Скромная складывает руки на груди, а я ухмыляюсь и иду вперед к крытому рынку. Не был трусливым и как-то в детстве захаживал сюда. Правда, воспоминания сейчас превращались в то облако. Невесомое и ускользающее. Будто и не со мной было вовсе. Мысли о ее прошлом и настоящем сталкивались друг с другом. Хмурился от недостатка информации. Она была не простой девушкой, а загадкой, спрятанной за десятью печатями.

Оценивал масштаб трагедии около пяти минут. Что я могу сделать, чтобы заработать?

Работать. Что сделать на рынке? Верно. Исполнить обязанности грузчика. Все казалось бы проще простого, вот только люди здесь оказались не особенно радушными. Пару раз меня открыто послали на хутор в грубой форме. Пришлось лишь сжать кулаки, потому что средства, которые мне разрешила использовать сорока, очень ограничены. У меня ни телефона, ни денег, ни связей. Крылья полностью обрезаны, и проще было признать поражение, но я уверял себя в том, что есть на свете нормальные люди.

Помог паре женщин переставить ящики. Получил три апельсина и с десяток мелких яблок. Уже не плохо. Решил, что мелко плаваю. Внимательно осмотрел весь рынок и каждого человека, проходя мимо. Был там ларек, где работала грузная женщина. Видно было, что ее все открыто подкалывают, и никто не помогает. Она одна. Идеальный вариант. Напялил на лицо самую коронную улыбку и подошел к ней, предлагая помощь с порога. За символическую плату.

Продуктов много. В основном овощи и фрукты. Но еще у нее стояли банки с медом. Мария Сергеевна, моя работодательница, расшеркалась и чуть ли не поклонилась, потому что ей как раз подвезли товар. Нужно было разгрузить. Энтузиазма у меня хватало, ведь время тикало. Физическая нагрузка помогала откинуть жалящие мысли в сторону и работать руками. Справился быстро и уже приготовился получить свои кровные, выжатые потом и мозолями на пальцах, как женщина натянуто улыбнулась и скрылась в каморке.

— Она не заплатит. — Сорока возникла из ниоткуда, вызывая своим высказыванием едкий смешок, взяла яблоко из ящика, потерла об рукав и откусила, смачно пожевывая. — Зря старался.

— С чего такие выводы?

— Поверь опыту. — Скромная широко улыбнулась и сделала шаг к банкам с медом, всего ожидал, но только не того, что она легким движением руки разобьет тару. — Ой! — Глаза округлила и быстрым шагом направилась в гущу толпы.

— Что тут…?! — Бабенция вышла с тысячной купюрой, но тут же сжала ее полными пальцами, складывая губы в одну линию. — Ах, ты, зас…! Что ты наделал?! Ты знаешь, сколько они стоят?!

Изо рта летели противные слова. Глаза чуть ли на прилавок не выпали, пока я пытался доказать, что не я разбил ее драгоценные банки. Никогда быстро не раздражался. Чаще всего срабатывал накопительный эффект, но тут кулаки сами сжались. Народ вокруг собирался. Мое лицо приобрело оттенок помидора.

— Пошла ты со своим медом!

— Ни черта не получишь! И яблоки твои я не отдам!

— Подавись!

Протиснулся сквозь любопытных зевак и направился к выходу. Здесь точно ловить нечего. Видел только цель и злился на сороку, которая весь мой труд пустила насмарку. За рукав потянули, и я уже хотел резко ударить, но повернулся и поймал ее насмешливый взгляд.

— Какого черта ты сделала это?!

Процедил в лицо, на что Скромная развела руки в стороны.

— Кто сказал, что будет легко?

— Тебе бы в концлагере работать.

— Успокойся, пернатый. Нам до сих пор нечего есть, и денег по-прежнему нет.

— Заработаю, но там, где посчитаю нужным.

Сражаемся взглядами, пока она не сдается. Даже теряюсь сначала. Вместе идем к выходу, но меня останавливает приятная старушка. Улыбается неровными зубами и подает пакет. От нее вкусно пахнет домашней выпечкой. И глаза добрые. Зеленые. Слегка мутные.

— Держи, сынок. — Впихивает мне в руки пакет, где вижу пирожки. — Видела, как ты старался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Но…

— Нет, — отмахивается от моей попытки сказать, что платить нечем, — даже не вздумай. Кушай… Вот…

— С-с-спасибо…

Говорю уже практически ей в спину. Отмираю от хлопка по плечу. Скромная слегка улыбается и тоже провожает старушку взглядом.

— А лекарства так и не куплены…

— Подожди, — пихаю ей пироги в руки, решительности в груди полно, — сейчас вернусь.

— Куда…

Иду быстрым шагом назад к разбитым банкам медом. Мария Сергеевна только рот открыть успевает.

— Что ты себе позволяешь?!

Запихиваю ее в каморку и наступаю. Вид наверняка, как у разгневанного быка.

— Мои деньги. — Протягиваю руку, но она дарит мне истеричную усмешку, хотя в глазах мелькает страх.

— Ишь чего удумал, не дам.

— Нашлю на вас нужные органы. Стукану будь здоров. Ну или проще, — улыбаюсь во все зубы, — всех покупателей отобью. Нагажу так, что на километр тебя все обходить будут.

Молчит, пока сверлю ее глазами. Это в своих шмотках я выглядел презентабельно, а сейчас напоминал бомжанутого подростка, который на все пойдет.

— На! Забирай! Только, чтобы тебя не видела больше! Совсем отмороженные!

Протягивает замызганную купюру, которую я выхватываю из ее рук и тут же включаю сваливатор. Скромную взглядом ищу, но она умудряется схватить меня под локоть первой и потащить вперед.

— Ты чего?!

— Пока ты гулял, я попромышлять успела. — Лыбу давит и на рюкзак свой кивает. — Ноги уносим, пока…

— Лови ее!

Крик сбоку заставляет сердце подпрыгнуть от адреналина, который волной в него вошел.

— Летим, пернатый, иначе нам кранты!

Сорока взвизгивает и так лихо срывается на бег, что я еле за ней поспеваю. Дыхалка сбивается, когда с рынка вырываемся, как ядро из пушки. Ноги на автомате по максимуму выжимают. Успеваю пару раз обернуться и заметить трех здоровых мужиков. Злых, как черти!

— Стой! — Останавливает Скромная, когда забегаем за здание, и смотрит по сторонам. — Далеко бежать придется, а тачка в другой стороне.

— Драться предлагаешь? — Уже кулаки сжимаю, потому что вариантов больше не вижу. — По полной программе проверка, да?

— Заткнись. — Через зубы и толкает к стене. — Думать мешаешь.

Оглядывается. Рюкзак в мусорку летит. Срывает с себя куртку и за мусорное ведро бросает. Кепка туда же. Волосы мгновенно распускает. С меня ветровку срывает. Капюшон от кофты на голову натягивает. Обзор мне скрывает.

— Где они?!

— Туда вроде рванули!

Прижимается всем телом. На лице дыхание ощущаю и запах. Дурманящий.

— Не тупи. — Руки мои себе на талию и под майку. — Пернатый…

Пару раз моргаю, пока ее глаза шире становятся. Пара ударов. Пальцы в шикарную копну волос. Губы к губам. Меняю нас местами. К стене прижимаю, чувствуя мягкость кожи. Сердце в клочья от ощущений на адреналине. Обжигающее удовольствие по венам. Кажется, задыхаюсь, когда поцелуй становится не целомудренным, от чего связь с реальностью теряется. На губах и языке ее вкус. Ноготки в плечи впиваются. Дыхание синхронно рваное становится. Смешивается. Мысли по пружине вверх улетают. Ох, же сорока… Ох, какая…

Аромат цветов в легкие иглами входит. Меня колбасит еще сильнее, и даже не сразу замечаю, что ответа больше нет. По плечам один шлепок, второй помощнее. Кожу жалит. С трудом отлипаю от сороки, глаза которой настолько огромные, что кажется, больше просто некуда. В сгущающихся сумерках похожи на две пропасти, и мне дыхание все еще спирает. Носом воздух тяну, а он словно в сауне. Слишком горячий. Обжигает.

Сражаемся взглядами недолго, потому что мои глаза сползают прямиком на пухлые губы, и сорока толкает в грудь, разделяя расстояние между нами. Жду словесного выпада, или ножа к горлу, но она вещи свои собирает, по сторонам смотрит. Щеки красные. Губы припухшие. Ко мне поворачивается и связку ключей бросает. Без слов. Разворачивается и уходит. Я за ней. В одной толстовке против ветра. Пробирает через минут пять, когда уже вижу тачку впереди.