— Хорошо, хоть дождь не кровавый, — прошептала напуганная Джина. — Может, правда, последние времена?

— Хватит тебе, старуха! Религия — опиум для народа! — бодро изрек Стас и цели своей достиг, расшевелил девушку.

Та завелась с полоборота, сказала зло:

— Тысячу раз тебя просила старухой меня не звать!

— Ну, извини… Это я дома привык. Родители так друг друга величают, прикалываются. Он ей: «Ну, мол, как ты, старуха?» Она ему: «Все ништяк, старик!»

— Богема, — вздохнул Артем. — Хотел бы я родиться в семье режиссера или там художника…

— Во придурок! — захохотал Стас. — А я бы хотел родиться в семье нефтяного магната!

— Ну какой он магнат? — поморщился Артем. — Не тянет папаша на магната.

— Тянет, тянет, не прибедняйся!

Звонок на сотовый Джины прервал этот любопытный диалог. Она посмотрела на экран — звонила соседка. Джина слушала ее, меняясь в лице. Парни смолкли. Разговор длился от силы полминуты, и побледневшая девушка убрала мобильник в карман.

— Что? — настороженно спросил Артем.

— Деревня горит. Огонь к моему дому подбирается.

— Поехали! — закричал Стас, но Артем уже и без того разворачивал машину.

Клубы черного дыма они увидели на подъезде к деревне.

— Странно, — сказал Стас, — почему ливень не погасил пожар?

Ему никто не ответил. Артем, вцепившись в руль, гнал на пределе возможного, Джина, подавшись вперед с заднего сиденья, пыталась хоть что-то разглядеть сквозь заливавшие лобовое стекло потоки мутной воды, с которыми не справлялись дворники.

Внедорожник въехал в деревню. Ближайшие дома стояли целехонькие, но вот дом Джины на противоположном конце…

— Стой, дурак! — закричал Стас. — Машину спалишь!

— Черт с ней, — отмахнулся Артем, направляя внедорожник между стен пламени, которое доставало, казалось, до самых небес.

Прямо по курсу Артем увидел пожарную машину и остановил внедорожник.

— Ну как? — спросил он, открыв дверцу возле растерянного пожарного.

— Никак! — ответил тот, разведя руками. — Воду льем, а огню хоть бы хрен… Что за чертовщина?

— Пеной не пробовали? — спросил Стас.

— Самолет вызвали, — невпопад ответил пожарник. — С минуты на минуту прилетит…

Струя из брандспойта била в горящий дом, но пламени не сбивала.

Стас подошел к занявшемуся уже деревянному забору. Жара не почувствовал. Осторожно протянул руку — пламя огибало ее, оно было холодным, Стас вообще не ощутил его присутствия.

— И правда чертовщина, — повторил он слова пожарника.

— Ну, ты там чего? Поехали! — позвал Артем, и Стас вернулся в машину. Сообщение о том, что пламя холодное и не жжет руку, посчитали глупой шуткой.

Отправившись дальше, друзья увидели, как прямо из огня на дорогу выбежала молодая женщина с грудным младенцем на руках. Машина остановилась, Джина распахнула дверцу.

— Садитесь!

Женщина села, прижав ребенка к груди. На погорельцев они были бы не похожи, кабы не копоть на лицах и одежде, которая, кстати, осталась абсолютно нетронутой. Фанатичным огнем горели одни только глаза женщины.

— Бог есть! — безапелляционно заявила она. — Я молилась и шла сквозь огонь, и он пощадил нас! Спасибо Тебе, Вседержитель! Благодарю Тебя, Дева Мария, заступница!

Прилетел пожарный самолет. Все, кроме матери с младенцем, вышли и смотрели, как он сбросил в огонь многотонную прорву воды без всяких, впрочем, для пожара последствий. Деревня Хандабай полыхала по-прежнему…

Машина останавливалась еще несколько раз, и салон теперь был битком набит погорельцами. Впрочем, странный огонь, выжигая все дотла, людям не вредил, ни на одном из них не было ожогов.

Они мчались, окруженные с обеих сторон бушующим пламенем, искры сыпались на машину сверху, но она, словно заговоренная, продолжала свой стремительный бег.

Джина больше не смотрела по сторонам. Место, где еще недавно стоял ее дом, они давно миновали. Ничего нельзя было сделать. Спрятав лицо в ладонях, девушка рыдала, причитая:

— Господи… господи… господи…

Внедорожник, проскочив сквозь полыхающую деревню, остановился за околицей возле кучки хмурых людей. Все вышли.

— Помощь не нужна? — предложил Стас.

Ему не ответили.

Дождь лил точно так же сильно, как в самом начале. К аммиачному запаху люди успели привыкнуть и носы более не морщили.

Домов десять-пятнадцать на этой улице еще оставались невредимыми, но пламя надвигалось, и людям, собравшимся здесь, предстояло увидеть, как странный пожар пожрет последние строения деревни. Но как раз этого и не произошло…

В одном из древних китайских мистико-религиозных трактатов есть упоминание о том, что раз в столетие выпадает такой день, когда причины меняются местами со следствиями, исполнение всеобщих физических законов вдруг нарушается, и происходят события удивительные и невероятные, а наиболее вероятные, напротив, не происходят вовсе. Этот сумбурный день выпал на 13 июня сего года, и оставшиеся до конца столетия почти девяносто лет мирные обыватели могут спокойно планировать свои мелкие дела, потому что ничего невероятного больше не произойдет. Лимит исчерпан.

Словом, огонь остановился и погас сам собой по всей деревне без суетливого вмешательства самозваного царя природы. Одновременно с этим закончился и дождь.

Нетронутыми на деревенской улице остались шесть домов, и еще один выгорел ровно наполовину. Границы странного пожара будто линейкой провели, и в этих границах сгорело буквально все: дерево, пластик, стекло и даже камень и металл. Казалось, и сама земля горела тоже.

Лишь зола да пепел, раздуваемые поднявшимся ветром, были теперь там, где стояла еще недавно деревня Хандабай, а прежде — бурятский улус с тем же именем. Но невероятным образом ни одно живое существо не пострадало. По пепелищу бегали с лаем собаки, кошки кричали псевдомладенческими голосами, мычали потревоженные коровы, блеяли, сбившись в кучу, напуганные овцы, даже и тараканы копошились в золе, невредимые…

Среди людей не было зарегистрировано ни одного хоть бы и пустячного ожога, но синяки и ссадины были, а один мужчина, убегая от огня, неудачно прыгнул с чердака своего дома и сломал ногу.

Впрочем, одна жертва все же была. Пару часов спустя прибывшие спасатели обнаружили на пепелище мертвую женщину восьмидесяти четырех лет. Как впоследствии установило вскрытие, она умерла от остановки сердца. Перепугалась до смерти старушка. Огнем же тело ее оказалось не тронуто совершенно…

10.33. Поселок Хандабай. Стройплощадка

Петр Кириллович нажал кнопку джойстика, и ковш экскаватора мягко вошел в грунт. Другая кнопка — и кубометр глинистой почвы завис на пятиметровой высоте. Еще одно легкое движение — и содержимое ковша с грохотом вывалилось в стальной кузов самосвала КамАЗ.

Несколько минут высокопрофессиональной работы, и под завязку загруженная машина, выкашливая густой дизельный смрад, отъехала на десяток метров и встала. Из нее вышел Николай Зуев, пересел в порожний самосвал убиенного Федора Панкратова и поставил его под загрузку. Только после этого Николай вернулся в свой КамАЗ и наконец уехал.

Петру Кирилловичу осточертело играть в экскаваторщика, он теперь знал иные, более увлекательные игры, но что поделать? КамАЗ должен быть загружен, увы…

Петр Кириллович снова нажал кнопку джойстика, и ковш экскаватора мягко вошел в грунт…

Свой последний в этой жизни самосвал Онопко загрузил под проливным дождем. Не обращая внимания ни на потоки желтоватой, воняющей аммиаком воды, лившиеся с небес, ни на мгновенно возникшую почти непролазную грязь под ногами, он добрался до самосвала и влез в кабину. Не будучи профессиональным водителем, он достаточно сносно управлял любой машиной с двигателем внутреннего сгорания, от трактора до газонокосилки.

Между тем самосвал Зуева уже вывалил в овраг, что в двенадцати километрах от стройплощадки, без малого десять тонн фунта вместе с обезглавленным телом Федора Панкратова и бесформенными останками прораба Ивана Михайловича Барнадаева. Как только Николай совершил это действие, сознание в полной мере (в полной ли?) вернулось к нему, и он услышал мелодию звонка на своем сотовом. Приняв вызов, узнал, что деревня его горит, и, развернув самосвал, направил его в сторону Хандабая.