Я прильнула к груди Жан-Клода, прижавшись щекой к шелковой пене кружев на его рубашке. У него перестало биться сердце. Он даже не дышал. Он слишком много себя отдал.

Я смотрела на Падму из безопасного убежища в руках Жан-Клода и понимала, что я бы убила его. Я поняла, что Падма хотел нашей смерти. Я чувствовала это. Никто, настолько же могущественный, как он, не теряет над собой контроль так легко. Он почти убил меня, нас, и все это превратилось бы в трагическую случайность. Вот дерьмо.

Браунинг лежал там же, куда выпал из моей руки, но теперь я знала вкус силы Падмы. Серебра может быть недостаточно, чтобы его убить. А просто ранить его было бы большой неосторожность. Убить или оставить в полном покое, как в случае с любым большим хищником. Не нарывайся, если только не сможешь завершить дело.

– Испей от своего слуги, – сказал Падма, – я не буду тебе мешать. Как сказал Странник.

В последнем предложении прозвучала горечь. Будучи одним из совета, Падма боялся Странника, или уже встречался с ним в схватке. Соотечественники, но не ровня.

Я поднялась на колени, опираясь на руки Жан-Клода, чувствуя его через гладкую ткань пиджака. Его руки были успокаивающе твердыми, настоящими.

– Что… Он заставил меня замолчать, нежно коснувшись пальцами моих губ.

– Мне нужна не кровь, Падма. А ее тепло. Только мастер низшего ранга вынужден брать кровь своего слуги.

Лицо Падмы стало пустым.

– Ты не потерял дар оскорблять без оскорблений, Жан-Клод.

Я посмотрела на Жан-Клода снизу вверх, даже на коленях он был выше меня. Его голос наполнил меня:

– Никаких вопросов, ma petite, или они узнают, что ты не всецело моя.

Так как вопросов у меня накопилась целая куча, дело было дрянь. Но если нельзя было задавать прямые вопросы, оставались другие пути.

– А Звериному Мастеру приходится запускать в кого-нибудь свой клык, чтобы завести сердце?

– Oui, ma petite.

– Как… вульгарно, – сказала я. Это было мое самое приличное оскорбление за всю жизнь. Но оно тоже сработало.

Падма зашипел на нас.

– Не испытывай мое терпение, Жан-Клод. Странник – не глава совета. У тебя достаточно врагов, чтобы голосование прошло не так, как тебе надо. Будете продолжать в том же духе, и я повлияю на его исход.

– И каков же тогда будет его исход? – спросил Жан-Клод, – Странник поклялся, что вы здесь не для того, чтобы уничтожить меня. За что еще ты можешь голосовать, Мастер Зверей?

– Увидишь, Жан-Клод, – голос Падмы звучал низко, переходя в рычание. Голос зверя, а не вампира.

Жан-Клод нежно коснулся моего лица, поворачивая его к себе.

– Покажем Мастеру Зверей, как надо делать, ma petite.

Мне не очень понравилось, как это звучало, но я знала наверняка: Жан-Клоду необходимо вернуть свою силу.

Он не сможет повторить фокус и противостоять члену совета, если будет таким холодным, таким опустошенным.

– Давай, – сказала я. Я должна была ему доверять. Верить, что он не сделает мне больно. Верить, что он не сделает ничего ужасного или неприличного. Я поняла, что на самом деле не доверяла ему. Не важно, как сильно я любила его тело, я знала, что он – другой. Я знала: то, что для него – "О'кей", может быть на самом деле далеко не "О'кей".

Он улыбнулся.

– Я искупаюсь в твоем тепле, ma petite. Обернись вокруг меня, пока мое сердце не станет биться только для тебя. Мое дыхание станет теплее от твоего поцелуя.

Он обхватил мое лицо своими ледяными руками и поцеловал меня.

Прикосновение бархатных губ было легким, осторожным. Его руки скользнули по лицу, шее, пальцы погрузились в волосы, потягивая их, массируя. Он поцеловал меня в лоб и вздрогнул.

Я хотела поцеловать его в ответ, но он отстранился.

– Помни, ma petite, если любая часть твоего прекрасного тела будет касаться меня слишком долго, то она онемеет. Не торопись потерять чувствительность твоих сладких губ на всю ночь.

Я замерла у него в руках, осознавая услышанное. Прикосновение тел, может быть, только обнаженной кожи?

Но если любая часть будет касаться его тела слишком долго или слишком сильно, то кожа онемеет, но только на эту ночь. Жан-Клод прекрасно умел донести информацию, хотя казалось, что он ничего особенного не говорит. Это заставляло меня задуматься, как часто ему приходилось это делать в прошлом.

Жан-Клод стянул плащ с моих плеч, оставив его на талии. Он скользил руками по моей коже, разглаживая ее пальцами. Его руки теплели. Через плащ он сжал мои руки, не касаясь обнаженной кожи. Он почти незаметно поцеловал меня в шею, и прижался лицом к моей щеке.

Он снова отстранился от меня, быстро и сильно вдохнув. Я положила руку ему на грудь, но не почувствовала биения сердца. Потом нежно провела рукой по его лицу, потрогала сонную артерию. Ничего. Я хотела спросить, что мы делаем не так, но не смела.

Не хотела, чтобы плохие парни узнали, что мы никогда этим не занимались. Вот сексом мы занимались, а всякой вампирской мерзости мне удавалось избежать.

Он начал расстегивать рубашку.

Я посмотрела на него, слегка расширив глаза.

Он обнажил грудь и живот.

Я уставилась на сияние бледной кожи и спросила:

– И что?

– Дотронься до меня, ma petite.

Я взглянула на наблюдающих вампиров и покачала головой.

– Никакой прелюдии на глазах у плохих парней.

– Я могу просто выпить крови, если ты предпочитаешь, – сказал он тихо.

Он сказал это так, как будто мы делали это каждую ночь. На самом деле, мы делали это всего два раза по моей воле. Один раз – чтобы спасти его жизнь. Второй – чтобы спасти его и Ричарда. Я не хотела отдавать свою кровь. Иногда я думала, что кровопускание для вампиров было более интимным делом, чем секс. Так что в данной большой компании этим мне тоже не хотелось заниматься.

Я посмотрела на него, начиная злиться. Он просил меня делать очень личные вещи на виду у всех. Мне это не нравилось, и он знал, что мне это не нравится. Так почему он меня не предупредил? Неужели он не думал, что нам придется делать это сегодня ночью?

– Она злиться на тебя, – сказал Падма, – она и правда такая скромная? – спросил он с сомнением, – может быть, на самом деле, вы не можете делать того, что говорите?

Тело Ханны расставило длинные ноги, балансируя на непривычных высоких каблуках.

– Ты так же слаб, как Падма? Просто еще один кровосос?

Странник покачал головой, волосы Ханны скользнули по плечам и рассыпались поверх порванного платья.

– В чем ты еще блефовал, Жан-Клод?

– Чтоб вас всех черти побрали, – сказала я.

Я запустила руки под рубашку Жан-Клода, поглаживая пальцами ему живот. Он был холодный. Черт возьми.

Я вытащила рубашку из брюк, не очень нежно, и скользнула руками дальше по обнажившейся коже.

Разглаживая пальцами мышцы на его спине, я чувствовала, как шею, а потом и лицо, заливает краска. При других обстоятельствах, в стенах спальни, была бы возможность продолжения. Но сейчас меня это ужасно смущало.

Я убрала руки.

– Осторожнее, ma petite, у тебя совсем замерзнут руки.

Кончики пальцев так заледенели, будто я вышла зимой на улицу без перчаток. Я смотрела на него секунду или две.

– Если мне нельзя трогать тебя руками, то чем ты предлагаешь воспользоваться?

Падма достаточно откровенно предложил кое-что, и я ткнула в его сторону пальцем.

– А ты не лезь.

Он рассмеялся.

– А ей точно не по себе. Как мило и здорово! Ашер сказал, что до тебя она была девственницей. Раньше я ему не верил.

Я опустила голову на грудь. Мне ничего не хотелось им объяснять. Не собираюсь устраивать совету вампиров экскурсию в мою личную жизнь.

Показалась рука Жан-Клода. Он не коснулся меня, но одного движения было достаточно, чтобы заставить меня поднять голову и встретить его взгляд.

– Я бы не просил тебя об этом здесь и сейчас, если бы это не было необходимо. Ты должна мне верить.

Глядя в его синие-синие глаза, я верила. Глупо, но правда.