– Что ты хочешь, чтобы я делала?

Он поднял руку, и провел пальцами вдоль моих губ – так близко, что если бы я вдохнула, то он бы меня коснулся.

– Воспользуйся своими сладкими губами, чтобы разбудить мое сердце. Если наша связь так сильна, как я думаю, то все получится, ma petite.

Я вздохнула и отвела его рубашку, обнажая грудь. Наедине мне нравилось ласкать его, пробежаться языком вдоль крестообразного шрама на его груди. Но сейчас мы были не наедине. Черт с ними.

Я коснулась губами холодной кожи, и провела языком по его груди.

Он судорожно вздохнул. Как он мог дышать, если не билось сердце? Ответа не было, но я уже видела это раньше. Вампиры, которые дышали, но у которых не было пульса.

Я провела языком по гладкой коже около шрама, и закончила поцелуем прямо над сердцем. Я чувствовала, что у меня замерзают губы. Но это не был пощипывающий холод зимы. Все было так, как он сказал. Его тело вытягивало мое тепло. Моя жизнь перетекала в него.

Я отодвинулась, облизывая губы, стараясь вернуть им чувствительность.

– Ну, как?

Он рассмеялся, и звук прокатился у меня по спине кубиком льда, который скользил не спеша, до самого основания позвоночника.

Я вздрогнула и сказала:

– Тебе уже лучше.

Он вдруг поднял меня, обхватив руками бедра. Я ойкнула от неожиданности, опустив руки ему на плечи, чтобы сохранить равновесие. Он обвил руками мои ноги и смотрел на меня. Зрачки в его глазах растворились в сиянии синего огня.

Я в горле почувствовала биение его сердца. Его пульс стучал во всем моем теле. Он дал мне медленно соскользнуть на пол.

– Поцелуй меня, ma petite, как мы должны целоваться. Я теплый и теперь ко мне безопасно прикасаться.

– Теплый, но совсем не безопасный, – сказала я и стала целовать его, когда была еще на уровне его лба, и продолжала целовать, скользя по его телу. Он поцеловал меня так, будто готов был съесть. Клыки вжались в меня острой болью, и ему пришлось оторваться, чтобы не проткнуть меня насквозь. Поцелуй оставил меня бездыханную, трепещущую, но без ощущения холода.

Я поняла, что он почти опьянел от моего тепла. Что ему хорошо больше, чем только с практической точки зрения. У него всегда так: из необходимости получается удовольствие.

– Теперь, когда ты снова сполна обрел свою силу, – сказал Странник, – я покидаю тебя. Ты противостоял Падме без моей помощи. Так что ты сможешь защитить себя.

– Он превзошел и тебя тоже, – сказал Падма.

Лицо Ханны обратилось к нам:

– Да, превзошел. Этого я и ожидал от мастера, который уничтожил Повелителя Земли.

Ханна повернулась к Падме:

– И он сделал то, чего не можешь ты. Он вернул свое тепло с помощью слуги, не испив ее крови. Это то, что должен уметь любой настоящий мастер.

– Довольно, – сказал Падма. Он явно разозлился. Необходимость делить кровь со своими слугами-людьми была для них точно навязчивой идеей.

– Ночь проходит. Теперь ты в полной силе, Жан-Клод, и можешь найти своих людей. Посмотрим, кто не откликнется на твой зов.

– Я покину вас, Жан-Клод. Но буду ждать тебя дальше, – и Ханна внезапно осела. Вилли успел ее подхватить и бережно положил на пол.

– Ищи, Жан-Клод, ищи своих людей, – сказал Падма.

Жан-Клод встал, потянув меня за собой. Его зрачки выплыли из сияющей синевы его глаз, и те снова приобрели свой нормальный цвет. Он смотрел мимо меня, мимо Падмы. Не думаю, что он видел хоть что-нибудь в комнате. Его сила лилась из его рук, овевая мою кожу. Думаю, если бы я не касалась его, то ничего бы не почувствовала. Еле заметный поток энергии, как если бы это было незначительное дело.

Он опустил ресницы, потом посмотрел на Падму.

– Дамиан.

Дамиан был одним из помощников Жан-Клода. Как и Лив, ему было больше пяти сотен, но он никогда бы не стал мастером. В случае Дамиана, ему было больше тысячи. Это была пугающая пропасть времени, чтобы достичь такой малой силы. Не поймите меня не правильно, Дамиан обладал силой. Для пятисотлетних он был очень опасным. Для того, кому стукнула тысяча, он был ребенком. Опасным, плотоядным ребенком, но, тем не менее, Дамиан уже достиг своего предела. Он мог жить до тех пор, пока Солнце не поглотит Землю, но никогда уже не достигнет большего, чем то, что у него было сегодня на закате.

Он был одним из тех редких вампиров, которые могли ввести меня в заблуждение относительно своего возраста. Я недооценила его возраст почти наполовину. Я судила по силе, и только начинала понимать, что это не единственный признак, по которому нужно судить.

Жан-Клод договорился со старым мастером Дамиана, чтобы тот отпустил его, после чего Дамиан приехал и стал его помощником.

– Что ты сделал с Дамианом? – спросил Жан-Клод.

– Я – ничего, а разве он мертв? – улыбнулся Падма и взял Вивиан за руку, – это вопрос, на который может ответить только его мастер.

Он пошел по проходу, ведя за собой верлеопарда. Вивиан оглянулась, и смотрела на меня большими испуганными глазами, пока они не скрылись из виду. Черный леопард медлил, глядя на меня.

Я начала говорить, не успев подумать, почти инстинктивно:

– Как ты допустила, чтобы тебя в это втянули?

Она зарычала на меня, размахивая хвостом.

– Ты слаба, Элизабет. Габриель знал это и презирал тебя за это.

Она заревела, но голос Падмы оборвал этот звук, будто лезвием ножа.

– Элизабет, ко мне – сейчас же, или я очень сильно рассержусь.

Леопард рыкнул на меня, и одним прыжком скрылся в темноте.

– Разве Габриель говорил тебе, что она слаба, ma petite?

Я покачала головой.

– Она бы не привела сюда остальных, если была бы сильнее. Он позвал, и она пришла, но она должна была прийти одна.

– Возможно, она старалась, ma petit.

– Если и так, то она старалась недостаточно.

Я посмотрела на лицо Жан-Клода, которое ничего не выражало. Его тело было спокойным, неподвижным. Я засунула руку ему под рубашку и положила на сердце. Оно билось.

– Ты думаешь, Дамиан мертв, – сказала я.

– Я знаю, что он мертва, – он посмотрел на меня, – но навсегда ли это, вот в чем вопрос.

– Мертв – значит мертв, – сказала я.

Он рассмеялся и прижал меня к себе.

– О, ma petite, ты больше других должна знать, что это не так.

– Я думала, ты сказал, что они не могут убить нас сегодня, – сказала я.

– И я так думал, – ответил он.

Отлично. Каждый раз, когда я начинаю думать, что поняла правила, они меняются. И почему каждый раз эти проклятые правила меняются только в худшую сторону?

Вилли подошел к нам, ведя за руку Ханну.

– Спасибо, мастер, Анита.

На его худом лице были раны, полученные, как мне кажется, в изначальной борьбе за Цирк. Они уже затягивались. Он выглядел ужасно, еще более похожим на ходячего мертвеца, чем обычно.

– Выглядишь, как черт, – сказала я.

Он ухмыльнулся, сверкнув клыками. Он был мертвым только три года. Умение улыбаться, не сверкая клыками, требовало практики.

– Я в порядке, – он смотрел на Жан-Клода. – Я пытался остановить их. Мы все пытались.

Жан-Клод заправил рубашку обратно в брюки, пригладил ее руками и коснулся плеча Вилли.

– Ты дрался с советом, Вилли. Выиграл или проиграл, ты все сделал правильно.

– Спасибо, мастер.

Жан-Клод обычно поправлял всех, кто называл его мастером, но сегодня, кажется, мы собирались быть официальными.

– Идем, мы должны позаботиться о Дамиане.

Он протянул мне свое запястье, а когда заметил, что я не знаю, чего он хочет, положил мои пальцы на пульс.

– В этом есть что-то примечательное?

– Это показывает, что ты больше, чем мой слуга или любовница. Это показывает, что я признаю тебя равной.

– Что об этом думает совет? – спросила я.

– Это заставит их договариваться не только со мной, но и с тобой. Это усложнит им дело и даст нам больше выбора.