Ко мне несся Ричард. Он приближался, как бешеный ураган.

Я поставила пистолет на предохранитель. Он был взбешен, я чувствовала это всей кожей. Я видела, как он, разозлившись, перевернул огромную тяжеленную дубовую кровать, словно она ничего не весила. На всякий случай я не стала убирать пистолет. Мне не хотелось оставлять его, но и моральная дилемма не волновала меня настолько, чтобы отказаться от безопасности. Я включила свет, и села, моргая, чтобы привыкли глаза. В животе наливалась тяжесть. Мне не хотелось его видеть. Я не знала, что ему говорить с той самой ночи, когда первый раз спала с Жан-Клодом. С той самой ночи, когда я убежала от Ричарда, убежала от того, чем он стал в полнолуние. Убежала от его зверя.

Почти бесшумно, не обуваясь, я подкралась к стулу и взяла одежду. Я как раз сражалась с лифчиком без бретелек, бросив пистолет на кровать, когда уловила запах его лосьона. Я почувствовала движение воздуха из-под двери, и поняла, что это движется его тело. На самом деле, запах был совсем не сильный. По идее я не должна была его уловить. Внезапно, словно кто-то шепнул мне это на ухо, я поняла, что Ричард тоже может чувствовать мой запах, и знает, что сегодня я надушилась " Oscar de la Renta " для Жан-Клода.

Я почувствовала, как он самыми кончиками пальцев легко толкнул дверь, затем глубоко вдохнул запах моего тела.

Что, черт возьми, происходит? Мы были связаны уже два месяца, но до этого я не чувствовала ничего подобного – ни с Ричардом, ни с Жан-Клодом.

Послышался такой знакомый голос Ричарда:

– Анита, мне нужно с тобой поговорить.

В его голосе, во всем теле, чувствовалась злость, даже ярость. Он был как вжавшийся в дверь гром.

– Я одеваюсь, – крикнула я.

Я слышала, как он ходит перед дверью.

– Я знаю. Я чувствую тебя. Что с нами происходит?

Это был непростой вопрос. Мне было интересно, мог ли он чувствовать моими руками так же, как мгновение назад я ощущала его?

– Мы не были так близки на рассвете с того раза, когда нас связал триумвират. И здесь нет Жан-Клода, чтобы сыграть роль буфера.

Я надеялась, что все было именно так. В противном случае, скорее всего совет что-то сделал с нашими метками. Однако, я не думала, что дело было в этом. Хотя мы не могли быть уверены ни в чем, пока не спросим Жан-Клода. Проклятье.

Ричард нажал на дверную ручку.

– Почему ты так долго?

– Я почти готова, – сказала я.

Я скользнула в платье. Это была самая простая часть одежды. В туфлях без чулок было не удобно, но босая я бы чувствовала себя не готовой. Не могу объяснить, но туфли добавляли мне уверенности. Я отодвинула стул, освободила дверь и отошла от нее, пожалуй, слишком быстро к противоположной стене комнаты. Я держала руки за собой, сжимая пистолет. Не то, чтобы я думала, что он может броситься на меня, но я никогда раньше не чувствовала его так сильно. Его злость была подобна пылающему шару у меня внутри.

Он открыл дверь так осторожно, будто ему приходилось обдумывать каждое движение. Его самоконтроль зыбкой линией колыхался между мной и его яростью.

В нем было шесть футов, один дюйм, широкие плечи, высокие скулы и мягкие чувственные губы. На подбородке была ямочка, и все вместе это было почти слишком красиво. Его глаза были все того же шоколадного цвета, но боль в них была новой. Мягкие волосы спадали за плечи волнами такого насыщенного золотом и медью каштанового цвета, что для него должно было быть свое название. Каштановый – это скучное слово, а его волосы такими не были. Раньше я обожала запустить руки ему в волосы и тянуть за них, когда мы целовались.

На нем была кроваво-красная майка, выставлявшая напоказ мускулистые плечи и руки. Я знала, что каждый дюйм его тела был коричнево-золотистого цвета. Но это был не загар, а его натуральный цвет кожи.

Сердце билось где-то в горле, но не от страха. Он разглядывал меня в моем черном платье. Я смыла косметику, волосы разметались в беспорядке, и я чувствовала, как его тело реагирует на меня. Я чувствовала это, будто что-то крутилось у меня внутри. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не посмотреть на его джинсы и убедиться, что мои ощущения меня не обманывают.

Когда я открыла глаза, он не пошевелился. Он так и стоял посреди комнаты, сжав руки в кулаки, и тяжело дышал. У него были бешеные глаза, побелевшие, как у лошади, которая вот-вот взбесится.

Я услышала свой бездыханный голос:

– Ты хотел поговорить, так говори.

Я чувствовала биение сердца Ричарда, как поднимается и опадает его грудь – словно его тело было моим. У меня были такие моменты с Жан-Клодом, но никогда – с Ричардом. Если бы мы продолжали с ним встречаться, это могло бы заинтриговать. Но теперь это нас только смущало.

Он расслабил руки и старательно распрямил пальцы, стараясь не сжать их снова в кулаки.

– Жан-Клод сказал, что защищает нас друг от друга. Что держит нас на расстоянии, пока мы не будем готовы.

До сегодняшнего дня я ему не верил.

Я кивнула.

– Да уж, неловко.

Он улыбнулся и покачал головой, но улыбка не вытеснила гнева из его глаз.

– Неловко? И это все, что ты чувствуешь по этому поводу? Неловкость?

– Ты чувствуешь то же, что и я, Ричард. Так что можешь сам ответить на свой дурацкий вопрос.

Он закрыл глаза и свел руки перед грудью. Он сжимал ладони, пока от усилия не задрожали руки, мускулы не напряглись и не заструились под кожей.

Я чувствовала, что он отгораживается от меня. Хотя, это не объясняет то ощущение. Он словно строил между нами стену. Ставил между нами ментальную защиту. Кто-то должен был это сделать. Мне и в голову это не пришло. Вид и ощущение его тела превратили меня в один большой трепещущий гормон. Это смущало слишком сильно, чтобы выразить словами.

Я смотрела, как его тело – мускул за мускулом – расслабилось, он открыл глаза – медленно, как после сна. Его тело успокоилось. Я никогда не была так сильна в медитации.

Он опустил руки и посмотрел на меня.

– Лучше?

Я кивнула.

– Да, спасибо.

Он покачал головой.

– Можешь меня не благодарить. Оставалось или взять все под контроль, или бегать с воплями.

Мы стояли, глядя друг на друга. Молчание росло и начинало напрягать.

– Чего ты хочешь, Ричард?

Он резко рассмеялся – так, что мне в лицо бросился жар.

– Ты знаешь, что я имела в виду, – сказала я.

– Да, – сказал он, – знаю. Ты подтвердила свой статус лупы, пока меня не было в городе.

– Ты имеешь в виду – защищая Стивена?

Он кивнул.

– У тебя не было прав идти против прямых приказов Сильви. Это ее я оставил главной, а не тебя.

– Она отказала ему в защите стаи. Ты знаешь, что это значит?

– Получше тебя, – сказал он, – без защиты доминанта, ты – мясо для любого, кто тебя захочет, как леопарды после того, как ты убила Габриеля.

Я оттолкнулась от стены.

– Если бы ты раньше сказал, что с ними будет, я бы помогла им.

– Помогла бы? – переспросил он.

Он кивнул на пистолет у меня в руке.

– Или просто перебила бы их?

– Нет, этого как раз хотела Сильви, а не я.

Но я стояла с пистолетом в руке и никак не могла придумать изящный способ убрать его.

– Я знаю, как сильно ты ненавидишь оборотней, Анита. Я не думал, что это будет что-то значить для тебя, да и никто не думал. Иначе тебе бы сказали. Все думали, что тебя это не волнует. Если ты можешь выкинуть из своей жизни того, кого любишь, за то, что он раз в месяц превращается в монстра, то какой шанс может быть у тех, кого ты не знаешь?

Это было очень грубо. Я никогда не видела, как он делал что-то, просто чтобы уязвить, вытащить нож из раны, а потом толкнуть его глубже. Это было мелочно, а таким Ричард не был никогда.

– Ты знаешь меня лучше, чем говоришь, – сказала я.

– Правда? – сказал он.

Он сел на кровать, схватив обеими руками простыню. Подняв ткань к лицу, он сделал глубокий длинный вдох.

При этом он смотрел на меня злыми глазами.