— В таком случае, я попробую. Ты скажешь мне, если тебе станет… неуютно?
