Над последним серебряным кругляшом я работал особенно долго, ведь ему предназначена главная роль. Как там писал этот сквиб:

Чтобы всех отыскать, воедино созвать

Единою черною волей сковать

Последняя руна нанесена, заклинания прочитаны. Монеты помещены в ларец, а на него наложены все известные мне чары защиты от слежки. Нет, пока я нахожусь в меноре, чары не нужны. Но монетам недолго пребывать на моей земле. У меня на них другие планы. Теперь самое важное — место для "беседы" с Аберфортом. Его я присмотрел заранее, сразу после того как безумный план стал выкристаллизовываться в моей голове. Нет, я не забыл про защиту разума у младшего Дамблдора, но нет такой защиты, которую нельзя сломать или обойти. Особенно если знаешь хотя бы примерно, что надо искать. Все упирается лишь в затраченные силы и время. С первым проблем нет, а вот со вторым… Много времени мне Дамби не даст. Значит надо его как‑то отвлечь, запутать. Вот для этого‑то мне и понадобятся зачарованные с помощью крови монеты.

Когда стемнело, я достал свой старый маскарадный костюм чумного доктора. Давно я его не надевал.

Так, теперь зелья.

— За самую ветреную из леди! За Удачу! — криво усмехнулся я, отсалютовав флакончиком с зельем камням подземелья.

"Кошачий глаз", "Призрачная настойка", "Тоник из мандрагоры", бедная моя голова и несчастная печень.

Покончив с зельями, я взял ларей с монетами и аппарировал. Затем был короткий отдых и еще одна аппарация — для одного прыжка расстояние было слишком большим. Каминной сетью в этот раз я решил пренебречь. Не знаю чем все закончится, надеюсь удачей, но ни у кого не должно возникнуть даже тени подозрений относительно моего участия. Пусть все думают, что я как всегда в Лондоне или где‑то в его окрестностях. Ведь именно туда меня перенес общественный камин из Хогсмита.

Первым пунктом этого долгого путешествия стали развалины цистерцианского аббатства в парке Стадли. Недолгий полет в глубину парка и одна из серебряных монет отправляется в дупло дерева. Первая ложная метка готова.

Эта был очень долгий вечер. Я аппарировал по всему Йоркширу от Лидса до Йорка. В бытность пожирателем мне пришлось немало помотаться по этим местам. Будем надеяться, что у Дамби такого моего опыта нет, иначе… А Мерлин! Все равно у меня нет выбора. Если затея с монетами не удастся, то остается только бегство.

План был прост как все гениальное. Девять ложных меток вокруг десятой — настоящей. Пока не найдены и не уничтожены первые девять монет, местонахождение обладателя десятой недоступно для любого поиска, в том числе и поиска по крови. Монеты можно размещать на значительном расстоянии от десятой. Но не на столь значительном как мне бы этого хотелось. Желательно, чтобы монеты находились на открытом воздухе. Или неглубоко под землей. Не будь подобных условий, я бы выбрал место где‑нибудь на побережье, где поглубже, а все монеты отправились бы на дно морское — пускай Дамби поныряет.

Последняя девятая монета была спрятана. Первую фазу можно считать законченной.

Вот удивится Дамболдор если начнет сейчас искать своего брата с помощью поисковых заклятий. Но даже он не настолько параноик, чтобы ни с того ни с сего проводить подобный поиск. Вот когда Аберфорт исчезнет, тогда начнется. Но действовать все равно нужно быстро.

Я потянул из карманов пачку сигарет. Сейчас перекурю и в Хогсмит. Руки заметно подрагивали. Нет, я не боялся… ну если только немного. Страх — это нормально. Не боятся только дураки и мертвецы. Впрочем, руки у меня дрожали не от страха, а от усталости. Столько аппараций за такой короткий промежуток времени — это не шутки. И ведь еще ничего не закончено, просто потому, что ничего еще и не начиналось.

Аберфорт Дамблдор проснулся от какого‑то шума в общем зале "Кабаньей головы". Тихо ругнувшись, старый маг стянул с головы ночной колпак и потянул руку к волшебной палочке.

— Люмос! — произнес он усаживаясь.

Подслеповато щурясь, маг отыскал оставленные возле кровати тапочки, сунул в них ноги и встал. На мгновение его взгляд задержался на портрете над камином. С портрета на него смотрела хрупкая, светловолосая девушка с необычайно чистыми голубыми глазами.

"Такая молодая. Как же так?" — в который уже раз с тоской подумал Аберфорт.

"Это было давно. Не думай об этом, забудь" — вторил ему внутренний голос. Порой Аберфорту казалось, что этот голос чужой. Хорошо знакомый, но чужой. Такие вот причуды подбрасывает нам порой сознание.

Освещая путь, маг спустился по лестнице в общий зал. Источником непонятного шума оказался единственный ночной обитатель "Кабаньей головы" домашний козел Аберфорта. Он испуганно метался по залу, сбивая стулья. Затем козел замер возле черного входа, по — бараньи ударил дверь головой, отлетел, ошалело тряся головой, топнул копытом и вновь бросился в атаку на дверь.

— Темный, что с тобой? — окликнул любимца младший Дамблдор. Обычно заслышав свою кличку, козел тут же бежал к хозяину. Но не в этот раз. Темный с упорством барана таранил дверь, а на остальное ему было наплевать.

— Да что на тебя нашло? — проворчал Аберфорт.

На счет странного пристрастия Аберфорта Дамблдора к козлам ходило множество далеко нелицеприятных слухов и шуток. Поговаривали, что в молодости маг едва не загремел в Азкабан за какие‑то магические опыты над козлами. Кое‑кто, впрочем, утверждал, что с магией те опыты имели мало общего. Но Аберфорту уже давно было плевать на сплетни и слухи. Каждый понимает пристрастия и привязанности других в меру своей испорченности. И если при слове любовь к козлам вы представляете себе процесс этой самой любви, то проблемы у вас, а не у любителя козлов.

Выждав момент между атаками, Аберфорт перегородил Темному путь к двери. Козел недовольно заблеял.

— Да что же это такое? Да нет там никого. Вот, смотри! — сказал Аберфорт, открывая дверь черного хода.

Козел словно только этого и ждал. Проскользнув мимо ничего не понимающего мага, он тут же метнулся вперед в темноту.

— Стой! Куда ты! — воскликнул Аберфорт.

Он бросился было вперед, но под ночные тапочки тут же набился снег. Злобно ругнувшись, старый маг вернулся в трактир. Накинув на плечи теплое пальто, он натянул прямо на босые ноги высокие сапоги и отправился на поиски.

Улицы спящего Хогсмита были пусты. На них царствовала полная темнота. Только центральная улица освещалась несколькими магическими фонарями, но и те давали не слишком много света.

Высвечивая люмосом отчетливую цепочку следов, отлично видимую на припорошенной снегом дороге, Аберфорт тихо ругался сквозь зубы. Он не понимал, что нашло на Темного. Никогда его любимец не устраивал ничего подобного.

Когда следы свернули в сторону глухого переулка, Аберфорт еще успел почувствовать что‑то неладное. Он резко развернулся, вскинув волшебную палочку, но в тот же момент в грудь ему ударила яркая молния парализующего заклинания. Старый маг повалился носом в снег. Его перевернули на спину. В свете луны Аберфорт увидел лишь темную тень, да украшенную птичьим клювом маску. Потом кто‑то с силой разжал ему губы, влил в них зелье и заставил проглотить. Палочку из его руки забрали, а взамен вложили и заставили сжать что‑то напоминавшее монету на ощупь. Потом была только темнота…

Аберфорт не знал, сколько прошло времени. Секунды? Века? Может вот это и есть смерть? Его окружала темнота. А потом пришел голос.

— Вспоминай, — шептал он. — Ариана, Альбус, Геллерт Гриндевальд, феникс. Вспоминай.

Вспоминать не хотелось. Это было так давно и так больно. Хотелось тишины. Хотелось покоя. Но голос был настойчив.

— Вспоминай! Вспоминай! Да, вспоминай же! Наконец Аберфорт поддался увещеваниям голоса и вспомнил…

Он не хотел подслушивать. Это вышло случайно. Он всего лишь хотел, как добропорядочный сын, пожелать матери спокойной ночи. А она задержалась, разбирая бумаги в старом кабинете отца. Голоса он услышал задолго до кабинета. Альби спорил с матерью. Они не кричали, нет. Но их спор уже приблизился к той опасной границе, когда оппоненты близки к этому, а дверь была услужливо не закрыта.